Ни разу в жизни ему не приходилось встречать какого-то иного сценария развития отношений с женщинами…

В Эдмонтоне было тепло, даже жарко: молодежь демонстрировала майки всех цветов и дизайнов, особенно интересными были надписи на них. Крис и Лидия читали эти надписи, соревнуясь в том, кто прочтет более клевую надпись. В один из таких теплых деньков Крис и Лидия сходили в кино, побродили по магазинам, а к вечеру очутились в китайском ресторанчике «Серебряный палас», где было такое правило – платишь 9 долларов, а набираешь столько, сколько влезет. Этот ресторанчик был весьма популярен у местной праздно шатающейся публики.

– Ты знаешь нашего певца-рокера Владимира Кузьмина?– спросила Лидия за ужином. – Он работал, кстати, в Америке…

– Нет, – равнодушно ответил Крис.

– А нашу русскую супер-звезду Аллу Пугачеву знаешь? – опять спросила Лидия.

– Нет, – ответил Крис, с удовольствием потягивая кофе и доедая мясо.

– А что ты вообще знаешь о России? – не унималась девушка.

–Достоевского знаю, князя Мышкина, братьев Карамазовых встречал…, – ответил парень.

– Слава богу! – обрадовалась Лидия. – Я думала, ты скажешь: водка, водка и ничего, кроме водки. А ты прям умный, – настроение у нее резко улучшилось, к тому же еда в этом славном местечке общепита была просто отменного вкуса.

– Да я не особенно умный, – улыбнулся Крис. – Просто много свободного времени в морях, поэтому мы и читаем. Достоевский у нас моден. И еще я хотел добавить: водка, водка и еще раз водка! – стал прикалываться ее парень. А потом серьезно возразил: – Ну, и ты ведь ничего не знаешь о Канаде, и певцов тоже никаких не знаешь.

– Ошибаешься! – воскликнула Лида. – Я обожаю Селин Дион… Я слышала про Уэйна Грецки… Это канадский хоккеист.

И тут настало время удивиться Крису.

– Молодец, девчонка! – похвалил Крис. – Прямо сейчас едем в Колизей! – заявил он, на волне эмоций.– Там тренируется «Эдмонтон Олиерс», там играл Уэйн Грецки.

И они отправились в ледовый дворец «Колизей». В России, особенно в Москве и Петербурге, было немало подобных спортивных сооружений, причем, еще более вместительных и дизанейрски более креативных, но Крис был, конечно, уверен, что Лидия просто обалдеет, увидев Coliseum. С его стороны, это было проявлением нормального канадского эгоцентризма, к которому Лида уже стала потихоньку привыкать.

Накануне вечером, в Колизее состоялся грандиозный рок-концерт Оси Осборна, великого грешника и креативщика, который попробовал все наркотики, которые только можно попробовать на этом свете и в состоянии полу-сознания и липких фантасмагорий написал подавляющее количество своих рок-зонгов. И хотя для охраны общественного порядка были приглашены 75 натренированных регбистов, канадским юнцам все же удалось пронести в зал алкоголь и марихуану. А потом не в меру возбудившиеся от жестких рок-зонгов, взбесившиеся от алкоголя и наркотиков      , эти юнцы стали неистово бросать в своего кумира бутылки и камни.

– Но, видите ли, хозяин Колизея Пол Кингтон считает рок проявлением канадского образа жизни, свободы поведения, поэтому и разрешает подобные шоу, – объяснила Крису и Лидии пожилая дежурная, – а я бы запретила эти безобразия…

Она приветливо улыбнулась им, заприметив их сочувственный взгляд и разрешила пройти в музей Колизеума, хотя там не было ни одного посетителя. Крис еще успел шепнуть на ушко дежурной, что он – моряк и перед тем, как уйти в длительное плавание, хочет показать девушке музей.

Лидия не увлекалась спортом и ей было мало интересно, кто был в составе команды и какие кубки она выигрывала, но ей понравилось открытое благородное лицо Пола Кингтона на фотографиях музея, того самого миллионера, который содержал «Эдмонтон Олиерс» и недавно купил у властей Эдмонтона здание Колизея. Она с удовольствием читала историю его жизни – ее всегда привлекали истории успеха.

