Они добрались до места около полуночи, проехав последние несколько километров по едва заметной дороге. Темнота так и не наступила – северная ночь была светлой, и безоблачное небо сияло ночными зарницами. Аким притормозил возле небольшой бревенчатой избушки, заглушил двигатель и сказал:
– Все, приехали.
Его коми акцент стал, видимо, от усталости, еще более заметен.
Они, потягиваясь, вылезли из машины, подхватили на плечи свои туристские рюкзаки и перенесли их в избушку.
Глава 13. Тун
– Ох, ну и жарко же тут!
Глеб, оглядевшись, вытер пот со лба. В маленькой железной печке, стоявшей в углу избушки, жарко пылали дрова.
– А плов скоро будет готов? – спросила Ника, которая, обхватив колени руками, сидела на низенькой грубо сколоченной табуретке. – Есть хочется…
– Скоро, скоро! – зубы Глеба сверкнули в неярком свете керосиновой лампы. – Подожди немного! Пятнадцать минут подожди и все будет готово! Вот сейчас приправы добавлю …и все прекрасно получится!… м-м-м…
Он принялся поочередно вытаскивать из синего пластикового мешочка маленькие пакетики с какими-то только ему одному известными экзотическими восточными пряностями и высыпать их содержимое в большую эмалированную кастрюлю с булькающим пловом. Он любил готовить, и всегда радовался возможности показать свое искусство. И сейчас он артистично исполнял главную роль в маленьком театре, где был единственный зритель – его Ника.
– Ты там, гляди, не пересоли, – забеспокоилась Ника. – И не переперчи, хорошо?
– Не волнуйся, дорогая! Все получится как надо…– восклицал Глеб, ни на секунду не отвлекаясь от наблюдения за кастрюлей. – Все будет, как мой дедушка делал, а дедушка, ты же знаешь, был главным специалистом у них в поселке по приготовлению плова. Да что там в поселке – во всем районе. Даже нет – во всей Московской области!
– Неужели во всей области? – не удержалась, чтобы не поддеть Глеба, Ника. – Врешь, наверное?
– Да я тебе точно говорю! – загорячился он. – Вот ни капельки не вру… Почти…
– А откуда в подмосковном поселке может взяться специалист по приготовлению плова? – спросила Ника, улыбаясь и трепля Глеба за волосы.
– Так он же из татар-мишарей был. – Глеб посмотрел на Нику, уже почти сам веря своим словам. – Там ведь, в Мещере, раньше татары жили... И финно-угры тоже… И кое-где сохранились обычаи. Да если хочешь знать, к деду моему даже шеф-повара из столичных ресторанов приезжали. Приедут, бывало, подарки привезут… Просят, умоляют: «Дедушка, возьми деньги – сколько хочешь, часы золотые швейцарские бери, машину вот бери – «Мерседес»… все бери, только научи нас плов варить как ты варишь!».
Глеб воздел руки к потолку избы, показывая, как умоляли его дедушку столичные повара научить их готовить плов.
– Да что там московские-то повара, ты уж говори сразу – европейские, – глядя на пламя керосиновой лампы, сказала Ника.
– А что, может и так! Из Парижа даже, может, приезжали!...
– Дедушка, это хорошо, конечно, – Ника погрозила Глебу пальцем, – да ты смотри, Глеб, сам не оплошай, а то пригорит у тебя плов… а скоро Аким и Эйтор приедут, чем ты их кормить будешь?
– Да ты не переживай, еще несколько минут, оставшаяся вода выкипит – и все готово!
Глеб еще некоторое время сосредоточенно всматривался в кастрюлю, потом подхватил ее за потертые ручки и, ловко сняв с печки, поставил на круглую чугунную подставку.
– Уф-ф-ф! Готово, – довольным тоном произнес он и уселся на деревянную скамью, протяжно скрипнувшую под его весом.
Ника, не вставая с места, рывком подтянула к себе свой рюкзак и, порывшись в нем, вытащила железную столовую ложку. Критически повертев ее перед глазами, она вздохнула и аккуратно положила на краешек своей пластмассовой тарелки.
