— А тебе нужен другой цвет волос. Думаю, мы оба посетим Картье, когда вернемся.

Он немножко подталкивает меня, и я слезаю с его колен. Когда сажусь обратно на свое место, спрашиваю:

— Кто такой Картье?

— Человек, который сделает тебя красивой.

Его пояснение ранит, и я перевожу взгляд с него на свои ногти. Они больше не грязные, но каждый ноготь, по-прежнему, треснувший и хрупкий от недоедания и употребления героина. Рыжеватая прядь волос падает на мое лицо, и я вздыхаю. Волосы, действительно, выглядят отвратно, как он и сказал.

— Я выбрал тебя не за то, что ты красивая, — бормочет он рядом со мной.

Я разворачиваюсь к нему, а Брэкстон слегка поворачивает голову ко мне. Он ставит локоть на подлокотник кресла, щекой опираясь на ладонь, и у ухмыляется.

— Тогда почему? — Заправив отвратительную прядь за ухо, я хмурюсь.

Бракс издает злобный смешок, и когда я смотрю на Дюбуа, его взгляд обращен на пол — он как бы предоставляет своему боссу приватность для разговора.

— Я выбрал тебя, потому что ты грязная уродливая игрушка.

Я в шоке перевожу взгляд на него. Не могу поверить, что несколько минут назад мне было жалко его. Злой капризный ублюдок.

— Была. — Он удивленно приподнимает свои темные брови. — Была грязной. И я не уродливая.

Бракс смеется наполненным ненавистью смехом и хлопает по колену Дюбуа.

— Ты слышал это, Ди? Она говорит, что не уродливая.

Дюбуа осматривает меня с ног до головы и морщит нос от отвращения.

— И что вы думаете, сэр? — спрашивает он босса.

Брэкстон скрещивает руки на груди и улыбается.

— Я думаю, что это так. Но ненадолго.

Его голубые глаза сверкают озорством, и это напоминает мне человека из моего прошлого, которого я ненавижу — того, кто любил говорить и причинять боль ради собственного удовольствия. Но, к сожалению для Бракса, я знаю, как вести себя с такими людьми.

— Так мы собираемся играть в эту игру? — спрашиваю я, выпрямляя спину. Есть вещи, которые женщина не может скрыть, независимо от того, насколько сильно она старается. Например — опыт. Он всегда тут, немного ниже поверхности, выжидает идеального времени, чтобы вернуться в игру. А так как Брэкстон явно любит игры и игрушки, то я буду играть вместе с ним.

— Не понимаю.

— Конечно, ты не понимаешь, — отвечаю я ему и холодно смеюсь. — Но ты поймешь.

Его ноздри подрагивают от раздражения, и, увидев, что вены на его лбу вздуваются от злости, я широко улыбаюсь.

— Ты моя игрушка, и мы будем играть в мои игры. Если хочешь в конце получить деньги, ты будешь хорошей девочкой и сделаешь то, что я скажу.

Я пожимаю плечами.

— Конечно, сэр, — я растягиваю слова, накладывая акцент штата Джорджии, специально для Дюбуа, — я буду сладкой, как мамочкин ореховый пирог. Твоя идеальная миленькая игрушка. На моем лице будет всегда обожающая улыбка. И ты в кратчайшие сроки наденешь колечко на мой пальчик.

Бракс вскакивает со своего места прежде, чем я успеваю закончить, и своей массивной ладонью обхватывает мою шею. Я вцепляюсь в его руку и встречаюсь с ним взглядом. Я уже потратила слишком много времени на страх. С такими, как Брэкстон, прежде я уже сталкивалась.

И я все еще здесь.

Живая и здоровая.

Его хватка усиливается, полностью перекрывая мне кислород. Тот факт, что я могу вывести его из себя за три секунды, означает, что он не такой уж большой игрок в своей маленькой игре, как считает.

Я подмигиваю ему.

И кто теперь игрушка?

Он отпускает меня и делает шаг назад. Его тело дрожит от ярости, и я полагаю, что он с трудом сдерживается.

— Где ты научилась так говорить? — спрашивает он.

Быстро взглянув на испуганного Дюбуа, я сладко улыбаюсь.

— У меня всегда была склонность к театральности, я довольно талантливая маленькая шлюшка. — Он расслабляется, когда британский акцент легко срывается с моего языка.

