Хотя разве тогда было поздно? Скорее, рано — оставить Нарциссу в то тяжёлое время было немыслимо. Потом были другие сложности, а жизнь тем временем проходила мимо. Люциус решился на встречу с Северусом, но пока добрался до авиашколы, его уверенность в необходимости разговора истаяла, как дым. Чувствуя себя идиотом, Люциус прогулялся по парку и выпил чашку кофе в привокзальной кофейне. И вернулся домой. Он не считал себя трусом, но не только не мог себе представить, как ведутся такие разговоры, но и не знал, что в этом случае он может предложить Северусу. Всё-таки они уже не дети и прекрасно осведомлены, что отношения должны иметь под собой почву гораздо серьёзнее желания.

В этом случае мальчишкам было гораздо проще. Драко снял маленькую квартиру в деловом квартале и вдумчиво её обживал. Люциус несколько раз его навещал, и каждый раз замечал изменения в интерьере — работа в ВОАС позволяла Драко покупать не только посуду и шторы, но и заказывать мебель. Он летал в Йоханнесбург на «Де Хевилленд DH.106» или, как его ещё называли, «Комете», и очень гордился, что ему выпало пилотировать первый реактивный пассажирский авиалайнер. Маршрут Лондон — Рим — Бейрут — Хартум — Энтеббе — Ливингстон — Йоханнесбург пользовался популярностью, и через год после его запуска на линии летало уже девять машин.

Люциус не слишком разделял радость сына — «Кометы» оказались не очень надёжными машинами, и этой весной их первые серии были лишены свидетельства лётной годности. Но Драко всё равно считал, что будущее именно за ними. Рассудить спор могло лишь время, а пока Люциус с тихой грустью доставал модель «Спитфайра» и любовался его совершенными формами. Как же быстро всё проходит!

Чтобы как-то справиться с тоской, Люциус стал чаще гулять. Он бесцельно бродил по холодным улицам, пытаясь убедить себя, что в его возрасте любые перемены оканчиваются катастрофой. И сам себе не верил. Нарцисса больше не затевала опасных разговоров и даже, кажется, вела себя как обычно, но Люциус не мог избавиться от ощущения надвигающейся грозы. Это тягостное чувство вновь привело его в авиашколу. Лучше уже получить окончательный ответ и престать гадать, как оно могло бы быть.

Перед дверью в комнату Северуса решимость угасла, но Люциус всё равно постучал, потому что сдаваться он не собирался. Не в этот раз.

— Люци? — Северус тревожно вглядывался в его лицо, пытаясь понять, что происходит. — Всё хорошо?

— Можно я зайду?

Северус поспешно отступил, пропуская Люциуса:

— Конечно.

Изображающая гостиную комната имела аскетичную обстановку и даже освещалась тусклой лампочкой без абажура. Кресла в ней тоже не обнаружилось — то ли Блэк считал его ненужной роскошью, то ли Северус был приверженцем минимализма. Люциус уселся на жёсткий стул, намекая, что разговор предстоит длинный. Второй стул нашёлся в спальне, и Люциус успел заметить, как Северус перекладывает с него кучу вещей прямо на кровать.

— Люци, что случилось?

И что полагается на такое отвечать? К счастью, Люциус вспомнил, что не все отношения бывают такими запутанными, некоторые наоборот…

— Сев, ты знал про Драко и Гарри?

— Узнал… не так давно.

— И молчал?

— Я пытался тебя подготовить, — смутился Северус.

— Плохо пытался, я оказался не готов.

— Но ты ведь… всё хорошо принял… Гарри говорил…

— Это не помешало мне поседеть. Преждевременно, — Люциус не чувствовал почвы под ногами и совершенно не представлял, как сказать то, ради чего пришёл. — Драко съехал.

— Я знаю.

Молчание выходило каким-то неловким — наверное, так могли вести себя подростки на первом свидании. Эта мысль заставила Люциуса поморщиться и сменить тон разговора.

— Сев, я хотел поговорить не об этом.

— А о чём? — Северус кусал губы и старательно отводил взгляд.

— Ты правильно сказал, что не нам их судить. Не нам точно, потому у нас есть свои нерешённые проблемы.

— Что ты имеешь в виду?

— Сев, Нарцисса всё знает.

— Про мальчишек?

— Про них тоже.

