Раладан молчал.
— Почему? — наконец очень тихо спросил он. — Почему меня обманули?
— Не знаю, господин. Могу лишь догадываться. Думаю, нечто хотело помешать Законам, а это могущественное таинственное существо, похоже, стоит на их страже… Просторы ведут войну с Проклятыми Полосами… а может быть, напротив, заключили с ними союз. Никто не в силах этого понять. Тем не менее Просторы играют тут важную роль. Важную для Шерни. Шернь, через посредство Стража Законов, пыталась повлиять на Просторы.
— Просторы? А какое это имеет отношение ко мне?
Старик снова потер глаза.
— В рассуждениях одного из древних мудрецов есть замечание о Просторах и Проклятых Полосах, — сказал он. — Вчера я обнаружил в этом замечании Пророчество. Это неизмеримая редкость. И я не знаю, было ли Пророчество когда-либо столь однозначным. Скажу тебе, господин, что мне оно показалось даже чересчур однозначным. В нем называются имена… Мудрецы-Посланники люди и, подобно любым людям, имеют право ошибаться. В этой книге есть заметки, — он показал на гигантский том, — которые порой можно счесть просто глупыми или вообще лишенными всякого смысла. Фрагмент, о котором я говорю, еще неделю назад я принял бы за обычный бред… — Он махнул рукой. — Что-то я разболтался. Это все от старости. И одиночества. Много лет я разговариваю лишь с этими книгами и своими псами…
Имена, господин. Помнишь, я называл имя Гет-Хагдоб? На древнем языке Громбеларда это означает: Властитель (Властительница) Рубинов. Дословно Единственная Госпожа. Как ты знаешь, Риолатте — имя этого Предмета в старогромбелардском звучании. Я не спрашивал о третьем имени, ибо сама мысль о том, что кто-либо мог его носить, показалась мне попросту фантастичной… Именно из-за этого имени я сомневался в Пророчестве. Если оно настоящее — это означает, что в распоряжении Просторов сила, о существовании которой до сих пор никто даже не подозревал…
— Что же это за имя?
— Гхаладан.
Раладан поднес руку ко лбу:
— Ради Шерни… это мое имя.
Старик кивнул:
— Я уже не могу сомневаться в Пророчестве… и тем не менее все же колеблюсь. Скажи, господин, и обнадежь меня: возможно ли, чтобы ты был сыном властелина Просторов?
Раладан потер лицо, словно пытаясь отогнать дурной сон.
— Что означает это имя? — глухо спросил он. — Что?
— Морской Змей, господин.
Раладан наклонился, как от удара, все еще прижимая руки к лицу. Внезапно он увидел день собственного рождения, когда его расспрашивали, кто он, как оказался среди волн… Он понял, откуда пришло знание о тысячах подводных скал и мелей, которые он когда-то должен был видеть собственными глазами там, в глубинах… Он понял, откуда ему известно о штормах и течениях и почему судьба странным образом, казалось, всегда хранила его на море. Наконец, он понял как нечто само собой разумеющееся, почему здесь, в Пустом море, куда не простирается власть Просторов, его оберегают самые грозные создания соленых вод — зубастые черно-белые гиганты…
Он медленно выпрямился.
— Я ничего не знаю, — с усилием проговорил он, — кроме того, что меня породили Просторы, и я понимаю их лучше, чем кто-либо из живущих. Я видел… видел морского змея. Сразу же после того, как меня вытащили из воды.
Старик положил на стол свою единственную руку.
— Значит, ответ у нас уже есть.
Раладан подошел к узкому окну и посмотрел на море.
Молчание, казалось, длилось целую вечность.
— И что же из этого для меня следует? — наконец спросил Раладан, уже овладев собой. — К чему мне эта правда, господин? Я ее отвергаю… Я человек и ничем иным быть не желаю.
— Однако Законы Всего утверждают иначе, — покачал головой Посланник.
— Какое мне до них дело? Почему я должен им подчиняться?
— А почему нет? Зачем тебе с ними бороться? Тем более что они неясны как никогда и трудно понять, о чем они, собственно, говорят…
Капитан кивнул:
— Есть причина. Серьезная причина, господин. Человек, или существо, если тебе так больше нравится, которому я поверил, обманул меня, когда я просил о помощи в самой важной в моей жизни борьбе… Скажи, господин, это Законы велели мне полюбить ту девочку? Если так, то почему же теперь они ее у меня отобрали? Если нет, то пусть оставят ее в покое. Я не хочу таких Законов, я отвергаю их, господин, и все, что они с собой несут.
