Первая литургия в храме села Ознобишино была совершена осенью 1996 года. Еще тогда для меня самым важным был сам процесс богослужения. Хотя храм был в разрушенном состоянии и требовались работы по его восстановлению, меня это не сильно смущало, ведь самое главное – это была возможность служить. Что ж, поначалу можно служить даже без окон и дверей. Правда, мы прослужили так недолго – всего два года.
Первыми прихожанами нашего храма были местные жители и те, кто приезжал из Троицкого собора г. Подольска. Благодаря тому что сам Подольск в 20 минутах езды и храм находится у основной трассы, здесь всегда была большая концентрация людей. Поэтому даже не могу вспомнить того времени, когда верующих было бы мало или никто бы не ходил. Словом, это не тот приход, про который можно было бы сказать «забытый сельский приход»[32]. С годами у нас становится все больше детей, молодежи – в целом, прихожан. Наверное, как и везде, женщин больше, чем мужчин, но при этом я бы не сказал, что есть какая-то четкая картина по возрасту – спектр возрастов достаточно широкий. Возможно, людей пенсионного возраста несколько больше. Ведь те, кто моложе, зачастую заняты на работе или учебе, но все равно они тоже присутствуют в общине.
Если говорить о постоянных прихожанах, то невольно возникает вопрос о критериях постоянства. И как мне думается, число постоянных прихожан напрямую зависит от типа прихода. Например, приход находится в сельской местности, куда трудно добраться, тогда мы увидим одних и тех же прихожан, причем, скорее всего, их число будет ограниченно. Или приход дореволюционной России, когда вся территория была разделена на части, в которых были храмы с определенным числом прихожан. Или взять приход того же отца Владислава Свешникова, который служил в Тверской Епархии. У него был определенный круг людей, которые жили в Москве, и к нему ездили, так как в этом была их потребность. Ситуация прихода в Москве вообще другая. В Ознобишино – третья: храм находится пусть и в сельской местности, но рядом с трассой, здесь одних автобусов из Подольска проезжает за день с несколько десятков, не говоря уже о тех людях, которые имеют машину и могут запросто приезжать. В результате довольно трудно сказать наверняка, кто же постоянные прихожане нашего храма. Я знаю точно, что есть часть тех в приходе, кто иногда ходят к нам в храм, но при этом посещают и другие храмы, но есть и те, кто выбрали именно это место, и если судить о них по степени их участия в приходской жизни, то это несколько десятков.
Судить о количестве постоянных прихожан по числу тех, кто часто бывает на литургии, довольно сложно. Почему? Приведу пример. В 1,5 километрах от Ознобишино построили новый район, численностью 70 тысяч человек. Он уже частично заселен. По замыслу градостроителей там должен быть храм, но он еще не построен. Какая-то часть этого поселения будет и уже приходит к нам, так как среди жителей есть церковные люди. Сам этот район был построен для военнослужащих в отставке, что, в свою очередь, указывает на определенную специфику этих жителей. В результате такого соседства однажды на всенощной службе я обратил внимание, что, выходя кадить, я вижу треть незнакомых мне людей, позже некоторые из них становятся более-менее знакомыми. Получается, что во многом приходская жизнь – это такая проходная система, совсем не статичная.
