Он никогда не был со мной ни ласков, ни нежен, ни приветлив. Так, с чего я должна претендовать на другое отношение к себе?

Маркус красив, богат, избалован, эгоистичен – ему незнакомо человеческое сердце. Если бы у него самого был данный орган, он бы не смог так сказать.

Я сняла туфли, пока мы ехали – еще не хватало грохнуться с этих ходуль на его глазах. А в том, что я не смогу и шагу на них ступить, я была уверена. Мои ноги точно подогнуться, стоит мне встать. Для полного унижения еще не хватало распластаться перед ним на асфальте.

Я выбежала из машины так быстро, как могла, оставив при этом туфли. Нет, я не мнила себя Золушкой, оставившей туфельку, и не ждала, что принц найдет меня по ней. Просто не могла заставить себя нагнуться за ними. Хотя Маркус уже сделал вид, что я исчезла из его машины и из жизни.

Я не смотрела по сторонам. Мне было все равно, что я в нижнем белье, и меня могут увидеть. Слухи все равно пойдут. Маме это не понравится. Возможно, она даже разозлится, как и Оливер, он ведь должен был нас забрать. Но сейчас я не думала об этом.

В доме было темно. Я вхожу в свою комнату, падаю на кровать.

Почему его слова так ранят меня? Он ведь ничего для меня не значит, поэтому я должна проигнорировать и его, и его слова. Может, он просто задел моё самолюбие? Я ведь не могла влюбиться в него?

Маркус оскорбил меня, а я даже не знала, что на это ответить. Как оправдать себя? Да стоит ли вообще распинаться перед ним?

По щекам потекли слезы. Я не стала смахивать их: сами высохнут. Не впервой уже.

Наверное, если бы хирург сейчас заглянул в мою грудь, очень удивился бы. Сердце, наверняка, стало плоской формы. По нему ведь только что проехались катком. Маркус мастерски расплющил мне его.

– …меня и раньше привлекало только твое тело…

Я всхлипнула, стараясь заглушить рыдания, рвущиеся наружу. Конечно, ему нравилось только мое тело, мы ведь даже не разговаривали. Папа всегда говорил, что есть девушки, с которыми спят, а есть те, на ком женятся – и это не одни и те же девушки.

– Я не связываюсь с глупыми курицами, даже если они всегда готовы раздвинуть ноги!

Вот оно. Вот то, что он обо мне думает. Для него я та, с которой он мог потрахаться в любое удобное время. И на этом все. Пишите письма!

Если раньше я утешала себя, говоря, что девушка тоже имеет право заниматься сексом без обязательств, то сейчас осознала, что я не могу. Так или иначе, я все равно привязалась к нему. От одной мысли об этом застонала. Боже, надеюсь, я не влюбилась в него, иначе я точно сумасшедшая!

Точно не знаю, сколько я так лежала, не двигаясь, когда неожиданно вспомнила, что не одной мне сегодня досталось.

Я тут же вскочила. Мне срочно надо узнать, добралась ли Жаки домой. Маркус сказал, что ей помогут. Но кто? И можно ли вообще доверять словам этого мудака?

Я быстро натянула джинсы и футболку, спустилась вниз, вышла из дома, направилась в сторону дома Томсонов.

Вычислив необходимое окно, принялась кидать в него камешки. И чем больше камней я запускала, тем страшнее мне становилось. Я уже отчаялась, перебирая варианты, где буду её искать, когда окно открылось, и Жаки выглянула.

Я так и знала, что она плакала в одиночестве!

Даже в темноте и с такого расстояния я была в этом уверенна. Но она была дома и вроде бы невредима – уже хорошо. Я поднялась наверх по дереву, казалось, посаженному как раз для такого случая – достаточно удобно, надо признать.

***

Мы не включали свет, он не был нужен. Мы легли на кровать напротив друг друга.

– Кто посадил это дерево? – спрашиваю я, решив начать с отвлечённых тем.

– Бабушка, – отвечает Жаки, немного всхлипнув.

– Папина мама?

– Нет, мамина. Миссис Оливия Беркли. Она жила с нами, потому что очень болела. – С каждым словом её голос становился всё чище. – У неё был дом в Майами, но мама не хотела нанимать сиделку, намереваясь самостоятельно за ней ухаживать. Бабушка была очень богатой, поэтому папа никогда не противился её присутствию в этом доме, надеясь на наследство.

