Хармас лишь иронически улыбнулся.
– У меня идея, – сказал он чуть позже, когда они сели в автомобиль. – Мэг Барлоу никогда не убирает в доме, и, если у нее есть любовник, там наверняка найдутся отпечатки его пальцев. Пошлите-ка своих экспертов посмотреть ее спальню. Может, этот тип тоже стоит на учете, чем черт не шутит. И не забудьте снять отпечатки с коробки из-под револьвера, это может дать ценные результаты. Только поторопитесь, а то она выпишется из больницы.
Джонсон сосредоточенно нахмурился и молчал до самой гостиницы.
– Да, вы правы, – сказал он, затормозив у подъезда, – сегодня после ленча я пошлю туда своих ребят.
– Кто возглавляет прютаунский клуб спортивной стрельбы? – спросил Хармас, выходя из машины.
– Гарри Саймор. Его можно разыскать в правлении на Сикоморстрит. А зачем он вам?
– Хочу с ним посоветоваться, – ответил Хармас, – подождите минутку, я сейчас вынесу вам это досье.
Гарри Саймор, грузный сорокалетний мужчина с багровым лицом, крепко пожал руку Хармаса.
– Извините, что вторгся к вам, – сказал детектив, – но меня интересует револьвер Барлоу. Кажется, он кому-то его подарил примерно шесть месяцев назад. Вы случайно не знаете, кому именно?
Саймор изобразил на лице удивление.
– Вы, наверное, ошиблись. Фил никому не давал своих револьверов. Впрочем, нет, на прошлой неделе я сам позаимствовал у него один «кольт».
Хармас вздрогнул.
– Один? Значит, у него было несколько?
– Два, оба тридцать восьмого калибра. Великолепные пушки! Я это точно знаю, потому что он получил их от меня в подарок.
Хармас провел ладонью по волосам.
– Вы сказали, что позаимствовали один из его револьверов…
– Да, несколько дней назад ко мне приехал приятель из Майами, и мы с ним заключили пари. Обычно я пользуюсь «кольтом» сорок пятого калибра, а мой знакомый привык к полицейским пистолетам, но свой револьвер он оставил дома, и мне пришлось обратиться к Филу. Я возвратил ему оружие за три дня до его гибели. Бедный Филипп!
Хармас выпрямился в кресле.
– Где вы состязались с вашим приятелем? – спросил он.
– В здешнем тире. Поставили две мишени, и каждый сделал пятнадцать выстрелов. Я выиграл с перевесом в одно очко.
– Скажите, нельзя ли разыскать пули, выпущенные из обоих револьверов?
– Нет ничего проще. С прошлой недели никто еще не стрелял.
– Вы позволите мне позвонить от вас?
– Пожалуйста.
– Благодарю, – воскликнул Хармас и, дрожа от нетерпения, набрал номер Джонсона.
После удачного визита к двум клиентам Энсон решил переночевать в «Марлборо» и не возвращаться сегодня в Брент. Медленно двигаясь по забитому машинами шоссе, он думал о Мэг. Он посоветовал ей уничтожить страховой полис, полученный Барлоу, так как в нем была проставлена сумма в пять тысяч долларов. Другой экземпляр, подписанный Барлоу, он послал Джеку Джеймсону, молодому предприимчивому адвокату, который теперь представлял интересы Мэг и должен был оформить и направить компании требование о выплате страховки. Энсон был уверен в безупречности своего плана. Полиция сейчас разыскивает лысого садиста, пресса с симпатией пишет о Мэг. Джеймсон предъявит требование, и Мэддоксу придется раскошелиться. Одно его смущало: досье, о котором говорил старший следователь контрольной службы…
После обеда в «Марлборо» при выходе из ресторана Энсон встретил Хармаса.
– А, наконец-то, – сказал Хармас, пожимая агенту руку, – а я вас уже обыскался. Есть разговор.
Когда они устроились в мягких креслах в холле отеля, агент спросил:
– Что вас интересует?
– По-прежнему дело Барлоу, – ответил Хармас, – Мэддокс, как всегда, оказался прав. Полис-то действительно подписан с целью околпачить нас.
Энсон вытащил сигареты и протянул их Хармасу. Тот взял одну.
– Объясните, пожалуйста, – попросил агент.
– Теперь я могу утверждать, что миссис Барлоу при помощи любовника убила своего мужа, – заявил Хармас.
Энсон посмотрел на кончик сигареты. «Только спокойно, – сказал он себе. – Что он откопал? Где я мог промахнуться?»
– Думаете, я вам поверю? – вслух спросил он. – Да это всего лишь новый трюк Мэддокса, ему не хочется выплачивать страховку.
– Нет, – спокойно возразил Хармас, – вы не видели досье этой «несчастной вдовы», которое я читал.
У Энсона пересохло во рту. Он раздавил окурок в пепельнице.
– Ну и что же там написано?
– Миссис Барлоу раньше, увы, была проституткой и содержала одного сутенера, пока не попала в тюрьму за кражу. Когда через три месяца она вышла оттуда, сутенер куда-то исчез. Она встретила Барлоу, и он женился на ней. Между нами говоря, свет не видывал более нелепого брака. Затем, видимо, она снова нашла своего дружка и вместе с ним придумала весь план.
– Вы можете это доказать? – спросил Энсон предательски задрожавшим голосом.
– Да, у меня есть кое-какие факты. Конечно, их мало для суда, но вполне достаточно, чтобы Мэддокс стал драться до конца и цепляться за любую мелочь, прежде чем его заставят санкционировать уплату по полису.
Энсон откинулся в кресле.
– Поймите, это был мой клиент. Кажется, вы не отдаете себе отчета в деликатности моего положения. Все только и говорят об этой истории, газеты посвящают ей первые полосы, читатели сочувствуют миссис Барлоу. Если Мэддокс откажет в выплате, я попаду в идиотскую ситуацию. Стоит мне попытаться уговорить кого-нибудь застраховать жизнь, и мне сразу же напомнят о деле Барлоу. И никто не согласится, потому что веры нам уже не будет.
– Я все понимаю, – серьезно ответил Хармас, – и тем не менее вы же не хотите, чтобы мы закрыли глаза на мошенничество, спасая репутацию компании.
– А в чем вы видите мошенничество? Если женщина провела несколько месяцев в тюрьме, это вовсе не значит, что она убийца. Где у вас доказательства?
– Я дважды уличил ее во лжи. Это она уговорила Барлоу поехать за город, и у меня есть свидетель, готовый подтвердить это под присягой. Она же утверждает, будто он сам захотел «прокатиться» и немного развлечься в парке. Кроме того, я могу доказать, что они спали в разных комнатах и что Барлоу был извращенцем. Теперь о самом преступлении.
Ее дружок должен был ждать их в кустах. В книге телефонных разговоров ресторана, где они ужинали, записан звонок в кабину, расположенную на дороге вблизи парка. Я не могу неопровержимо доказать, что звонила именно миссис Барлоу, но все эти факты, вместе взятые, говорят против нее. Видимо, она предупредила своего сообщника о том, что они с Барлоу выезжают, и дала ему возможность подготовиться к встрече.
– Слишком много допущений, вы не находите? – Энсон сделал движение, намереваясь встать.
– Согласен, согласен, но все это, по меньшей мере, настораживает. Есть еще отпечаток протектора, обнаруженный возле той кабины. Такой же след мы нашли и в кустах рядом с местом происшествия, а это уже кое-что. Если у машины любовника миссис Барлоу будут покрышки, соответствующие этому отпечатку, ему придется многое объяснить. Правда, сперва мы должны его разыскать.
У Энсона сжалось сердце, но он сохранил безразличное выражение лица.
– Почему вы решили, что след был оставлен именно в тот вечер? – спросил он.
Хармас выпрямился в кресле.
– Это еще не все, старина. Вопросы потом. Барлоу был чемпионом по стрельбе из пистолета и имел два «кольта» тридцать восьмого калибра. Оба исчезли. Миссис Барлоу сказала нам, что ее муж отдал кому-то один из своих пистолетов, но Гарри Саймор, президент клуба, заявил, что такого быть не может, ибо Фил Барлоу никогда не расставался с «кольтами». Они были ему дороги. У меня возникло подозрение, что его застрелили из его же собственного пистолета. Мы провели экспертизу пули и выяснили, что точно такая же поразила полисмена на станции техобслуживания «Колтекс». Что вы на это скажете?
– Да, вы неплохо поработали, – произнес Энсон, наклоняясь, чтобы расслабить шнурок ботинка. Он чувствовал, что бледен как мертвец, и, пытаясь это скрыть, проклинал себя за то, что воспользовался револьвером Барлоу. Но ведь тогда казалось, что это так удобно… Господи, во что же обойдется ему эта страшная оплошность!
