После путейца понесло несколько в другое, более насущное и от того, наверное, более интересное и смешное направление – он принялся рассказывать о «предположительных национальностях», делая это в контексте описания купли-продажи мобильного телефона возле одного из ларьков.

Дело обстояло так, «предположительно таджик» предлагал приобрести телефон без документов и коробки владельцу ларька по продаже подержанных мобильных телефонов – «предположительно армянину». «Предположительно таджик» настаивал на высокой цене, объясняя это тем, что телефон совсем новый к тому же ни какого попало, но «яблочного» бренда-производителя. «Предположительно армянин» со всей своей южной горячностью и напором настаивал на неадекватности предложенной цены, приводя тем временем свои собственные доводы, которыми являлись царапина на крышке, западающая кнопка пуска и тот факт, что «предположительный таджик» не знал пароля блокировки гаджета, утверждая, что продолжает этот разговор только из расчета что «предполагаемый таджик» сбросит цену вдвое. Достижение консенсуса предварила поочередная ругань «предположительного таджика» на родном ему «предположительно таджикском» и не менее импульсивного «предположительного армянина» на точно так же неразборчивом, но достаточно выразительном «предположительно армянском». Сделка состоялась.

Через некоторое время путеец вновь скатился в плоскость слабо сопрягаемую с реальностью философией, сообщив, что «малое не значит менее важное» и предложил зайти еще в одно место, кажется вспомнив о нем только что.

С горем пополам отыскав среди прочего торгового разнообразия магазин продуктов, купили палку полукопченой колбасы, бутылку дешевой водки, батон и пачку сигарет без фильтра, прихватив упаковку спичек на сдачу. После вновь прошли мимо лотков с охотничьей одеждой, рыболовными снастями и сувенирами, пересекли пустующую концертную площадку под открытым небом с невысокой дощатой сценой и киосками общепита по ее периметру, когда, свернув левее вышли на практически безлюдную площадку, почти полностью занятую железнодорожными контейнерами. Остановившись напротив двух кирпично-красных контейнеров, путеец огляделся и молча прошел в проход между ними, девушка, тоже посмотрев по сторонам, пошла за ним следом. Упершись в тупик, представляющий собою зеленый лист кровельного железа, путеец отодвинул его влево и, протиснувшись в образовавшийся проход, махнул рукой, придерживая лист. Девушка шагнула через перекладину, ухватившись за столб, стоящий тут же. Вниз с насыпи, на которой стоял рынок, причем ее искусственное происхождение было очевидным только с этого ракурса, тянулась узкая тропинка, протоптанная среди густой желто-зеленой травы. В паре километров от рынка виднелся берег реки и край железной дороги за ней, хотя все остальное пространство, за исключением вырытого чуть левее кажется заброшенного котлована, занимал огромный пустырь, покрытый низким кустарником, травой и молодой порослью берез и черемухи. Вдалеке справа виднелись портовые постройки и изогнутые руки разноцветных погрузочных кранов, медленно сгибающие свои стальные суставы.

После того как спустились с возвышенности, стало ясно, что деревья здесь достаточно высокие, чтобы скрыть под своими кронами остов старого, некогда оранжевого, а теперь облезло-ржавого автобуса ПАЗ-672, поросшего кустами до окон. По левую сторону от дверей, свободных от растительности, виднелась груда всякого хлама, от бутылок и пакетов до промокших и облепивших его исписанных бумажных листов, с расплывшимися чернилами. Справа от входа на невысокой коробке рядом со старым креслом стояла пишущая машинка и пачка разбухших от сырости книг.

– Концептуально! – оценивающе осмотрев обстановку, сказала девушка.

– Что ты! Просто мечта фотохудожника, – подтвердил путеец, всматриваясь в закрытые чем попало окна. – Эй там, в автобусе! Выходите! Это вас с железной дороги беспокоят! – крикнул путеец, вытягивая слова.