— Законы не могут быть хорошими или плохими, — сказал старик. — Они описывают сосуществование сил и миров, не более того.
— Пусть себе описывают. Шернь, Проклятые Полосы, в конце концов, сам Шерер… Все это мне совершенно безразлично, господин. Ты лишил меня надежды…
— Скоро ты увидишь свою дочь, — неожиданно сказал старик. — Больше я тебе ничего не скажу, поскольку ничего больше не знаю. Но этот год — год замыкания петли. Все, что началось девять лет назад, должно теперь закончиться. На Агарах. По крайней мере, должно быть так. Не дело Посланника вторгаться в Законы, хотя ты, конечно, можешь с ними бороться. Но сделай это как можно позже, ибо пока что все идет в соответствии с твоими мыслями. Ведь ты хочешь найти ее, не так ли? Отчаянные поступки вслепую могут этому помешать. Так что плыви по течению до тех пор, пока не сочтешь, что дальше плыть не желаешь. Вот мой совет… впрочем, может быть, и глупый. Плохой из меня мудрец-Посланник. Я должен был стать солдатом, но оказался чересчур любопытным… И вот наказание — впустую потраченная жизнь.
Повинуясь неосознанному порыву, Раладан подошел к дубовому креслу. Старик тяжело поднялся и положил ему большую ладонь на плечо.
— Поплывем вместе, господин, — от всего сердца предложил капитан.
— Не знаю, сын мой. Скоро я умру… Чтобы моя жизнь не была прожита совсем напрасно, я должен заполнить хотя бы несколько страниц в этой книге.
Они разошлись на несколько шагов. Невысокому Раладану пришлось задрать голову, чтобы взглянуть в глаза рослому старику.
— Ради Шерни, господин, — сказал он, желая хотя бы ненадолго отогнать черные мысли, — за всю свою жизнь я видел лишь одного человека, равного тебе ростом… Может быть, он не был мудрецом, как ты, но я им искренне восхищался. А еще больше, пожалуй, его приятелем, который стал мне другом, хотя и был котом…
Лицо Посланника окаменело.
— О ком ты говоришь? — резко, почти враждебно спросил он.
— О громбелардском горце, — ответил Раладан, неприятно пораженный тоном старика. — И коте, который был к тому же и магнатом…
Однорукий гигант опустился на свой пень.
— Где ты встречал этого горца? Это мой сын, — тихо проговорил он.
Раладан отступил на шаг назад.
— Может быть, Давароден знает больше, — закончил свой рассказ Раладан. — Он несколько лет прослужил в Тяжелых Горах…
— Давай его сюда, — потребовал по-настоящему обрадованный старик.
Вскоре несколько сбитый с толку арбалетчик давал отчет о своей службе в Громбелардском Легионе, точнее говоря, обо всем, что касалось Басергора-Крагдоба.
— Вот прохвост, — с нескрываемым удовольствием сказал Таменат. — И всегда с двумя мечами, говоришь?
— Так я слышал, — подтвердил арбалетчик. — Один обычный, а другой очень длинный и узкий… Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь носил такой меч, мне кажется, столь длинный клинок должен быть довольно слабым?
Раладан покачал головой: ему приходилось видеть подобные мечи в бою.
Старик встал и вышел из комнаты. Слышались его тяжелые шаги, когда он поднимался на следующий этаж башни. Вскоре он вернулся, неся под мышкой множество разнообразного оружия.
— Это тарсан, — сказал он, продолжая сиять от радости. Он вытянул руку, в которой блестел узкий серебристый клинок. — Знаешь, что означает «тарсан», солдат? — спросил он.
Арбалетчик кивнул:
— То же, что и ахал… Убийца.
— Старое оружие, которым почти не пользуются уже несколько веков. Это меч только для уколов, но посмотри на его основание — оно совершенно тупое, зато толще и прочнее, чем остальной клинок. Он примет на себя удар любого другого меча. Когда-то в Тяжелых Горах жило могущественное племя шергардов. Искусство боя двумя мечами погибло вместе с ними. Однако не сразу. И не полностью… Я знал одного из последних мастеров владения этим оружием. Лучше не спрашивайте, когда это было. Скажу лишь, что последние двадцать с лишним лет я провел, правда с перерывами, именно здесь.
