«Пройдя к подруге несуразной…» Пройдя к подруге несуразной На кровный чай Блуждай по «списку безобразну» И примечай Пращу прямого вдохновенья Руки прямой Над издыхающим мгновеньем Вины земной Владея Меккой этикета Себе ровня Местоимение поэта Пером храня На ровной мгле самозабвенья Скрепил настрой Иного зренья и томленье Струны иной И властен милостью страданья Тебя понять Не затвердить его молчанья Не разгадать «Разыщи себя в камаринском стекле…» Разыщи себя в камаринском стекле Пузырьком проточным стеклоправа… Велика для четверга оправа И звезда щебечет на игле Жесткой прачки зимнего помола Вынесшей неделю как струю Талой жизни. Для нее в раю Жжется место. Видимо посмела Крепкая забрать себя на грудь Невозможным маятникам веры… Много ветра прежнего размера Крошится и валится на путь И на брови… Я тебя не выдам Не проснусь. Не вытолкну платок Неразрывный. Ясен ястребок На ковре отца видавшем виды «Гуще свистящих в ветвях…» Гуще свистящих в ветвях Перьев опрятных мазки Сыграны в сточных полях Где паровозов свистки Тужатся в лужах. Нерях Перебери у тоски. Цель еще можно спасти Вырастив снасти. Цель перебрось за висок Свыше накормится топь Рвотным дождем. Завиток Трона и грома на лоб Конюха ляжет. Высок Телом хозяина гроб Выше хозяина – рябь Взгляды уверенных рыб. Конюх, делил ли сургуч? Выдох и поступь полка Сверят портфели. Кивач Не напоил облака Мох у копыта колюч Кровь и олень не алкал Конюх, сорвется река И голышом катыша… Не отрываясь на снег Не запинаясь на грех Бык говорите пег? Груб говорите мех? Люден и красен век Черен у края смех Скошен и влажен текст Олеся Николаева Стихотворения Олеся Николаева – поэт, прозаик, эссеист, профессор Литературного института им. Горького. Автор более пятидесяти книг стихов, прозы и эссеистики. Лауреат многих литературных премий, в том числе – национальной премии «Поэт», премии им. Бориса Пастернака, и Патриаршей литературной премии. Стихи, проза и эссеистика переводились на многие языки мира, отдельные книги были переведены на французский, испанский, английский, китайский, греческий, румынский и болгарский языки. Живёт в Переделкине.
Антонов Мне жаль Антонова! Нет-нет, он жив, а что пропал – едва ли: его на станции «Рассвет» и в «Толстопальцево» видали. А что изганник – да! На дверь ему указано: на днище, ведь и казённое теперь его отобрано жилище. За что? На то был свой резон: он крепко пил! Какие бредни?: Доцент свалился на газон, хватая куст, как шанс последний… Какие лекции? При чём желанье, чтобы – без огласок, когда сам лектор вовлечён в ристалища теней и масок? В гуденье рифм, в борьбу идей… Он видит в родине чужбину: там хам грядет, а там халдей затаптывает жемчуг в глину. …А я ведь помню век такой, когда меж снобов и долдонов изящный, с легкою рукой, по институту шёл Антонов. И ворот свежий, и лица простая лепка так опрятна, и вкрапленная хрипотца в негромкий голос – деликатна. Стихи писал. Молва плела: «мертворожденные», что кокон. Литературные дела все побоку, всё мимо окон. Сколь многие поймут его! Во тьме, стирающей различья, так просто обрести родство: что птичья кость, что жила бычья! Идти туда, где гуще мгла, где все свои за плотной тенью, ждать отзвука, искать тепла, и петь хвалу самозабвенью! Так где искать его? А у ворон не спросишь: «Где Антонов?» Иди, кричи свои «ау» среди бомжатников и схронов. Выходит, муравей в овсе заметней человека в силе? Притом – его любили все! Мы все Антонова любили! Прощённое воскресенье В России Хронос побеждён, к пространству пригвождён: с погодой слит, с рельефом свит и звёздами блазнит. Здесь Ленин Сталина дерёт за рыжие усы. Здесь Сталин Ленина ведёт. схвативши под уздцы. И птица Сирин здесь поёт невиданной красы. И в недрах – Древний Змей живёт, и в кузнях – кузнецы. Башмачкин мокрый снег жует, Тряпичкин жжёт чубук. И Клячкин открывает рот, да вырубили звук. Все рядом: там – приказчик пьян. Ямщик попал в буран. Святая Ольга жжёт древлян, бьёт заяц в барабан. Бомбист таскает динамит, язык ломает фрик, чело Державина томит напудренный парик. И стелятся туман и дым, и Врангель входит в Крым. Прощается славянка с ним, а я останусь с ним. Эпох сливаются слои, хоть в славе, хоть в крови, где все чужие – как свои, пускай и визави. Глядит зелёная звезда, Земля пред ней, что взвесь, и говорит, что навсегда мы вместе будем здесь! |