— Твое желание быть милой и смешной не принесет тебе никакой пользы, когда мы вернемся домой, — цедит он сквозь зубы, пока расхаживает по небольшому салону самолета. Металл, который нас окружает, не похож на прочную клетку, чтобы сдержать его.

Я встаю и подхожу к нему. Дюбуа возвращается к своему телефону, пытаясь игнорировать нас, в то время как стюардесса занята подносом с напитками. Очевидно, сотрудники Брэкстона привыкли к его странному поведению.

— Так я могу быть милой и смешной, сколько хочу, пока мы не окажемся дома? — нахально спрашиваю я.

Его злобный взгляд встречается с моим, и я вижу небольшое подергивание его губ. Я испортила его сценарий, но, несмотря на очевидное раздражение, эта ситуация возбуждает его.

— Твои наказания накапливаются, Банни. Я уже должен тебе два.

Я поглаживаю ладонями лацканы его пиджака.

— Два чего? Шлепка? Ты знаешь, говорят, что Бог любит троицу, Брэкстон.

Мое поддразнивание срабатывает, потому что он хмурится и дергает меня на себя. Его крепкая грудь вздымается напротив моей, и я извиваюсь в его руках, борясь с улыбкой, когда чувствую, как его толстый возбужденный член прижимается ко мне.

— Ты думаешь, что твое наказание — это шлепки?

Слегка пожимаю плечами и улыбаюсь, подавляя дрожь от воспоминания о том случае, когда он отхлестал меня.

Его улыбка становится хищной, и холодок пробегает по моей спине.

— Я буду баловать тебя, малышка. Давай отбросим твои «наказания» в сторону. Должен сказать, это мило, что ты считаешь, будто у меня небогатая фантазия.

Не выпуская моих рук, он тащит меня к небольшой ванной комнате. Когда мы добираемся до нее, он затаскивает меня внутрь и заходит следом. Как только дверь закрывается, он мягко подталкивает меня к крошечной столешнице. Здесь тесно, и я чувствую, что могу задохнуться от его мощного и мрачного присутствия.

Покончим уже с этим.

Конечно, я не говорю этих слов, просто молчу.

Бракс расстегивает мои джинсы и спускает их вместе с трусиками до колен. Я крепко зажмуриваюсь и жду надвигающихся ударов. Я бы предпочла быстрее покончить с этим. Физическая боль заменяет душевные страдания, которые ставят под угрозу мое существование. Без героина мой разум пытается медленно меня убить.

Он заносит руку над моей задницей, и я слышу хлопок от удара, а через секунду чувствую горячую боль от шлепка. И взвизгиваю от удивления. Слышу его хриплый смешок, темный и зловещий, но мне не страшно. Никогда не стану бояться Брэкстона. Я видела зло, и он даже близко не стоял рядом с ним.

Шлеп!

Звук снова потрясает меня больше, чем удар его руки. Не дождавшись следующего удара, я открываю глаза, когда пальцем он начинает исследовать мою киску. Наши взгляды встречаются в зеркале. Он приподнимает бровь, как будто бросая мне вызов. Я могу увернуться или попросить его прекратить. Или могу крутить задницей и умолять его прикоснуться ко мне еще, надеясь отвлечь его от наказания.

Или…

Или просто могу заняться с ним сексом.

— Это все, на что ты способен? — дразню я и подмигиваю ему.

Он хмурит брови, а затем проталкивает два пальца в меня. Я сухая, раздражение после инфекции не до конца прошло, так что его проникновение неприятно. Мой вздох от боли подстрекает его, и он снова шлепает меня свободной рукой.

— Ты самая болтливая игрушка, которая у меня была. Когда мы вернемся домой, у меня есть планы на твой непослушный рот, — говорит он с рычанием и снова шлепает меня.

Ох, он отвратительная свинья. Сексуальная отвратительная свинья, которая делает все только хуже. Глубокий рокот его голоса, непрерывные жалящие шлепки по моей заднице и его пальцы во мне создают настоящий ураган, назревающий внутри меня. С каждым шлепком я становлюсь все более и более влажной, его пальцы начинают легко скользить внутри меня.

— Тебе ведь нравится это, да, Банни?

Я съеживаюсь, услышав это прозвище, но киваю. Если он хочет, чтобы я кончила, то может продолжать. Вращая бедрами, ощущаю легкое покалывание надвигающегося оргазма. При моей работе, как ни странно, я нечасто его получаю. Это клиент получает удовольствие, а не я. Оргазм, который он подарил мне вчера вечером, был невероятным, и я жажду получить еще один.