– Никого нету…
– Да я уж заметила, – сказала Ника и откинулась на спинку сиденья. – Ну и ладно, подождем. Видно, померещилось.
Но Глеб знал, что ему не померещилось. Он отчетливо помнил, что видел Акима, сидящего на водительском кресле. Он даже видел, как тот затянулся сигаретой, отчего его лицо осветилось в полутьме кабины.
Глеб обратил внимание, что шума двигателя не слышно – то ли он заглох сам, то ли отключился автоматически. Открыв дверцу, он выпрыгнул из машины и встал рядом с ней, не зная, что предпринять. Акима нигде не было видно, видимо, он отошел куда-то в сторону. «Надо же! Сам сказал – через десять минут, а сам ушел», – с досадой подумал Глеб, но через секунду отбросил эту мысль.
Ночь была теплой. Тишина казалась всеобъемлющей.
Безветрие и тишина.
Стоя возле автомобиля, Глеб принялся размышлять о том, как редко городская жизнь дает ему такую возможность – просто постоять ночью на улице. Ни о чем не беспокоясь, ни о чем не заботясь, ни к чему не стремясь, забыв все свои страхи и опасения…
Легкий порыв теплого ветра коснулся его щеки. Он автоматически определил направление ветра – западный. Теплый западный ветер, успокаивающий и расслабляющий, дающий отдых и восстановление после тяжелой работы.
«Ветер пришел», – подумал Глеб и улыбнулся: именно так говорила Ника в такие моменты. Он никогда не слышал от нее, что ветер «начал дуть» или «задул», нет, всегда она говорила о ветре как о живом существе. Да, пожалуй, так оно и есть! Ветер словно неприрученное животное, приходит и уходит сам, когда захочет. И никто ему не указ.
– О чем задумался, друган?
Голос Акима раздался у Глеба за спиной и мгновенно вывел его из потока грез и теплых объятий ветра. Он обернулся и пробормотал внезапно охрипшим голосом:
– Да так… Смотрю вокруг, дышу... Хороший воздух здесь…
Проводник взглянул на него внимательно и кивнул:
– Да, воздух здесь чистый… да что-то врешь ты, парень… Уж больно вид у тебя испуганный. Что случилось-то?
Глеб собрался с духом и сказал:
– Да нам только что почудилось, что ты за рулем сидишь. Мы в машину залезли, а там никого. Подумали, что галлюцинация…
– Да я тут стоял, в трех метрах от машины. Гляжу – промчались вы как угорелые, на меня ноль внимания. Ну, я думаю, ладно, постою тут еще покурю… – Аким рассеянно пожал плечами и озабоченно посмотрел на небо. – Надо ехать, а то – как бы он не передумал… ну, залазь в машину. Поедем…
Глеб влез на заднее сиденье и уселся возле Ники.
– А кто передумать может, а, Аким? Хозяин заимки?
– Да. Тун.
– А почему Аксентий может передумать? – Глеб задал этот вопрос только для того, чтоб поддержать разговор.
– Да Аксентий, возможно, и не передумает, – круглое лицо Акима ничего не выражало, – а вот тун может…
– Постой-ка, Аким, – Глеб удивился, – так их там двое что ли? Аксентий и тун?
– Не-е-е… – проводник был терпелив, похоже, ему время от времени приходилось разным людям объяснять одно и то же. – Один он там живет… Но их как бы двое. Бывает, приезжаешь к нему, глядишь – тебя Аксентий встречает. Он-то простой мужик. Курит сигареты. Водку даже пьет иногда. Рыбачит, грибы-ягоды на зиму заготавливает, охотничает… Меткий он – ужас до чего! Белку в глаз бьет. Вот. А иногда приезжаю, нету Аксентия.
– А кто же тогда?
– Кто-кто… – Аким засмеялся, но сразу посерьезнел. – Тун, вот кто.
– А как ты узнаёшь, – Глебу стало очень любопытно, – Аксентий тебя встречает или тун?
– Иногда и не узнаешь сразу, да… – проводник задумался и туманно объяснил. – Вроде как бы стоит Аксентий, а посмотришь пристальнее – тун. Или наоборот бывает.
Глеб ничего не понял и решил на всякий случай промолчать, а Аким, прикуривая очередную сигарету от одноразовой газовой зажигалки, сказал ободряюще:
– Да ты не бойся, сам все увидишь.
– Он опасный? – спросила Ника.
