Эйтор, все это время терпеливо стоявший посреди мастерской, смиренно двинулся в дальний угол включать электрический чайник, а когда вернулся, Ника принялась его забрасывать вопросами:
– Ну, давай, рассказывай! Ты звонил той самой японке? Которая лиса с девятью хвостами? И которой уже миллион лет? А ничего, что она такая старая? Ты не против?
На все вопросы Эйтор покорно кивал головой, будучи не в силах сопротивляться такому урагану. Наконец, Ника задала свой главный вопрос, коварно улыбаясь и блестя глазами:
– Эйтор, ты что, влюбился?
Этот невинный, почти детский вопрос вогнал бедного художника в полный ступор. Он попытался было как-то ответить, но только запутался в словах и, махнув рукой, сел. Ника сказала убежденно:
– Точно. Влюбился. Ты, такой стойкий северянин. И что я могу на это сказать?
– Что? – пробормотал Эйтор, глядя в пол.
– Что? А ты молодец! – неожиданно резюмировала Ника.
– Да, – поддержал ее Глеб. – Молодец, что ты решился позвонить Юми. Я же видел, что она…
– Что – она? – спросил Эйтор.
– Ну, что она … ну, что понравилась она тебе…
– А Итиро сказал – помнишь? – что в нее все мужчины влюбляются… А я не хочу как все.
– Да ты не прислушивайся ко всяким разным… – Ника была категорична. – Если твое сердце тебе говорит, что любишь, так чего сомневаться-то?
Эйтор исподлобья посмотрел на Нику и спросил неуверенно:
– Правда? Ты и правда так считаешь? А ведь она приедет только через два месяца, и я сейчас туда тоже пока не могу…
– Тогда жди, Эйтор. – со всей серьезностью сказал Глеб. – Жди, даже если ожидание займет у тебя... даже если займет много времени.
Он бросил взгляд на Нику и добавил:
– А знаешь, Эйтор. Хотим мы тебе предложить съездить с нами.
– А что, я не против, у меня сейчас никаких дел нету…
Ника, приподнявшись с табурета, сказала:
– Поедем с нами на север. В Коми край. Воркутинским поездом. Я бы, конечно, поехала в Туву, да там сейчас в это время никого из знакомых нету, все разъехались на время кто куда.
– И учитель твой тоже?
– И он тоже. Да это он и договорился, чтоб нас встретили и отвезли к одному человеку.
Эйтор подумал секунду и решительно мотнул головой:
– Согласен! Поехали!
Глава 11. Тропы ложных богов
«We are all just prisoners here
of our own device».
Eagles. Hotel California
В пассажирском вагоне было душно, и, чтобы открыть окно, Глебу понадобилась помощь одного из спутников – плечистого мощного мужчины лет пятидесяти в черном спортивном костюме. Только со второй попытки они вдвоем рывками смогли приоткрыть заклинившую деревянную раму.
– Старый вагон уже… Перекосило его уже как древнего деда-ревматика… – сосед тяжело уселся на нижнюю полку и протянул для рукопожатия крепкую руку. – Будем знакомы. Семен я. Куда едете?
Глеб назвал свое имя и сказал, что они с Никой едут до небольшой станции, на которой поезд стоит всего пару минут.
– А, вам уже немного осталось, завтра днем уже там будете. А мне дальше ехать. Я домой еду, в Воркуту. Шахтер я, на шахте Воргашорская работаю. В забое. А этот парень, он тоже с вами?
Он указал на Эйтора, который безмятежно спал на верхней полке.
– Ага, мы вместе, – ответила Ника. Она, поджав ноги, сидела на нижней полке и мечтательно глядела на проносившийся за окном пейзаж.
– Рад, рад познакомиться, – Семен осторожно потряс руку Ники своей здоровенной шахтерской лапищей.
От его чудовищного баса завибрировали и зазвенели стоявшие на столике пустые стаканы в тяжелых, потемневших от времени мельхиоровых подстаканниках. Глеб сказал, что когда-то уже ездил по Северной железной дороге. Он рассказал, что по вагонам поезда летали слухи, что бастуют шахтеры северных угольных разрезов. И якобы они твердо намерены не пропускать ни один поезд до тех пор, пока не будут удовлетворены все их требования. Но в реальности все оказалось совсем не так. Поезд прибыл в пункт назначения вовремя – забастовщики беспрепятственно пропускали все пассажирские поезда, задерживая только товарные составы.
– А, точно! Тогда мы долго бунтовали…– Семен гулко захохотал. – Ничо так… весело было… сейчас уже не так… скучно…
Своей бесшабашностью он напоминал былинных богатырей. Таким людям всегда тесно в хорошо обустроенном и теплом обывательском мирке. Им нужен ветер, вихри и буйство стихий. Такие люди не сидят в тиши кабинетов, а открывают новые земли и континенты. И, наверное, именно такого типа люди двести лет тому назад «гуляли» по Волге с кистенями в руках, поджигая налево и направо дворянские усадьбы…
– А там еще кто-то есть…
Семен показал пальцем на верхнюю боковую полку, где действительно спал какой-то человек, завернувшись, несмотря на духоту, в шершавое железнодорожное одеяло.
– Он скоро уже выходит. А я тоже до Воркуты еду.
Женский голос, произнесший эти слова, был мелодичный и певучий. Глеб и Семен обернулись. Эти слова произнесла средних лет женщина с миловидным лицом, сидевшая на нижней боковой полке.
– Живете там? – вежливо поинтересовался Глеб.
– Нет, я оттуда родом, а уже давно в Питере работаю, в Пулково. Я астрофизик…
– Ученый человек, значит, – уважительно сказал Семен, – это хорошо…
– Да… Светлана меня зовут, – она стеснительно улыбнулась и машинально поправила очки в тонкой оправе.
Лежавший на верхней полке пассажир даже не пошевелился, так крепко он спал.
Поезд, все это стоявший на большой узловой станции, рывком тронулся и стал набирать ход. Глеб забрался на свое место на верхней полке, вытянулся во весь рост и задремал. Проспал он, похоже, довольно долго, но это было, скорее, полусонное состояние – временами ему слышались голоса пассажиров, ведущих неспешные дорожные беседы, мерный перестук вагонных колес, спокойный голос проводника, разносившего горячий чай…
Наконец, он открыл глаза и взглянул вниз. Беседа ехавших пассажиров была в самом разгаре. Рассказывала женщина астрофизик из Пулковской обсерватории, а ее собеседником был тот самый пассажир с верхней боковой полки, спавший ранее сном праведника – невысокий мужчина с окладистой благообразной бородой. Впрочем, надо отдать должное им обоим, их разговор протекал вполне мирно, без каких-либо эксцессов и нападок друг на друга.
– …и до сих пор непонятны причины, по которым во Вселенной сейчас господствует обычная материя, а антиматерии так мало…
– А чем же они отличаются, Светлана? – спросил бородач.
Видно было, он очень увлечен темой разговора. Воркутинцу Семену, напротив, эта беседа была не очень интересна, он сидел со стаканом чая в руке и читал вчерашнюю газету, время от времени поглядывая в окно.
– Отличаются они всего-навсего электрическим зарядом элементов, составляющих атом. Вот, к примеру, атом водорода состоит из одного электрона – отрицательно заряженной частицы, и ядра – массивного протона, заряженного положительно. Благодаря разнополярному заряду, они притягиваются и образуют атом. Но, как вы знаете из курса физики, электрон не совсем частица, а, скорее, заряженное «облако». Да и ядро тоже... оно конечно не твердое, его, с оговорками, можно назвать полем, но при определенных условиях оно ведет себя как жидкость… У атома же антиводорода все наоборот – протон заряжен отрицательно, а электрон – положительно. В момент Большого Взрыва, давшего толчок началу начал, должны были в равном объеме образоваться и обычная материя, и ее антипод – антиматерия. И если бы это все было именно так, материя и антиматерия, безусловно, должны были давным-давно аннигилировать и превратиться в гамма-кванты, то есть фотоны… все это – в рамках Стандартной модели…
– То есть, мы бы сейчас должны были жить в мире чистой светящейся энергии?
– Что вы, Алексей, нас бы тогда просто не было, – засмеялась Светлана, – материя бы в этом случае не смогла структурироваться, и никаких объектов не могло бы существовать. Эта проблема ведь еще очень интересна тем, что существующие сегодня видимые объекты вселенной, состоящие из обычной барионной материи, – звезды, туманности, пылевые скопления, составляют только четыре процента всей ее массы. Больше двадцати процентов составляет так называемая темная материя.