Когда они вышли на улицу, Крис подвел ее к памятнику Уэйну Грецки, замечательному 36-летнему игроку (тогда, в середине 90-х ему исполнилось 36 ), Грецки прославил канадский хоккей по всему миру, он не знал уныния и поражений.

– Люблю настоящих мужиков! – воскликнул Крис.

– И я – тоже, – засмеялась Лидия.

Вечером ее мужчина повел ее в настоящий ресторан, дорогой и престижный, в центре Джаспер-авеню – в нем были кожаные диванчики, танцующая цветомузыка, богатое меню с непонятными названиями блюд, и даже варьете.

Сиреневые, голубые, красные всполохи по переменке вспыхивали на лице у Криса. Крис был, если можно так сказать, красиво некрасивым, он нес свою некрасивость с достоинством как некую божью благодать, как стигму. Удивительно, но люди, которые наблюдали за ним и которые с ним общались, считали его очень даже привлекательным – скорее всего потому, что парень умел подавать себя, а также потому, что обладал некоей харизмой – харизмой одинокого и самодостаточного морского бродяги.

«Все же с ним интересно, – подумала Лидия, – я бы даже смогла быть его подругой и ждать его от рейса и до рейса. Крепкий орешек, знает, чего хочет…»

Лида посмотрела на друга почти с нежностью. Несмотря на то, что между ними лежал непреодолимый водораздел – это его внутренний мир, жесткий, ограниченный предрассудками, может быть, даже циничный, она-то была намного открытее и искреннее его, – несмотря на это Лидия чувствовала, что его неудержимо влечет к ней. Но это был не просто естественный интерес к женщине иной крови, очаровательной чужестранке, не просто желание ликвидировать свою ужасную безграмотность по поводу России – это было еще что-то другое. Крису нравились яркая чувственность и быстрый ум Лидии, это было внове для него, мужчина почти не встречал такого жгучего сочетания у женщин. Даже в сексе Лидия была умной, ее утонченность (или развращенность, а можно назвать это и раскрепощенностью) были продолжением ее ума. В сексе она не была примитивной. Конечно, это не могло ни нравиться такому Дон Жуану как Крис.

Крис чаще всего имел дело с проститутками, они были нормальными девчонками, но уж слишком простоватыми и он не испытывал к ним ничего, кроме благодарности за их щедрые ласки и глубоко, глубоко спрятанного чувства жалости. Показывать эту жалось было глупо. Зачем? Он ведь сам пользовался их услугами, он почти ничем не отличался от других мужиков. Мужчины и женщины знали, что называется, по умолчанию, что так устроен мир.

На минутку и Крису, в этом веселом баре под сентиментальные переливы голоса джазовой певицы привиделось, как Лидия будет ждать его в порту, а он будет гордиться, что у него такая красивая подруга. Ему захотелось сказать девушке об этом, но он, как подавляющее большинство мужчин, боялся пафосных и возвышенных слов, кроме того, в следующую же минуту, после того, как Крис подумал о продолжении отношений с Лидией, он пришел к выводу о том, что это будет вряд ли возможно. Он не знает, когда его позовут в море, сколько он будет там находиться и каким он вернется оттуда. Кроме того, каждая очередная проститутка, которую он случайно снимал в очередном порту, что-то надламывала в его душе, он все больше и больше переставал верить в любовь. Больше всего его удивляло, что все женщины вели себя одинаково – одинаково плакали, одинаково истерили, одинаково унижались перед мужчиной в страхе остаться одинокими…

Но здесь, в этом веселом баре Крис расслабился. Он подумал, ее фотографию не стыдно будет повесить у себя в кубрике. Завитые пшеничные волосы его русской спутницы отливали золотом, в малахитовых зеленых глазах светилось счастье – маленькое, соответствующее ситуации. Потом Крис заметил в ее монголовидных глазах нежность… Стоп, это было уже опасно! Женщина с таким взглядом может повлиять на него, но не стоит попадаться на такую дешевую (на его взгляд) уловку.

Зачем она ему? Она всего лишь эмигрантка, без роду и племени, со странным характером и странными рассуждениями о жизни. У него есть свои взгляды на жизнь, свои привычки, свой биоритм жизни. К чему все круто менять? К чему наводить смуту в душе?