– Когда уж они приедут… – проворчала она, ни к кому не обращаясь. – Ночь на дворе… Обещали же на третий день приехать…
– Да скоро уже, я думаю, – Глеб поднял руку и прислушался, но вскоре разочарованно выпрямился, сказав: – Ничего не слышно…
Ника попыталась настроить свой внутренний слух так, чтобы он, подобно радиолокационной установке, сканировал все окружающее пространство. Когда-то этому приему ее научил ее наставник, но пользоваться этой техникой ей приходилось очень редко – жизнь в городских условиях к этому не очень-то располагает. К тому же город постоянно наполнен звуками техногенного происхождения – шумом автомобилей, гулом пролетающих летательных аппаратов, звуками телевизоров…
Только иногда, оказавшись за пределами города, Ника пыталась использовать этот способ изучения звуков. И каждый раз это приносило ей не сравнимые ни с чем ощущения. Она начинала слышать звуки, источники которых были, как оказывается, удалены от нее на невероятно далекое расстояние. Если же она тренировалась в этом упражнении достаточно продолжительное время, то наступал момент, когда сквозь звуки окружающего мира начинали «прорываться» звуки, не слышимые ранее. И звуки эти были чрезвычайно разнообразными.
Иногда Ника начинала слышать музыку, сначала одиночный инструмент – флейту или арфу, который вел незатейливую мелодию. Постепенно музыка все усложнялась и усложнялась, к одному инструменту подключались и другие – рояль, скрипки и альты, контрабасы, ударные… И приходил момент, когда она уже слышала целый симфонический оркестр, исполняющий подчас очень сложные и логически законченные произведения. Это были целые симфонии, состоящие из нескольких частей – прелюдии, аллегро, анданте… И Ника понимала, что этих симфоний она никогда раньше не слышала ни в записи, ни вживую. «Почему, ну почему я не удосужилась выучить нотную грамоту?! – сокрушалась она иногда. – Тогда бы я уж точно смогла записать эти невероятно красивые и гармоничные музыкальные произведения!».
Глеб тоже вслушивался в окружающую их тишину, но улавливал только шелест легкого ветра по кронам больших елей в ночной тайге. Где-то вдалеке на большой высоте пролетел авиалайнер, и гудение его мощных двигателей заполнило все ее внимание. Внезапно до его ушей донесся тонкий продолжительный звук, очень похожий на комариный писк. Звук был непрерывным, но почти неразличимым – видимо, источник звука был очень далеко, и северная светлая летняя ночь растворяла все далекие звуки в своей невероятной мягко колышущейся массе.
Несколько секунд Глебу понадобилось, чтобы осознать, что этот звук издает двигатель автомобиля.
– Едут! – уверенно сказала Ника в тот самый момент, когда он уже было открыть рот, чтоб сказать то же самое.
– Хороший у тебя слух, Ника! – сказал Глеб. – Мне вот десять минут прислушиваться пришлось, чтоб услышать, как они едут…
– А я и не слышала ничего, – Ника потянулась и выгнула спину. – И так ясно, что они едут.
– Как это – ясно?
– Ну вот так… видишь же – волна какая сильная!
– Ты о чем это, Ника? – Глеб удивленно потянул ее за рукав.
– Да ну тебя, Глебушка, чего пристал. И так все ясно же! – засмеялась Ника, но, видя, что он ждет от нее ответа, обреченно вздохнула и сказала: – Ну чего тут непонятного-то? Волна идет впереди каждого человека, она такая…
– Какая? – Глеб не сводил с Ники глаз.
– …такая… плотная… накатывает. В общем, волна и все тут. У каждого своя она.
– Своя – по размеру?
– Да нет же, не по размеру… – Ника закусила губу, задумавшись, – хотя, и по размеру тоже… Но главное – у каждого она имеет свой характер, свой, особенный, не спутаешь ни с чьим другим.
– И у кого какой?
– Ну-у-у, я не знаю, как и сказать-то. У тебя, например, волна такая... сильная, резкая такая, острая иногда…
– Острая волна? – переспросил Глеб. – А это как? Как это волна может быть острой?
Она проворчала:
– Острая это значит острая, как это объяснить-то? Чувствую так.
Глеб знал, что при случае Ника за словом в карман не полезет, поэтому примирительно поднял руку:
– Ну всё, всё, Ника, сдаюсь. Рассказывай дальше.
