– Скорее всего ни то, ни другое. Хотя… – с насмешкой выдохнул он, склонившись вперед, – тогда и я вместе с тобой сплю или спятил, потому как видел сон очень похожий на твой.

– Сегодня?! – вскрикнула девушка, на что путеец трижды кивнул, заглянув ей в глаза, – чудеса в решете!

– Чаю хочешь? – поднимаясь с места спросил путеец, осматривая окрестности.

– Он еще спрашивает! Странно другое – что выпить не хочу! – резво вскочив и задрав подол тулупа, ответила девушк прежде чем вбежать в дом.

На пустыре ветер раздувал воду на лужах до появления пены и играл в путанных раскидистых стеблях кустарника, из-за быстро бегущих туч выглянула половинка желтой луны. Дом потрескивал словно переваливаясь с бока на бок. Путеец достал свечу с полки, прикрученной под самым потолком, и, установив ее в блюдце, зажег, погасив электрический свет. Пламя свечи вместе с заревом, бьющим из-под не плотно закрытой печной дверцы, наполняли комнату мягкой размеренной атмосферой, дышащую теплом и уютом. Свесив одну ногу с кровати, дремал путеец, а на софе, укрывшись старым тулупом, сопела уставшая от впечатлений девушка. Было тихо, и только настенные часы ритмично отсчитывали время.

Не одно так другое

Сон прервал какой-то резкий звук, девушка встала и, потирая глаза, осмотрелась в поисках его источника. Подошла к занавеске и, отдернув ее, увидела изогнувшего спину кота, старательно скребущего когтями угол ящика. Кот, меж тем заметив сонную девушку, моментально прекратил.

– Это ты так меня будишь, да? – сонно пробормотала девушка, потянувшись, когда опустила ноги на дощатый пол. – А где твой подопечный? – улыбнулась и, еще раз посмотрев вокруг, встала и взяла со стола сложенный вдвое тетрадный лист.

«Доброго утра, достопочтенная незнакомка. Не посмел прервать ваш чуткий сон своим грубым словом. Коли изъявите желание откушать, некоторая скромная снедь имеется в холодильном ящике, ежели захотите согреться, дрова и щепа в строении за домом. А мой недостойный удел отправляться на работу, се непременно буду в три часа, пополудни.

P.S. …не поминайте лихом».

Девушка закатила глаза и рассмеялась, покачав головой. Бросив записку, огляделась и, потирая заспанные глаза, произнесла:

– Эй, товарищ кот, где у вас здесь умываются? – подняла с ведра крышку, вынула из него ковш и огляделась еще раз. Ни крана, ни умывальника в доме не имелось. Она взяла ковш, втиснула ноги в ботинки и вышла на улицу, зябко поджимая плечи. Склонившись, плеснула немного воды на ладонь, аккуратно размазала ее по щекам и, тряхнув головой, зажмурилась, охая и сопя. Совсем близко раздался отрывистый шум приближавшегося поезда. Она выплеснула остатки воды и решила спрятаться за дверь, потом, переждав минуту, вышла снова.

День выдался теплый и ясный, какие-то птицы неровным косяком пролетали в вышине, перекрикиваясь, наверняка удерживая южный курс. Не в пример голубям, которые судя по уверенно-наглому виду родились в городе и о дикой природе имели отдаленное понятие, если имели вовсе. Дул еще теплый ветер, сбивая с лысеющих деревьев остатки пожелтевшей листвы, роняя ее на высокую линию разросшегося кустарника и непричесанной травы.

Девушка повернулась и, открыв дверь, обратилась к коту, все так же сидевшем на деревянном ящике:

– Э-эй, Аркадий Гаврилович, выходите смотреть как на улице хорошо, – сказала она игриво и с легкой улыбкой.

Кот только презрительно зыркнул, видимо давая тем самым понять, что отвергает предложение, вместо этого перемялся с лапы на лапу и опустил голову вниз. Тогда девушка, подстегнутая по-детски азартным расположением духа, кажется совсем не желающая принимать этого холодного отказа, сорвала длинный прут и, отойдя за угол, принялась скрести его тонкой стороной по коврику, оставив при этом чуть приоткрытой дверь. Тут в Аркадии Гавриловиче моментально проснулся котенок и, судя по поведению, взял руководство на себя. Сначала он принялся следить за каждым движением прута, выкатив глаза и мотая головой из стороны в сторону, после привстал, чуть вытянулся и, потоптавшись на передних лапах, наконец не выдержал и сиганул, видимо имея четкое намерение разорвать обнаглевший прут. Здесь, прямо на словосочетании «Велком ту», его и ухватила девушка, сразу подняв на руки, сопровождая процесс стыдящей речью.