Северус потрясённо уставился на Люциуса:

— Ты ведь не хочешь сказать, что Нарцисса…

— Хочу. Она нас видела.

Северус медленно встал и, двигаясь словно во сне, подошёл к рабочему столу, из ящика которого достал фляжку. Он несколько раз её встряхнул, прислушиваясь к бульканью, а потом быстро выпил всё, что там было.

— Я должен перед ней извиниться?

— Зачем? — Люциус не мог понять ход его мыслей.

— За оскорбление и «грубую непристойность», проявленную в её присутствии, — Северус тяжело сглотнул и, наконец, посмотрел на Люциуса: — Чем это грозит тебе?

— Ничем. Она хороший друг и всё понимает.

— Разве это можно понять?

— Очевидно, что да. Сев, она предложила мне решать.

— Что именно?

— С кем мне быть.

— И?

Как же с ним трудно!

— Сев, просто ответь, ты готов к переменам?

— Каким?

— Хорошим. Если ты, конечно, выберешь меня. Я не могу настаивать, и мне особенно нечего тебе предложить — только себя. Я не знаю, как это будет, и что из этого получится, но я не мог промолчать, — Люциус выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Только не молчи. Пожалуйста, не молчи.

Северус шагнул было навстречу, и Люциус уже обрадовался, что всё хорошо. Всё было просто обязано кончиться хорошо. Но вдруг Северус словно налетел на видимую только ему стену и замер. Его лицо исказила гримаса боли, и он медленно, но решительно покачал головой:

— Нет. Я не могу.

Он ещё что-то говорил про долг, зачем-то приплёл Крауча, вспомнил все дурацкие законы, но Люциус больше ничего не слышал. Он получил свой ответ. На всё. Наверное, на Северуса тогда просто нашло минутное помрачение, и он действительно не заинтересован. Ни в новых отношениях. Ни в Люциусе. Ему так спокойнее — и это его право.

Люциус не чувствовал ни разочарования, ни обиды, ни грусти. Так, наверное, ощущают себя игроки, которые проигрывают всё, что ставят на кон. Может, это и есть свобода от всего? Люциус спокойно попрощался и ушёл, не слушая пустые слова. Он не помнил, как добрался до дома, и, кажется, напугал Нарциссу.

— Что случилось? — побледнела она, встретив Люциуса.

— Всё хорошо, — попытался он её успокоить. — Всё хорошо.

Но всё было отвратительно — жжение в груди скоро стало нестерпимым, и когда Люциус начал задыхаться, он попросил Нарциссу пригласить доктора Сметвика.

— Ничего страшного, можешь не торопиться… — успел сказать он и, опершись на стену, медленно сполз на пол.

***

— Что же вы, голубчик, сердечко своё не бережёте? — Сметвик добродушно улыбнулся и, поправив очки с толстыми стёклами, деловито принялся прослушивать Люциуса стетоскопом с ярко-зелёными резиновыми трубками. — Очень хорошо… очень… нитратиков добавим, давление нормализуем, и всё пройдёт. Головушка не болит? Я помню про ваше сотрясение мозга…

Старый врач задумчиво посчитал пульс, зачем-то поднял веко и проворчал про слабые сосуды, а потом погладил Люциуса по голове, словно ребёнка, и позвал Нарциссу.

— Значит так, — Сметвик достал из сумки ручку и блокнот, в котором принялся расписывать назначения, не прекращая говорить: — Больному необходим покой и положительные эмоции, лекарства принимать строго в назначенное время и следить за дозировкой. Через пару дней можно гулять… без фанатизма.

И Люциус обрёл покой. Он лежал в постели и читал роман, название которого постоянно забывал, не сильно сосредотачиваясь на сюжете. От прогулок он отказался, сославшись на плохую погоду. Он с удовольствием общался с Нарциссой и Драко, не распространяясь о причинах внезапного приступа стенокардии, и пытался убедить себя, что всё делается к лучшему. На следующий день к нему пришла Бель. Она сразу же заперла дверь на ключ, всем своим видом показывая, что намерена получить ответы на все вопросы. Впрочем, вопрос у неё был один:

— Снейп? — дождавшись кивка Люциуса, она резюмировала: — Сука! И чего хочет?

— Ничего, — пожал плечами Люциус. — Совсем.