Глеб в тот момент испытывал такое же чувство – оно было похоже на те ощущения, когда мы, просыпаясь, пытаемся запомнить сон, который только что видели. Но сон этот, еще секунду назад такой реальный и осязаемый, с множеством разнохарактерных персонажей, с цельным и завершенным сюжетом, начинает неудержимо ускользать, стремительно и безвозвратно улетая в неизвестные космические дали. И точно так же все философские постижения неостановимо испарялись прямо на глазах, вытесняясь неумолимо наступавшей материальной реальностью.

В тот момент каждый из них, погрузившись в себя, с удивлением и сожалением наблюдал за тем, как его «постижения» исчезают в глубинах сознания.

Глеб стоял, пытаясь осознать все произошедшее с ним, и мысли и идеи его, до этого хаотически метавшиеся в разные стороны, неожиданно перестали прыгать, а выстроились в стройные шеренги и зашагали по широкой дороге. И умозаключения его были примерно следующие.

Для того чтобы выстроить в уме некие связные онтологические концепции, да еще и пытаться их более-менее последовательно изложить, необходима внутренняя готовность. Под готовностью вовсе не имеется в виду необходимость получения философского или иного гуманитарного образования, нет. Любые, пусть даже самые сложные философские и религиозные концепции могут быть изложены практически любым человеком при минимальной образовательной подготовке.

Единственное, что, безусловно необходимо для убедительного изложения любых философем, религиозных парадигм или богоискательских доктрин – духовный опыт. Если у человека есть хотя бы малые проблески такого опыта, он поведет его все дальше и дальше по пути познания. И, в конце концов, обязательно наступит такой момент, когда человек начнет обобщать и интегрировать. Этот этап неизбежен. Без процесса соединения в некое целое, любые духовные или религиозные открытия могут остаться за пределами ясного осознания и понимания.

Понимание, как таковое, для нас, людей, совершенно необходимо. Необходимо именно потому, что мыслительные процессы являются одним из неотъемлемых свойств человеческих существ. Как часто духовные практики говорят нам о том, что для достижения просветления нужно остановить ум – с помощью медитации, молитвы или еще как-то иначе! И в этом они абсолютно правы.

Но как же редко они говорят, что в нужный момент необходимо его, этот ум, включить… Это помогает нам на какое-то, пусть недолгое время обрести внутреннюю опору, создать себе своего рода спокойную «духовную гавань» в бушующем океане перехлестывающихся друг с другом космических сил.

Но любые интеллектуальные построения – пылинка по сравнению с вселенской мудростью, которая никогда не повторяется. Никогда! И поэтому, стоит нам хоть на секунду увериться в том, что мы обладаем всей полнотой истины, обладаем истинным знанием или истинно верным учением, как мы мгновенно оказываемся отброшенным далеко назад – на исходные рубежи. И тогда мы становимся слепыми догматиками, религиозными фанатиками, такими же, какими, по уверениям древних гностиков, нас создал «сын хаоса»…

Такие духовные гавани годятся только для временного отдыха, подумал Глеб. Любые, даже самые развитые и высокодуховные системы (системы, но не духовные учителя или духовный опыт) со временем изживают сами себя. И потому-то, как бы внутренне мы тому ни противились, как только к нам придет ощущение застоя, ощущение неудовлетворенности, мы должны снова отправиться в плавание.

Конечно, думал он, вовсе не нужно обязательно менять религию, к которой принадлежишь, бросать семью или друзей… Известно, кто первым покидает судно в минуту опасности…

Поиск – вот ключевое слово, решил Глеб. Непрестанный поиск себя в мире и мира в себе. Поиск новых возможностей, новых пределов. Жить сейчас, смотреть в будущее, не забывать прошлое. Простая формула. Но именно она способна привести человека к знанию.

– Эй, привет, москвичи, давно ждете? – веселый голос за спиной Глеба заставил его резко обернуться.

Перед ними стоял невысокий небритый мужичок в промасленной телогрейке и толстых брезентовых штанах, похожий на сельского тракториста – штатного балагура и весельчака. Кирзовые сапоги его были в грязи. Разговаривал он с едва уловимым коми акцентом.