– А кто в этом мире не опасный? – вопросом на вопрос ответил Аким. – Вон даже и заяц бывает опасным. У него задние ноги сильные такие… замешкаешься, а он тебе как даст ногой в глаз! И все – ты без сознания лежишь …
Глеб посмотрел на проводника, пытаясь понять, шутит он или нет, но тот даже глазом не моргнул и продолжил:
– А Аксентий, он опасный уже потому, что имеет дело с такими силами, с которыми никто из людей дела не имеет. Он тун, да не простой, а сильный очень. – Аким понизил голос: – Говорят, что у него предок был сам Корт Айка.
– Кто это такой, Корт Айка? –
Глебу это имя ничего не говорило.
– Тун такой в древние времена в этих краях жил, здесь, на Коми земле. Колдун то есть….
– Шаман? – уточнила Ника.
– Не-е-е… – протянул Аким. – Шаманы они в Сибири. А он тун. Корт Айка, железный человек, кузнец. «Корт» на коми языке означает «железо». В древние времена он жил. Помогал людям, лечил их. Помогал им судьбы свои выковывать. Говорят, самому Стефану Пермскому, тому самому, который здешних жителей крестил в четырнадцатом веке, и его боевой дружине отпор дал... Вот и Аксентий, сказывают, из того же рода… По наследству силу получил. Как-то раз он на моторке по реке плыл – надо было ему в гости к одному человеку в поселок. А мотор – раз! И заглох, сломался. А поселок-то был выше по течению. Что делать? Тогда Аксентий так сделал, что лодка сама против течения пошла… Без мотора, без вёсел. Ну что сказать… Тун одно слово.
Аким помолчал и, затянувшись сигаретой и выпустив толстую струю дыма, продолжил:
– Тот тун, Корт Айка, он был из племени чудей.
– Чудь белоглазая! – воскликнул Глеб. – Я в сказках читал про нее.
– Не, ничего про белоглазую чудь не знаю, – махнул рукой проводник. – Просто «чудь» знаю. Наша бабушка нас так ругала, когда мы с братьями-сестрами расшалимся: «У-у-у, чуди!»… Знаю, что это народ тут жил раньше такой, почти все они колдуны были, туны. А женщины у них тоже…
– Что? – не выдержала Ника. – Что – тоже?
– А то. – Аким полуобернулся и кивнул. – Сильные они были колдуньи. Такие, что просто взглядом могли человека заморозить…
– Как это?
– А вот так. Посмотрит на тебя, и ты уже с места не можешь сдвинуться. Подходи и бери тебя… или глаза затуманит так, что потеряешься.
– А чуди эти, где они сейчас? – спросил Глеб. – Вот бы к ним съездить!
– Нету их уже тут… – Аким тщательно затушил окурок и засунул его в пепельницу – пустую банку из-под кофе. – Всех извели, когда православные крестители пришли. Стефан Пермский, я ж говорил уже. Здоровый был мужик такой, тогда он еще не святитель был, конечно, с дружиной сюда пришел, все вооруженные до зубов. Ну и крестили местных огнем и мечом. Все чуди в другой мир ушли… ну, в другое измерение что ли, если говорить по-современному.
«Уазик» переваливался с одного ухаба на другой, объезжая большие ямы по обочине дороги, проложенной по просеке. Уже совсем рассвело, утреннее солнце поднялось над горизонтом. Глеб посмотрел на часы – было четыре часа утра. Дорога стала получше, и они увидели, что впереди лес словно бы становится реже и расступается. Густой ельник сменился прозрачным кедровым бором, в котором кое-где группами росли желто-коричневые сосны
– Вон она там, заимка. Ну, или не заимка, не знаю как назвать… Хутор ли что ли… – Аким сбросил скорость до минимума и через минуту затормозил, остановившись возле огромного кедра. Ствол кедра был толщиной добрых полтора метра и внизу был совершенно без веток. Ветви начинались с высоты десяти метров, толстые, раскидистые, они все больше и больше сгущались по мере приближения к верхушке, образую феноменально густую шапку-крону.
– Вот так дерево! – Глеб, запрокинув голову, попытался разглядеть вершину дерева. – Метров, наверное, тридцать высотой…
– Сорок шесть… – рассеянно отозвался Аким, роясь в карманах. – Спички есть у тебя?
– Нету, кажется… Я же не курю. Да у тебя зажигалка есть, – напомнил ему Глеб, но послушно стал искать спички в своем рюкзаке.
– Поищи, да. – Аким похлопал себя по карманам. – Зажигалка не подойдет, спички надо. Что-то мне подсказывает, что есть у тебя спички.