Послышалась возня, скрип железа и визг раздвижных дверей, открывшихся с трудом и не до конца. Спустя пару минут из проема кряхтя и плохо передвигая ноги, тяжело вышел бомж в синей потрепанной шапке, сером засаленном плаще поверх куртки, от чего выглядел толстым. Белая растрепанная борода резко контрастировала с багровыми полосами на щеках, на одной руке болталась красная вязаная варежка, на ногах помятые черные кирзовые сапоги. Вслед за ним вывалился хромой рыжий пес и тихо и однократно пролаял, облизав нос и осмотрев гостей тоскливыми желтыми глазами.

– День добрый, – поприветствовал его путеец, протягивая пакет вперед.

– Добрый, а теперь и вовсе многократно лучше вчерашнего, – покачал одобрительно головой нищий, принимая дар, вместе с тем устраиваясь в кресле. Немедля взялся вынимать содержимое сумки кряхтя и приговаривая. – Вот это я понимаю – человек! Вот что значит верное воспитание! Поздоровался и вручил презент, как бы указывая на то, что он поспособствует его поддержанию… здоровья в смысле, а то другие придут ничего не принесут или бывает и последнее заберут… Так и веру в учтивость потерять можно! Верно? – И широко улыбнулся беззубым ртом и хрустнул бутылочной пробкой.

– Вот так значит? – вскользь посмотрев на путейца, обронила девушка.

В это время нищий уже распечатал дары. В одной руке держа водку в видавшем виды одноразовом стаканчике, а в другой кусок уже очищенной от кожуры колбасы.

– Что вам сказать, кроме спасибо… трапезы своей не предлагаю, понимаю, что свое питание привыкли выбирать тщательнее и употреблять с большим комфортом, – выпил, съел колбасу и продолжил: – Присесть также не предлагаю, ведь вши очень неприятные соседи.

Девушка, искривив лицо, в отвращении отступила на несколько шагов, но путеец остановил ее, сказав:

– Шутка. Это только шутка.

– Да, это шутка, насекомых нет ни у меня, ни даже вот у собаки. Сам не понимаю от чего так? – продолжая выпивать, рассуждал нищий.

– Просто, судя по вашему виду, шутка уж очень правдоподобная! – резко бросила девушка.

Нищий меж тем понимающе потупил взгляд и как видно под воздействием уже забродившего в крови алкоголя, сказал:

– Да, глупо было бы не согласиться. Извините привык шутить с теми, кого знаю, а вы меня видите впервые и тут на тебе! А вообще, я думаю социальная прослойка, к которой я себя отношу, весьма и весьма полезна, и я бы даже сказал – необходима. Ведь на ее фоне все прочие чувствуют себя состоявшимися и преуспевающими. Так что я и такие как я, сознательно или нет, приносим себя в жертву обществу во славу его процветания, и выступаем щитом на пути уныния.

– Что значит, щитом? – уточнила девушка, поморщив нос.

– Ну как же? Вот идет себе по улице человек и мучает себя мыслями о неприятностях и текущих проблемах, а взглянет на меня, и хандру, хоть и частично, но снимает. – Затем наклонился к устроившемуся в ногах псу и скормил ему остаток колбасы. – «Босой стонет, пока безногого не встретит», как говорится.

– А, по-моему, так он просто – ленивый алкаш, – наклонившись к путейцу, громко прошептала девушка.

Путеец, посмотрел на нее с недопониманием, а нищий, также услышавший это в общем-то привычное для него заявление покашлял и ответил, грустно улыбнувшись:

– Что ж, вы снова правы. Лень есть как у каждого из нас, а если судить по тому, что у меня нет ничего, то и вовсе можно счесть полнейшим лентяем. Все точно! – Девушка, непроизвольно потупила пристыженный взгляд, на что нищий, заметив это,, прибавил, – да ну что вы?! Не мне вас стыдить! Ведь я еще помню, как легко рассуждать о лени и тем более алкоголизме в юные двадцать лет.

– А что, новые философские опусы имеются? – поинтересовался путеец.

– Нет, ничего нет. Мыслей нет. Все замерло, время и … пустым как барабан стал, дописал я, что задумал – всё похоже…

– Что же, совсем всё? – чуть прищурившись, уточнил путеец.

– Да, я Счастливую чайку видел.

– Значит, три дня осталось? – через паузу произнес путеец.

– Два уже. Вчера видел.