«Кажется, это главный тут».

Догадка подтвердилась, когда Лысый отвесил незнакомцу поклон. Вертер, как мог, поерзал в кандалах, чтобы получше рассмотреть его. Это был пожилой, даже старый, но на удивление бодрый человек, с короткими седыми волосами, выбритыми на висках. На эти участках находились круглые металлические разъемы, похожие на те, к которым сам киборг подключал тактический визор.

«Кстати, куда он делся?»

Одежду Главный носил необычного фасона, но виде нее на ум сразу приходила ассоциация «роскошь». Сложное одеяние состояло из многослойного кожаного плаща, усиленного воронеными пластинами и отороченного темными мехами, латной кирасы под ним и бесчисленных цепей и тесемок, на которых висели непонятные аксессуары. Одна из них выделялась особо – закрепленная на груди Главного массивная брошь в виде стилизованной литеры «I», с изображением черепа посередине. Именно она сильнее всего притягивала взгляд и очевидно служила обозначением статуса. Дополняла образ висящая на бедре кобура с пистолетом неизвестной конструкции.

«Как туда вставляется обойма? – неуместно подумалось Вертеру. – Рукоятка выглядит слишком тонкой».

Пока киборг рассматривал Главного, Главный рассматривал его. Одновременно Лысый и Железный наперебой ему что-то объясняли. Временами Вертеру казалось, что он улавливает в их речи знакомые корни и даже целые слова, но понять все равно ничего не получалось. Наконец, Главный что-то сказал Железному, и тот ловко закрепил на место всю снятую обшивку, а потом снова щипнул в шею своим щупальцем. Вертер закашлялся, но зато наградой ему был вернувшийся голос. Главный подошел к нему вплотную, сурово взглянул сверху вниз и что-то спросил.

- Послушай, я бы с радостью ответил на любой твой вопрос, но не понимаю ни слова, - виновато сообщил Вертер по-английски.

Главный снова что-то спросил и достал из кобуры пистолет. Щелкнул каким-то тумблером и тот засветился голубым светом.

- Так, вот давай без этого. Ну, пристрелишь ты меня сейчас, и что с того? Тогда разговора точно не получится, разве что тут некроманты водятся.

Главный постучал пальцем по броши и задал совсем короткий вопрос.

- Нет, я не знаю, что это за хрень и что она значит, но я точно знаю, что у того, кто ее придумал, паршивый вкус. Что-нибудь еще?

Похоже, вся тройка наконец поняла, что ничего не понимает. Они снова принялись о чем-то переговариваться и возиться с терминалами. А еще через пять минут в палату вошла незнакомая женщина в красной мантии. В очередной раз Вертеру пришлось сильно выгибать шею, чтобы как следует ее рассмотреть. Смотреть, правда, особо было не на что – ни красотой, ни приятной фигурой та похвастаться не могла.

«На вид около сорока, - принялся анализировать он. – Может и меньше – ничего похожего на косметику не заметно, а жиденькие тусклые волосы мышиного цвета явно говорят о плохом рационе и нездоровом образе жизни. Такое старит сильнее, чем возраст. Очень бледная кожа, солнца не видела уже очень давно. Опять же, разъемы на голове, к ним подключены кабели, уходят куда-то за воротник. Ага, и динамик тоже прямо в шею вшит! Тут такая мода что ли? Киборгизация приняла массовый характер? Также имеется приращенный к плоти визор, но только на одном глазу. Похоже, местный способ протезирования. Руки… судить о человеке надо по рукам. А руки у нее слабые. Пальцы тонкие, как у пианистки, тяжелой работы она не знала. «Девочка для возни с бумажками», как это называется у нас. Или, скорее, специалист-лингвист. Кого еще вызывать, когда не можешь с кем-то поговорить?».

Догадка, судя по всему, оказалась верной, потому что после короткого инструктажа, Лингвист подошла к Вертеру и тоже принялась сыпать своими репликами. Киборг, уже уставший и проголодавшийся, подробно высказал ей свою точку зрения на происходящее, не стесняясь в выражениях, а потом, для закрепления эффекта, повторил то же самое на польском и русском. Лингвист ничуть не обиделась, даже наоборот, выслушала всю галиматью с неподдельным интересом. Немного похмурилась, и выдала фразу на языке, чуть больше похожем на английский, чем все слышанное ранее. Пару слов Вертер на этот раз уловил отчетливо, и повторил их следом. Лингвист покивала, и последовательно произнесла еще две фразы. Обе соответственно имели сходство с русским и польским языками. Не в столько конкретных словах, сколько в способах словообразования и общем звучании. Вертер повторил, что смог, но дальше этого дело не пошло. Зато все более надежной становилась версия, что «фазовый сдвиг» сработал на манер машины времени. Привычные языки не исчезли, но эволюционировали почти до неузнаваемости.

«Но сколько времени нужно на такие изменения? Тысяча лет? Две тысячи?»

Только сейчас Вертер начал осознавать, что дороги назад нет. Он прислушался к себе, пытаясь понять собственные чувства. Но те молчали. Сознание отказывалось с ходу принимать настолько радикальные изменения. Оно не верило, что больше нет привычного мира, что тысячи привычных вещей навсегда исчезли. Вертер понимал, что настоящий ужас придет позже, как с запозданием приходит настоящая боль от раны, полученной в горячке боя. Отчаяние, которое захватит его, может стать смертельным, и подготовиться к нему невозможно. Наверное, только немного смягчить…

Его размышления в очередной раз прервало гудение открывшихся дверей. На этот раз новоприбывшая оказалась знакомой – ее Вертер видел еще там, на складе. Она была одной из пятерых, что спасли его. Правда, в тот раз на ней был шлем и массивный бронежилет, а теперь можно было рассмотреть получше.

«Тоже далеко не красотка, - с долей разочарования подумал киборг. – Но явно моложе Лингвиста, и фигура атлетическая. Одежда… либо рабочая спецовка, либо повседневная военная форма. Скорее второе, потому что при нашей первой встрече огнемет ты держала вполне уверенно. Назовем мы тебя… ну, будешь Косичкой, например. Потому что каштановую косу было даже из-под шлема видно. А вот что у тебя с глазами? Никогда таких не видел. Ярко-фиолетовые. Если это не линзы, все становится еще интереснее».

От Косички ничего нового он не дождался. Все те же попытки заговорить на чем-то, отдаленно напоминающем английский, и столь же бессодержательные ответы. К делу подключилась Лингвист, тщетно пытаясь составить из нескольких распознанных слов осмысленную фразу. Наконец, сообразив, что так дело не пойдет, она решила опробовать другой подход. Указав себе на грудь, она сказала:

- Хаддрин.

Вертер, как мог, изобразил на лице недоумение. Произнесенное Лингвистом слово могло быть с равным успехом именем собственным, обозначением человека в целом, или же именованием какой-то группы. Правильно истолковав эмоцию, Лингвист поочередно указала на всех, кроме Главного.

- Айна.

«Это Косичка».

- Варнак .

«Железка».

- Варез .

«Не, ты серьезно? Это имя такое что ли? Да уж, Лысый, наверное ты ненавидишь своих родителей».

Но теперь он хотя бы понимал, что от него требуется. Указав на себя большим пальцем, насколько позволяли кандалы, киборг назвался:

- Владислав, - и добавил, после короткой паузы. – Владислав Вертер.

Казалось, дело сдвинулось с мертвой точки, но Главному что-то не понравилось. Он жестом остановил Лингвиста («Которую, получается, звать Хаддрин») и указал глазами на дверь. Та не замедлила вновь отвориться и в палату вошел еще один знакомый – совершенно лысый человек в кожаном плаще, однако в отличие от Вареза («Боже, ну и имечко!»), эта лысина не выглядела так жутко, ресницы и брови у него оказались в наличии. В прошлый раз у него был искрящийся молниями меч, а сейчас Кожаный держал в руках длинный посох, увенчанный стилизованным изображением двуглавого орла. Таким же, какое было на контейнерах, на складе…

«Так-так, а ты у нас непростая птица. Одежда у тебя ровно того же фасона, что и у главного, разве что всяких цацок поменьше, броня потусклее и пистолета нет. В группе тогда стоял впереди всех. И в тебе тоже есть что-то такое, непонятное. Будто холод излучаешь, но морозит он не кожу, а мозг напрямую. Надо полагать, ты заместитель, или помощник. И этот двуглавый орел… это герб, не так ли? Эмблему корпорации логично изобразить на грузовом контейнере, но нелогично – на посохе, являющемся символом власти и статуса. Значит, это государственный герб. Или герб чего-то, схожего функционально с государством. А вы, ребята, не мародеры, а очень даже правительственные агенты».