– Вас, что ли, встретить нужно? Дак вот он я. Аким.

– Мы не из Москвы, – Ника встала и протянула трактористу руку. – Я Ника. А это вот Глеб и Эйтор. Из Петербурга мы приехали. Нас…

–Знаю-знаю, – нетерпеливо перебил ее Аким, – нам уже позвонили. К Аксентию вас послали. Чтоб мозги вам вправил.

Он засмеялся, показав прокуренные зубы.

– Ну-у-у… наверное, для этого – подтвердила Ника.

– Как эт-то – мозги вправ-вил? – Эйтор выпрямился и стал похож на возмущенного журавля. – Эт-то еще зачем?

Тракторист деланно пожал плечами:

– Уж я не знаю, зачем… Он всем так делает. Он же тун, дак вот и вправляет…

– Кто он? – удивленно спросил Глеб.

– Кто-кто… конь в пальто, – спокойно ответил Аким. – По-коми это. Тун. Колдун по-русски. На дальней заимке живет, ездят к нему разве что только по большой надобности. Вот надо мне сейчас договариваться идти с мужиками… Может, никто и не согласится везти… Боятся его. Сидите тут пока.

Он ушел и вернулся через час, весьма довольный собой:

– Ну все, я тут с бригадиром договорился, поедете как начальники. На хорошей машине. Вы трое и я четвертый. Как раз поместимся. Давай сюда, Петрович! – замахал он руками подъезжающему к ним «уазику» с брезентовым верхом.

Пузатый хмурый Петрович, приоткрыв дверь, приветственно поднял руку и вылез, уступив место водителя Акиму. Тот ловко уселся на его место и захлопнул дверь, предоставив им самим закидывать вещи в машину. Среди их больших туристских рюкзаков была и еще одна вещь – гитара в прочном пластиковом чехле. В самый последний момент Глеб, повинуясь какому-то необъяснимому шестому чувству, решил взять ее с собой.

Через пять минут Аким, не выпуская из зубов сигареты, спросил:

– Ну что, все? Щас поедем уже… Но сначала – в магазин. С пустыми руками ж не поедете.

Толстая неприветливая продавщица поселкового магазина, казалось, еле двигалась, взвешивая им сахар и выкладывая на прилавок пачки чая и банки с тушенкой и сгущенным молоком. Глеб полез в карман за кошельком, но Аким, стоявший в сторонке возле окна, подал голос:

– Ты это… сигарет возьми побольше. Водки тоже возьми. Пригодится…Сколько? Ну, возьми ящик.

– Ящик водки вам… – продавщица раздраженно посмотрела на Акима с Глебом и со стуком начала выставлять на прилавок бутылки. – Алкоголики… Нет бы как нормальные люди – ну поехали на рыбалку, рыбы половили, ну выпили по чуть-чуть. Так нет же, наберут этой дряни, потом без рыбы домой приезжают…

Ника прыснула и ущипнула Глеба за бок.

Они загрузились, и видавший виды автомобиль развил крейсерскую скорость в сорок километров в час, гремя и подпрыгивая на многочисленных неровностях грунтовой дороги. Проехав за десять минут весь поселок, они свернули на малоприметную лесную дорогу, где скорость еще больше снизилась.

– Далеко ехать-то? – спросил Акима сидевший на переднем сиденье Эйтор.

Тракторист беспечно курил сигарету с фильтром, не забывая, однако, следить за дорогой, петлявшей среди густых массивов елей.

– А? Что? Сколько ехать? – он почесал в раздумье колючую щеку и сказал неуверенно: – Сто двадцать километров, должно буди...

– Ско-о-олько?! – Эйтор был поражен. – Да мы же так и к ночи не доедем!

– Может и так. А может, мы и вообще никогда не доедем. – Аким потянулся и расправил спину, не выпуская руля из крепких рук. – А может, доедем, но не вернемся…

Эйтор вздохнул и притих.

Ника и Глеб молча сидели на заднем сиденье, прижавшись друг к другу. Им было в этот момент совершенно безразлично, сколько времени займет поездка. Главное – они были вместе, они были рядом. И они любили друг друга. А все остальное, как они справедливо полагали, уже не имеет никакого значения.