– И она его оставила ему?

– Нет, – Жаки хмыкает, – отцу не досталось ни копейки. Не знаю, куда всё делось, но папа очень злился. Они никогда не ладили. Бабушка считала моего отца жестоким и бессердечным.

– Она была права? – грустно спрашиваю я, уже зная ответ.

– Да. И поняла я это только после того, как появилась это клеймо.

– Почему твои родители не вмешались? Почему не прекратили этот ужас?

Это никак не укладывалось у меня в голове. Каждый раз, когда я об этом думала, эти вопросы стеной преграждали мне путь к разгадке.

– Они отрицают, что со мной что-то не так. Папа игнорирует меня, уехав в Майами, а мама закрылась в своём маленьком розовеньком мирке, где всё расчудесно.

Мне понравилось, как она это сказала. У Жаки очень интересная речь. Она такая же яркая и красочная, как у меня.

– И как ты…

– С трудом, – она даже не дала мне договорить. – Сначала я билась головой, прося помощи, не понимая. Мне было страшно и больно, а им всё равно. Потом я смирилась, закрылась. Не сразу конечно, а после нескольких нервных срывов. Мне нужна была помощь психолога, но родители никогда бы добровольно не записали меня на приём.

– Но ты ведь сейчас наблюдаешься у психолога. – Я вспомнила вывеску на здании, откуда я забрала Жаки несколько дней назад.

– Да, им пришлось это сделать. Лучше так, чем дурдом. Кое-что произошло. Я пыталась…

Она замолчала. Я понимающе кивнула. Попытка суицида. Оливер ведь говорил об этом.

Чёрт! Вот же дегенераты!

– Но я всё равно не понимаю, почему Ник сделал это?

– Знала бы ты, сколько раз я задавала себе этот вопрос. – Жаки опустила голову, касаясь груди подбородком.

– Как ты вообще с ним связалась?

Жаки молчала несколько минут, видимо, вспоминая.

– Его ведь все знали, – начала она, – и я тоже знала. Но никогда не думала, что он обратит на меня своё внимание. Как-то на уроке химии нас объединили в пару – вот так я любилась в него. Он улыбался мне, мило разговаривал.

Маркус никогда со мной просто не разговаривал, не то, что мило.

Хватит о нём вспоминать!

– Была вечеринка. Вики… Моя бывшая лучшая подруга увивалась за Маркусом, – говорит Жаки, а я чуть язык себе не прикусила. – Не знаю, была ли она с ним в итоге… В какой-то момент я потеряла её из виду, зато меня нашёл Николас. Не знаю, зачем я пошла с ним, и что хотела этим доказать. Он позвал – я пошла. Наивная дура! Все эти сопливые романы – чтоб их! – одно вранье. Популярные мальчики никогда не влюбляются в обычных девушек, они ими только пользуются – проверено.

Я закусила губу, мне так жаль её, что хочется разрыдаться. Маркус тоже пользовался мной, но я знала, на что иду. Хотя бы за это ему спасибо, что предупредил.

– Жаки, – зову я её, – скажи, как ставится печать?

– Я не знаю, как это делается… – её голос снова срывается, и я жалею, что спросила. – Но нужны свидетели…

– Что? – вскрикиваю я. – Кто-то наблюдал, как вы?..

– Нет, – она закусывает губу. – Но утром об этом узнали все.

– Жесть, – выдыхаю я.

– Им просто нужен был тот, над кем можно было бы поиздеваться. И выбор, похоже, пал на меня.

– Но это нечестно! Я вообще о таком никогда не слышала!

– Повезло тебе, – всхлипывает Жаки. – Иногда кажется, что здесь параллельная вселенная. И в этих особняках живут инопланетяне, у которых начисто отсутствуют какие-либо чувства.

– Подожди-ка, а это не только в школе? Во всем городе, что ли?

Жаки кивает.

– Но они ведь взрослые люди! Я ещё могу понять, что в школе издеваются подростки, но в городе? Бред какой-то!

– Они и не издеваются, они игнорируют меня, поощряя действия школьников.

Я даже не заметила, как уснула у Жаки, переваривая услышанное.

Сейчас в голове ещё больше вопросов. Я никак не могла понять, как её родители могут игнорировать тот факт, что над дочерью так издеваются? Ну, знаете ли, даже животные никогда не дадут своих детёнышей в обиду!