– Это ведь он – наш грозный защитник и безжалостный уничтожитель огоньков?! – тиская и поглаживая бедолагу по животу, приговаривала удачливая охотница. – Так и запишем, был сильным и смелым, а попался на слабости к азартным играм! – продолжала говорить с умилением девушка, глядя на совершенно опешившего от такой неслыханной наглости и отсутствия понятия о малейшей субординации, кота.

Быстро наигралась и опустила его на землю. С легкой улыбкой посматривая из стороны в сторону, предложила ему вместе прошмыгнуться по двору в ознакомительных целях. Но кот, по всей видимости, совершенно не собиравшийся изменять своему высокомерию даже под гнетом обмана и насилия, надменно отвернул голову, уже забравшись на скамейку, предпочитая беготне прием солнечных ванн.

Девушка между тем осмотрела двор, махнула рукой на недовольного кота и пошла по тропинке, повернув за дом.

– Да уж. Строение так, строение! – повторив строчку из записки, процедила она.

Сарай являл собой типичную постройку сельского типа, сооружавшуюся как временная, но оставшуюся на века. Вследствие длительной эксплуатации и наверняка в не меньшей степени прижимистости хозяев сарай оброс всяким хламом, в котором чувствовалась рука многолетнего и настойчивого труда несдержанного собирателя хлама. Сарай и ближайшие окрестности походили на помойку, но с хорошо читаемым порядком. Для начала по внешним стенам сарая, сколоченным из серых выцветших досок внахлест, поверху висел ряд из пяти проржавевших старых дырявых корыт, по виду которых, сравни каждое из них с датой выпуска, наверняка можно было отсчитать срок до Великой Отечественной. Под ними на длинных толстых гвоздях располагались лежащие друг на друге велосипедные и мотоциклетные диски, причем на некоторых из них лежали куски побитых погодой резиновых покрышек с растрескавшимся протектором и выдранным кордом. С крыши, крытой рубероидом, торчащим ошметками там и тут, выглядывали красно-коричневые от ржавчины железные уголки и здоровенный швеллер. Вокруг сарая из желто-зеленой травы выглядывали колесные диски, а чуть в глубине, между стенами сарая и дома, практически вросла в землю целая колесная пара, при таком весе совершенно непонятно, как попавшая сюда. По обеим сторонам сарая из травы и кустов выглядывали умело маскирующиеся под флору усы острой проволоки, создавалось впечатление, что все здесь имело ровно такое устройство, чтобы всякий желающий обойти сарай, минуя тропинку, а уж если это темное время суток, то и подавно получал массу шансов споткнуться и при падении разбить себе голову или хотя бы пропороть ногу проволокой, а о возможности мелких повреждений нечего и говорить. Тем более странным являлся практически идеальный порядок внутри сарая, где имелось все, что нужно. Дрова лежали ровными поленницами вдоль стен, посредине стояла чурка для рубки дров, а рядом с ней аккуратно уложенная груда щепок.

Девушка нерешительно огляделась и прошла в дровяник. Взяла несколько поленьев и быстро даже торопливо отнесла их в дом, попутно окинув взглядом кота, по-прежнему не желавшего участвовать в хозяйственной деятельности. Уложив дрова в печь, посмотрела на них с сомнением, снова взяла записку со стола, ткнула пальцем в слово «щепа», вновь побрела в сарай, насвистывая себе под нос какой-то въедливый мотивчик.

Вдруг подняв взгляд, девушка встала как вкопанная, не доходя до сарая нескольких метров. Теперь в дровянике копошился седой маленький старичок, насколько старательного настолько и странного вида. Его густые седые до бела волосы, лежали гладкой пышной стрижкой, сливаясь с плотной окладистой бородой. Поверх наглухо застегнутой светло-серой рубашки – косоворотки на выпуск– на нем был надет короткий коричневый жилет, и широкие штаны с бежевыми продольными полосками чуть нависали на голенища отполированных до блеска яловых сапог. При росте чуть более метра его крепкое телосложение не выделялось ни асимметрией, ни явно приметными дефектами. Старичок увлеченно сгребал и укладывал щепу, при этом с придыхом бормоча и что-то приговаривая. Девушка же не только не испугалась, но и напустив на лицо требовательный вид, по-хозяйски подбоченясь, громко спросила, предварив слова покашливанием: