– Вот хоть и не верю я во все эти ваши фантастические истории, а все-таки немножко вам даже завидую… Искать, то чего, может быть, и не существует: бога, слово, имя… искать жизнь вечную – ведь вы ее тоже ищете? В этом есть что-то такое увлекательное…
Но он сразу же опомнился:
– Впрочем, что же это я… Однако, вот что я еще вспомнил. Вполне возможно, тот же упоминавшийся уже сегодня мною Эммануил Сведенборг был прав, когда говорил про забытое, давно утерянное Слово… говорил примерно так: «…ищите его в Китае, но вполне возможно, что вы найдете его в Великой Тартарии…».
– В Великой Тартарии? – удивилась Ника. – Это еще где?
– Великая Тартария, Тартария Магна, это, между прочим, территория от западного Приуралья до забайкальский степей и Монголии, а на юге – до Каспия.
– А Тува тоже часть Тартарии?! – глаза Ники засияли.
– И Тува, и вообще, вся Сибирь, и Северо-Запад России и много еще чего. Поэтому, как мне кажется, задача ваша очень сложная, ведь территория слишком обширна.
– Ну и пусть, – Ника упрямо свела тонкие брови. – Я думаю, что стоит искать.
А Глеб добавил:
– Искать хотя бы ради того, чтоб идти вперед.
Глава 9. Ты помнишь?
После возвращения из Иерусалима Глеб продолжил жить своей обычной жизнью. Работа и повседневные заботы захватили его, однако свои тренировки в боевых искусствах он продолжил. После семинара ему удалось набрать хорошую физическую форму, и он начал замечать, что занятия оказывают существенное влияние не только на его тело, но и на образ мышления и поведения. Глеб не то что бы стал другим, но приобрел несвойственные ему ранее мышечную реакцию и почти звериную чувствительность, мгновенно реагируя на любые изменяющиеся обстоятельства. Он не ощущал никакого дискомфорта и не испытывал никаких внутренних сомнений в правильности своего выбора.
Главное же – ему нравилась динамичность и какой-то особый дух этого контактного стиля карате, одного из многих «ветвей» знаменитого стиля кекусинкай. Почему-то его очень привлекали именно функциональность и жесткая практичность этого стиля, в которых он стал находить даже своеобразную красоту и мягкую эстетику. Движения казались ему истинным воплощением свободы и плавной грации. Бойцы владели своим телом на высшем уровне. Хотя иногда, пытаясь взглянуть на себя со стороны, он начинал подмечать в своих коллегах по клубу, да и в себе тоже, признаки едва уловимой бессердечности по отношению к людям. О ней ему несколько раз говорили даже его друзья.
Глеб стал смутно осознавать, что иногда смотрит на окружающих людей как на объекты потенциальной схватки, но вскоре это чувство его покинуло, и он, как ему казалось, снова стал тем же, что и раньше.
Он пришел к занятиям карате уже взрослым, сформировавшимся человеком. Этот факт, хотя и не позволял надеяться на какие-либо успехи в постижении нюансов техники и духа карате, придавал ему уверенности в том, что он всегда сможет увидеть негативные изменения в своем характере. И пока что он их не видел. Наоборот, позитивные изменения были вполне явными – он окреп физически, появилась гибкость в суставах и позвоночнике, а мышцы и сухожилия приобрели эластичность. Одним из необычных для него эффектов от тренировок стало то, что он стал гораздо менее чувствительным к боли – сказывались постоянные физические контакты с жесткими как кокосовые орехи кулаками бойцов.
Однако окружающий мир мало-помалу предъявлял свои права. Глебу стало казаться, что нет никакой возможности вырваться из заколдованного круга мелких проблем, возникавших одна за другой как из пустоты и всегда требовавших немедленного решения.
Первое время после встречи с Оониси-сан Глеб искренне собирался искать воплощенную котодама. Однако же, как-то незаметно он забыл о своем стремлении. И лишь спустя некоторое время смог осознать, что втянулся в ритм, который отнял у него массу сил и времени.
Даже не осознав, что происходит что-то не совсем правильное, он мгновенно втянулся в циклически повторяющуюся вереницу похожих один на другой дней, заполненных решением чужих вопросов. Какие-то малосимпатичные личности вились вокруг, требуя от него выполнения массы различного рода заданий, входивших, а часто и не входивших в круг его обязанностей. Глеб старался выполнять свою работу безукоризненно, но ее количество все увеличивалось и увеличивалось, а его рабочее время продолжалось иногда до позднего вечера, захватывая зачастую и выходные дни.
