И вот пришло время последнего урока. Я тщательно всматриваюсь в карту, пытаясь понять, где же он проходит.

Я уже опаздывала на него, но моя гордость не дала мне обратиться к какому-нибудь ученику за помощью: вот теперь приходится самой разбираться. В коридоре уже никого нет, и спросить не у кого. Я злилась сама на себя, борясь с желанием разорвать карту на мелкие частички, после чего запрыгнуть в свою новенькую машинку и уехать домой.

Я уже собралась подчиниться своим желаниям, когда меня резко дёрнули куда-то в бок, больно сжав кисть руки. Я даже понять ничего не успела, как оказалась прижатой к стене.

Причём, с двух сторон.

Хотя вторая стена, прижимающаяся к спине, несколько отличалась – она была рельефной и горячей.

Сердце бешено заколотилось. Я открыла рот и резко вдохнула от неожиданности и страха. Но его вовремя накрыла мужская рука. Видимо, чтобы я сохраняла тишину.

Нос уловил свежий чувственный аромат. Захотелось заурчать, ведь рецепторы, отвечающие за обоняние, едва не забились в экстазе.

Я завожу руки назад и упираюсь в приятную ткань и твёрдые мышцы, после чего запрокидываю голову, поднимаю глаза и тут же тону в морозной серости.

– Маркус, – охаю я, но звук пропадает в его ладони.

Он убирает руку с моего рта, проводя большим пальцем по нижней губе. Я пытаюсь оттолкнуть его от себя, но он только сильнее вжимает меня в стену.

Парень опускает голову, утыкается в мою шею. Его влажный и жаркий язык касается бьющейся жилки: по телу рассыпаются маленькие шарики удовольствия.

Руки Маркуса сжали мои ягодицы, немного приподнимая навстречу. Голова идёт кругом, сердцебиение зашкаливает: я не могу нормально вдохнуть. А его наглые пальцы юркают между моих стиснутых ног, чтобы надавить на проигрывающую часть моего сопротивления.

– Ах, – мое тело зажило своей жизнью, я стискиваю ноги, дёргаюсь вперёд, чтобы усилить давление, но сквозь дымку кайфа слышу шорох где-то поблизости и недовольное рычание Маркуса.

– Сегодня, – выдыхает он, прикусив мочку моего уха, вызывая очередную волну дрожи, – в восемь часов в женской душевой.

После чего он исчезает, а я прислоняюсь к стене, боюсь даже шелохнуться. За свои ноги я пока что не в ответе.

Что это было? Торнадо по имени Маркус Дэвис?

Я нагибаюсь, чтобы поднять карту. Мои руки трясутся. Да меня всю бьёт озноб!

В голове, словно эхо, слышатся его слова.

Он что, назначил мне встречу?

POV Яна

Первые пару часов я была настроена очень решительно – я не пойду на эту встречу! Но с каждый минутой, приближающей меня к данному моменту, моя решимость таяла, как мармелад на солнце.

Черт!

Пойти – значит, показать свою слабость. А может он хочет поговорить о чем-то серьезном? Или хочет извиниться?

Ага – держи карман шире!

Я хожу по комнате из угла в угол. Меня распирают противоречия. Я ведь дала обещание не вляпываться в неприятности. Но они, кажется, сами стремятся ко мне.

Прийти к Маркусу – это абсолютно точно засунуть свою задницу в большие проблемы. Но моё тело натянулось струной от жажды вновь почувствовать эту огромную, чертовски сексуальную неприятность в себе.

Время тянулось ужасно медленно. Ужинать не хотелось. Я завалилась на кровать. В голову пришла отличная идея, выручающая меня в трудные минуты выбора, – посчитать все «за» и «против». Но с ней пришлось завязать, так как мой здравый смысл был явно на стороне «против». «За» было только одно – я так хочу!

Как бы то ни было, за час до назначенной встречи я приняла душ, высушила волосы, нанесла несколько капелек туалетной воды на запястья и бьющиеся жилки на шеи.

Я целый день парилась в джинсах, и очень не хотелось надевать их снова. Поэтому выбор нал на легкое шифоновое платье – короткое, с лямочками и пояском на талии, темно-синего цвета, с рисунками веточек сакуры. Смотрелось очень мило.

