Снаружи не слышно даже шагов, можно сделать вид, что ничего не было и пойти досыпать, но коты и не думают успокаиваться. Они все больше распушают хвосты и прижимают уши. Оливер вздыхает, обувает тяжелые сапоги Маячника (свои ботинки шнуровать долго) и выходит наружу. Что если это помощники приплыли вперед срока? Но снаружи никого, а на море не видно ни лодки, ни буксира, только вдалеке виднеется маленькая точка: чей-то катер плывет в город.

Для успокоения совести Олли идет проверить домик и склады, за ним увязывается сквозняк Корентайн, Сильвестр и Сильвия. Коты уже не обижаются на Оливера, скорее беспокоятся.

Под ледяными порывами Фрёя, который гонит обрывки сизых облаков с чернильными краями, летописец чувствует себя неуютно. Только куртка Маячника придает уверенности. Этакий доспех и маска для не особо выспавшихся и недостаточно сильных. В Прамене у Оливера было такое пальто с плеча памятника прошлого городничего. А в пальто — вечный уголь — душа города. И то и другое скорее символы, чем артефакты: в руках Оливера любой уголь становится вечным, а пальто сидит как нужно.

Но сейчас он не в Прамене, а на маяке, и здесь летописцу остается спасаться своим убеждением: форма определяет содержание. Сейчас он в рабочей форме Маячника, а значит справится со всеми трудностями, касающимися маяка. Какими бы они ни были.

В домике чужаков тоже нет, зато есть с десяток котов под предводительством сэра Шурша и длинной кошки Джа. Они такие же встревоженные, как и их коллеги в башне. Руководи ими Пухить, они, пожалуй, вели бы себя спокойнее, но Пухить и старая кошка Магда уплыли в город вместе с Маячником. Сторожевые коты никогда не оставляли хозяина без присмотра. Но Оливер к категории «хозяин» не относится. Сильвия, Сильвестр и Корентайн остаются с Шуршем. Похоже считают, что тут они нужнее.

Когда Олли подходит к погребам, он почти верит в то, что котов напугал незнакомый ветер. Может это Бьорн пролетел мимо острова, едва тронув его мохнатым боком? И тут летописец замечает следы. Глубокие следы босых ног. Их обладатель дошел до сараев над погребами, потоптался на месте и как будто исчез: следов, ведущих от сараев не видно.

Все понятно. Летописец вздыхает и опускает лом.

Земля здесь, конечно, мягкая, но чтобы оставить такие глубокие отпечатки, нужно весить немало… Похоже, Безумный Рат все-таки вернулся на остров, напугал котов и улетел. Это с виду он человек, но ты попробуй заархивирую огромное драконье тело в маленькое человеческое!

Когда Оливер пробует подойти к погребам, к нему выбегают Рис и все его воинство в полной боевой готовности.

— Тише-тише, это всего лишь я, — Оливер тут же отступает назад. Огромный сторожевой кот, который посчитал тебя угрозой — совсем не то, что нужно темным холодным вечером!

Но коты не успокаиваются. Ходят вдоль погребов, как грозные тигры, прижимают уши, шипят. Олли делает еще один шаг назад и… упирается спиной в кого-то!

Оливер так и не понимает, как ему удается не завопить. Зато получается подпрыгнуть на месте, «на всех четырех лапах» и одновременно развернуться!

Перед ним стоит Безумный Рат в своей человеческой форме. К счастью, одетый. Видимо, добыл вещи в домике или украл в городе. Длинные серо-зеленые волосы свисают до земли, в пряди у самого лица застрял рыбий скелетик, на макушке шевелит усами незадачливый маленький рак. Дракон-человек пристально глядит на Оливера светлыми крапчатыми глазами, моргает третьим веком, а затем говорит, тщательно выговаривая звуки, словно глухой:

— В башню. Веди.

Рат Ждет, пока летописец ему ответит. Не дожидается и резко хватает Олли за ворот куртки, легко приподнимая над землей. Подумав, добавляет решающий аргумент:

— Укушу.

И улыбается клыкастой пастью. От дракона разит, как от пожравшего сырой рыбы кота, а зубов у него, что у рыбы пираньи.

Олли понимает, что спорить опасно и быстро кивает. Что ж, придется отвести. В конце концов, в башне коты, и в этот раз они сумели не пустить дракона внутрь. Может и летописца спасут… К тому же, со стороны моря уже доносится шум мотора. Оливер очень надеется, что это Маячник или Мира вернулись пораньше.