Он начал забывать о том, что произошло с ним еще совсем недавно на семинаре, когда ему встретился Оониси-сан, и потом, на Масличной горе в Иерусалиме. Даже образ Ники, которая уехала по своим делам на несколько дней в Москву, начал блекнуть и растворяться в тумане повседневности.
В довершение всего Глеб начал писать научную статью. Заряд энергии, полученный им в Иерусалиме, был настолько сильным, что написав работу в кратчайший срок, он представил ее знакомым специалистам и получил одобрительные отзывы. Однако сам он не был удовлетворен качеством своей работы, поэтому отправил ее в мусорную корзину и за день написал новую.
Глеб был уверен, что все делает правильно. Он убеждал себя, что совершенно не изменился. Он говорил себе, что стоит ему только захотеть, и он сможет в любую минуту двинуться вперед… Нет, он даже не сомневался, что и не останавливался ни на секунду, что все это время находился в непрестанном поиске, что он выше бытовых обстоятельств, опутавших его с ног до головы.
Поворотным моментом явился инцидент, произошедший в один из вечеров. Этот вечер он по обыкновению собрался провести за разработкой очередного инженерного проекта. Оставшись на своем месте после окончания рабочего дня, Глеб внезапно поймал себя на том, что в категорической форме требует от своих коллег посвящать работе не меньше времени, чем он сам. С изумлением, словно бы со стороны он услышал свой громкий требовательный голос. Он был уверен, что поступает разумно, но…
Но это было абсолютно несправедливо.
В нем словно что-то оборвалось. Это был удар, который сбил ему дыхание. Его внутреннее существо не могло такого вынести. Все-таки он был добрым человеком по своей природе, и не мог поступать несправедливо. В искреннем порыве раскаяния он скомканно извинился и ушел. Выйдя из здания, он, как был, в офисном костюме, отправился бродить по окрестным улицам и переулкам и вскоре вышел к набережной Невы. В его голове словно произошел взрыв – настолько он был не готов к тому, что увидел в самом себе.
Ноги сами принесли его к излюбленному месту. Усевшись на теплую ступеньку гранитной лестницы, сбегавшей к воде, Глеб долго глядел на маленькие волны, ритмично плещущие о камень набережной. Потом он закрыл глаза и отдался охватившим его чувствам. Он погрузился в глубокое состояние подлинного катарсиса, неконтролируемые потоки эмоций сотрясали его тело.
На смену раскаянию пришло ощущение заторможенности. Его чувства словно застыли, а вечернее солнце остужало их все больше и больше. Периферией внимания он ощущал, что где-то рядом шумит городская жизнь, на звоннице православного храма неподалеку ударил колокол. Его звук показался ему не цельным, он некоторое время прислушивался, пока не решил, что, похоже, в колоколе есть микроскопическая трещина или раковина, которая и мешает ему издавать чистый звук.
Такая же трещина, казалось, существовала и в нем. Внешне все было в порядке, однако внутри его была дисгармония, которая и выявилась так неожиданно. Но и это чувство вскоре ушло, и он остался один на один с накатывающей на него рекой.
Глеб не открывал глаз, но непостижимым образом чувствовал текущую воду. Сильный звук, похожий на гудение басовой гитарной струны, захватил его внимание. Глеб слушал, ожидая, когда вибрация струны затихнет, но этого так и не случилось. Наоборот, звук прибавлял в силе и вскоре превратился в бушующий рокот, который словно двигатель танка заглушил все звуки, которые он воспринимал.
Испугавшись, что на него может наехать кто-нибудь из лихих байкеров, которые на своих мощных мотоциклах проникали куда угодно, Глеб попытался открыть глаза, чтобы подняться и уйти. Но ему только с огромным трудом удалось разлепить веки – они были словно склеены вязкой невидимой субстанцией. Невозможность пошевелить ни руками, ни ногами – вот что беспокоило его больше всего. На Глеба накатывало нечто совершенно неописуемое. Ему пришла в голову мысль, что внезапно сказались последствия травмы, полученной когда-то на тренировке.