Но если все-таки судить о постоянстве прихожан, то, наверное, стоило бы это делать по степени активности человека, включенности в жизнь прихода. Позиция в приходе зависит не от количества лет посещения храма, а от выбора самого человека, насколько он себя считает причастным к церковной жизни. И происходит это на самом деле по ряду причин. Для кого-то такая активность – недостаток общения, для других преданность какому-либо делу, еще какая-то часть, возможно, находит здесь такую среду, которая становится близкой. Последнее, на мой взгляд, особенно важно, поскольку в окружающем мире в связи с этим есть серьезные проблемы, и, как было замечено, «враги человеку – домашние его» (Мф 10: 35–36). Весьма суровое высказывание, но часто оказывающееся правдивым в наши дни. Те, кто свои по духу, гораздо ближе, чем те, кто свои по крови. Последние могут быть и врагами. В приходе люди в той или иной степени находят среду единомышленников. Люди радуются друг другу, и это сильнодействующий фактор. Это с одной стороны, а с другой – действует благодать Божия. Все-таки мы не человеческое собрание. Ценность церковной жизни в благодати. Тогда в сравнении с внешней жизнью контраст «безблагодатности» становится особенно ощутим, и для некоторых людей в определенных ситуациях это становится критическим фактором. Вообще, человек считается существом социальным, для него естественно находиться в какой-либо среде общения, причем желательно здорового общения. Но, к сожалению, эта здоровая среда исчезает из нашего мира, людьми это осознается и ощущается. Можно эту брешь заполнить через интернет, но это довольно специфическое занятие, а тут вполне живые люди, правда со своими издержками, грехами, недостатками.
Если говорить о том, чем является приход для меня лично, то, наверное, это то, из чего состоит моя жизнь на протяжении многих лет. Можно по-разному включаться в эту жизнь. Например, если ты десятый священник в большом соборе, то это один вариант служения и отношений с приходом, если ты настоятель храма, то ты включен полностью в эту жизнь и никуда от этого не денешься. Правда, многое еще зависит от личности самого священника, от того, насколько он сам включается. Относиться к этому можно по-разному, ведь над душой никто не стоит. Можно считать, что это твоя жизнь, а можно не думать так. Если вспомнить Евангелие, то можно сказать, что это и есть разница между наемником и пастырем.
Конечно, великими пастырями становятся далеко не все. Если рассуждать статистически, в цифрах и о количестве прихожан, то мы видим следующую ситуацию: зачастую у тебя 100, 200, 300 прихожан, и это перекрывает все твое время. Если бы был священник, который мог бы работать 24 часа без перерыва, то и это время все было бы заполнено. А если это число прихожан возрастает в геометрической прогрессии, то «спасайся, кто может». Мы видим великий пример в лице святого праведного Иоанна Кронштадтского, но это, очевидно, сверхъестественное состояние. Если священник не останавливается на этом пути, то он либо должен перейти в сверхъестественное состояние, либо он умрет (иногда еще можно наблюдать «пастырское выгорание»). Во многом это следствие диспропорции, потому что ненормально. Если не принимать во внимание чудо св. Иоанна Кронштадтского, если не замахиваться на такой уровень, то в реальности, на мой взгляд, свои обязанности можно исполнять относительно небольшого круга людей, не претендуя при этом на духовное руководство. Вообще, место свое лучше бы знать, конечно, и не претендовать на то, чего нет. Не нужно обольщаться относительно своих возможностей. Круг людей, в который ты включен, не может быть большим, потому что это было бы невыносимо.
В нашей ситуации, когда так много людей нуждается в духовной жизни и когда священников и храмов не очень много, данная диспропорция особенно заметна. Люди мы довольно немощные (я про себя скажу), больших нагрузок не выдерживаем, поэтому нужно много священников, чтобы заниматься пастырским служением.
Если считать, что приход стал главным, основным в жизни деланием, то прихожане – часть этой жизни. В идеале, как говорил апостол Павел, нужно быть всем для всех. Но по-человечески понятно, что кто-то будет ближе, какие-то люди будут тебе близки по происхождению, по умонастроению, по уровню образования, по общности интересов. Это человеческие особенности, человеческие ограничения. Если взирать на апостола Павла, который сделался всем для всех, чтобы спасти некоторых, то тогда это препятствие. Получается, если действовать как апостол Павел, то тебя не остается, и чем дальше по этому пути идти, тем больше появляется того, чем ты занимаешься. Поэтому возникает вопрос, что я доя всего этого, а не что это (приход, прихожане) для меня?