Очень.

***

Безумный Рат еще долго чувствовал себя странно. Мир вокруг плыл сизой дымкой, а голову словно опутали водоросли. Он часто видел себя со стороны: огромное чешуйчатое тело с клыками и чешуей. Каждый раз оторвавшись от него, он пытался вернуться в море, и каждый раз его притягивало обратно. И чем дальше, тем лучше слушалась его странная оболочка, которая, стоило ее отпустить, тратила силы, почем зря.

Мысли плавали, словно сор в лесном озере, постепенно сбиваясь в маленький островок сознания. В очередной раз отпустив свое тело охотиться, Рат почувствовал, что исчезает, растворяется в инстинктах и азарте погони и, испугавшись, вынырнул на поверхность, добрался до суши и заставил свою оболочку принять в ту форму, которая позволяла четче мыслить.

Здесь же он встретил людей. Они с криками убегали от него, прятались в своих хлипких укрытиях. Инстинкт звал его погнаться следом, поймать!.. Но чутье подсказало: нельзя.

Все же Рат вскрыл один из этих хрупких домов-скорлупок и нашел себе одежду. Люди носят одежду. Может если он оденется, его признают за человека?

Но одежда не помогла. В следующих двух селениях, что попались на его пути, люди тоже разбегались. Или пытались прогнать его своими заостренными палками, а когда он отпускал свое тело принять крылатую форму, бросали все и прятались в дома-скорлупки. А он снова сворачивал горы мышц и чешуи в крохотную оболочку, находил одежду и шел дальше.

Он не знал, куда и зачем идет. Ловил лицом лучи солнца и дуновение ветра, так непохожие на свет придонных рыб и подводные течения. Ноги его оставляли в земле глубокие следы. Воздух пах сыростью, дождем и солью, а иногда рыбой, шерстью, горящим деревом и свежим хлебом. Память дракона была дырявой, как сети рыбаков, но нити, из которых она была сплетена, то и дело возвращали его к песне и лохматому обманщику, поймавшему его и связавшему с телом. Зачем? Чего хотел? Еще и её позвал…

К вечеру Рат вышел на безымянный утес. Отсюда был виден маяк, тот самый, на котором засел лохматый обманщик. Нужно лететь туда. Пусть расскажет, зачем он вытащил его из моря.

Когда он добрался до маяка — сразу почувствовал пустоту. Хозяин ушел, маяк молчал. Сердце, что билось в его основании уснуло и только чутье позволяло слышать его в глубине фундамента. Дракон попытался войти, но маленькие хвостатые твари с противными голосами сбились в стаю и не пустили его внутрь.

Он мог бы принять крылатую форму, которая не боялась когтей, но тогда он не смог бы войти, или убить хвостатых тварей, но чутье подсказывало, что это не поможет получить ответы. Рат обошел остров и нашел еще дом и какие-то постройки.

А потом увидел уже знакомые ему клочок цветного тумана, который отчего-то вообразил себя человеком. У него не было своего запаха и он не отбрасывал тени, но на нем как-то держались куртка и сапоги лохматого обманщика. Может быть, это существо сможет провести его в башню?

Нужно его попросить. Словами. Вслух.

В конце концов ему удалось подобрать слова, которые были понятны существу в куртке, и они пошли к башне. И тут он услышал шум. Так звучали маленькие лодки без парусов, ничего нового, но чутье подсказало: погоня!

Хвостатые твари тоже почуяли беду. Как только существо в куртке открыло двери, они высыпали наружу и уставились в сторону моря. Шум лодки стих. Слух подсказал, что на берег вышли двое. Убить? Спрятаться? Хвостатые отвлеклись — спрятаться!

Он скользнул внутрь и, в два прыжка преодолев море когтей и шерсти, взлетел по лестнице и забился в дальний угол. Хвостатые твари остались шипеть у дверей, двуногие подошли к башне.

Олли стоит у порога башни, когда к нему приходят двое мужчин в одинаковых серо-коричневых куртках и грубых ботинках. Один из них явно старше, с седыми висками и сетью морщин на обветреной коже. Второй — совсем мальчишка рыжий и веснушчатый. Глаза у обоих гостей холодные и внимательные. Коты шипят на них издали. Не доверяют.