Конечно, я выбрала это платье не только по той причине, что оно было удобным, скорее, оно шикарно подчеркивало мою фигуру. Хотя Маркус и так уже насмотрелся на моё тело.

– Куда это ты? – удивилась мама, когда я прошагала мимо неё к выходу.

– Просто погулять, – соврала я.

Она не успела ничего ответить: я быстро выбежала из дома. Мне не понравилось то, что пришлось лгать маме, но не могла же я признаться, куда иду на самом деле. Я забралась в свою машину и ровно в восемь была у школы.

Я так дико нервничала, что меня почти лихорадило. Еще немного и зуб на зуб перестанут попадать!

Я вошла в школу, прошла по коридору в сторону женской раздевалки и душевой. В школе никого не было. Ну, кроме меня и, наверное, Маркуса, безумных, шарахающихся ночью по школе, не было.

Я втискиваюсь в раздевалку, сразу слышу шум воды, сглатываю.

Маркус?

Я медленно подхожу к душевой, открываю дверь, аккуратно заглядывая внутрь. Да, это был он.

Я не вижу его лица: он стоит ко мне спиной. Но мне этого достаточно, чтобы его узнать. Я не могу оторваться от лицезрения его широких плеч, узкой талии и упругих ягодиц – шикарный вид сзади. Капельки воды струятся по гладкой спине, прикасаясь к нему в тех местах, где и я была бы не прочь пробежаться пальчиками.

Я застыла, не решаясь войти внутрь, и, видимо, затянула с этим: Маркус сам обернулся. Его взгляд медленно прошелся по мне, на губах появилась довольная ухмылка, словно он даже не сомневался, что я явлюсь. Мне же это выражение на его лице вовсе не по вкусу, я приготовилась отступить назад, чтобы скрыться от этих бесстыжих глаз.

– Маркус? – выдыхаю я, заметив, что он начал движение в мою сторону.

Его нисколько не смущает собственная нагота. Он уже в полной боевой готовности.

Маркус подходит ко мне плавно, напоминая хищника. Я всё-таки делаю пару шагов назад и упираюсь в подоконник.

Да, в этой школе в душевой комнате есть окно. Оно замазано чем-то белым, поэтому пропускает солнечный свет, но снаружи не видно голых женских тел.

Маркус продолжает молчать – это пугает.

– Ты о чём-то хотел со мной поговорить? – мой голос дрожит, несмотря на то, что я отчаянно пытаюсь оставаться спокойной.

Я всё же вскрикиваю, когда он резко хватает меня за талию, приподнимает и усаживает на этот самый подоконник. Мы оказываемся лицом к лицу.

Я уставилась в его глаза. Они, действительно, невероятно красивые, словно их нарисовал талантливый художник, используя только два цвета: черный и белый. И это сочетание говорило само за себя: мрачный – темный и холодный – белый.

Маркус тоже неотрывно смотрит в мои глаза. Они у меня по-летнему яркие, цвета сочной зелени. Игра в гляделки прекращается тогда, когда он убирает руки с моей талии, чтобы поместить их на подоконник по обе стороны от меня.

– Значит, ты – иностранка, – от его низкого голоса по телу разливается волна удовольствия. Я ужасно хочу, чтобы он сказал ещё что-то.

– Да, – шепчу в ответ.

– Не знал, что русские такие страстные.

Что на это можно ответить? Маркус наклоняет голову, чтобы провести кончиком носа по моей шее. Я еле слышно застонала.

– Ты хочешь меня, – нагло заявляет он. – А я хочу тебя.

Я фыркаю, не зная, как должна отреагировать на такую дерзость. Но он, кажется, признал, что я ему нравлюсь?

– Секс. – Видимо, Маркус разглядел в моих глазах вспыхнувший огонёк. – Меня интересует только секс. Тот конкретный момент, когда я нахожусь глубоко в тебе. В другое время я тебя знать не знаю.

Я широко открываю рот, опешив от такого хамства. Мне вдруг становится жутко холодно. Что ему нужно от меня?

– Никаких чувств, слёз, выяснений отношений. Мы просто будем время от времени трахаться. – Его руки снова касаются меня. Он сжимает мои голые плечи, поддевая лямочки платья. – Об этом, естественно, никто не должен знать.

Я почувствовала себя так, словно на меня вылили ведро помоев. Маркус только что предложил мне стать его личной подстилкой?