Как вы поступаете с красотой? Восхищаетесь ею, приукрашиваете ее (или пытаетесь сделать это), выставляете для всеобщего обозрения или, наоборот, прячете поглубже?

Если у вас есть что-то чрезвычайно красивое, то захотите ли вы похвастаться этим перед другими? Вполне возможно, что и не захотите, опасаясь зависти и воровства. Тот, кто украдет картину из музея или средневековый манускрипт из церкви, вынужден будет прятать краденое от посторонних глаз. Но каким же обделенным будет чувствовать себя похититель. Поэтому естественно, когда красоту выставляют напоказ, делают великолепное обрамление, выбирают самое видное место, а тут еще слышны восторги других — как они услаждают слух владельца, как усиливают его восхищение.

— Вы улыбаетесь? Да, да. Она просто изумительна.

— Изумительна? Да она больше чем изумительна.

Ну что это за красота, если ею не восторгаются хором, не перешептываются, не вздыхают по ней, не охают и не ахают?

И кто же, как не Кавалер, лучше всех понимает толк в красоте, в такой красоте, перед которой преклоняются и падают ниц со словами: я сражен, убит наповал, я распластан перед вами, прикоснись ко мне своими устами… Красота должна быть выставлена на всеобщее обозрение. Но ее нужно научить, как лучше себя подавать.

Ее совершенная красота и его восторги отнюдь не означали, что Кавалер не хотел совершенствовать внешность и развивать таланты Эммы. С утра до вечера во дворце Кавалера толпились учителя и репетиторы. Девушку обучали пению, рисованию, итальянскому языку, игре на пианино. Будучи от природы способной, она в скором времени бегло говорила по-итальянски — и даже лучше Кавалера, хотя тот прожил в Италии более двадцати лет. Пришлось нанимать для нее еще и учителя французского языка. Французским Эмма тоже овладела довольно быстро и опять перещеголяла его по чистоте произношения (у Кавалера был заметный английский акцент), что свидетельствовало о ее великолепном слухе. А чтобы исправить родной язык девушки, Кавалер стал ей лично давать уроки английского, обучая правильной речи и грамотному письму. И все же, как он ни старался, Эмма продолжала пропускать шипящие и как-то отрывисто, по-детски комкать слова. Затем она принялась за другие предметы: историю искусств, пение, рисование. Она, казалось, могла бы полностью преодолеть природную вульгарность, но основы воспитания, заложенные среди простонародья, оказались сильнее. Выше головы не прыгнешь.

Раньше она ощущала себя падшей женщиной, ибо переходила из рук в руки, словно вещь. Теперь же старалась быстро «реабилитироваться». Девушка общалась с женщинами примерно ее же возраста из аристократических семейств, все они были какие-то томные и апатичные. Она не просто вошла в их круг, а ворвалась, словно вихрь. Будучи от рождения довольно сметливой, к тому же обладая кипучей энергией, Эмма все схватывала на лету. Она попросила Кавалера, чтобы он нанял и других учителей — девушка стремилась изучить как можно больше и как можно быстрее. Занятия начинались в восемь утра… шли до девяти… десяти… и так далее, все дни были забиты до отказа уроками. Кавалер даже стал проявлять беспокойство: не переутомилась ли она. Но в ответ Эмма лишь громко рассмеялась, однако тут же спохватилась и прикрыла рот ладошкой.

Устала! Что значит, устала?

Тогда Кавалер добавил еще уроки ботаники и геологии. Теперь девушка уже великолепно танцевала и довольно прилично играла на пианино. А вот пела она ну просто как ангел. Кастрат Априле, который трижды в неделю давал ей уроки вокала, говорил, что ему в жизни не приходилось слышать такой поставленный от природы голос, и Кавалер воспринял его похвалу не как лесть, а как нечто само собой разумеющееся. Работая по утрам с корреспонденцией, он любил слушать ее веселые песенки. Когда же она не занималась языками или музыкой, то уходила в библиотеку и читала. Читала она запоем. Вознамерившись сделать Кавалеру приятное, Эмма сказала, что особенно ей нравятся книги Лоренса Стерна и Вольтера, и, по всей видимости, преуспела в своей невинной уловке.

Разрумянившись от волнения и радости, она теперь пела на приемах у Кавалера, смело беря верхние ноты. Слушатели сидели как завороженные, лишь трепетали языки пламени факелов и светильников на треножниках, установленных в глубине залы. Ей очень хотелось попасть на бал, регулярно устраиваемый в королевском дворце. Но, хотя Эмма и сопровождала Кавалера повсюду, двору она официально никак не могла быть представлена. Неофициально же девушка частенько сталкивалась с королем, когда тот возглавлял процессии местных бездельников и неотесанных мужланов. При встречах король брал ее за руку и целовал кончики пальцев. Даже сама королева улыбалась Эмме. Все расточали ей щедрые комплименты. В опере Сан-Карло она всегда сидела рядом с Кавалером в его ложе, обитой шелком.

Себя она называла мисс Хэрт.

Девушка никак не могла определить, кто же она теперь такая, но знала точно, что взбирается вверх по сословной лестнице. Она видела, как сильно любит ее Кавалер, и сознавала свою власть над ним. Талант витал в воздухе, словно птичка, и свил гнездо в ее голове. Она жадно вбирала в себя житейский опыт, веселясь от души. Носилась в радостном возбуждении, кровь так и кипела в ее жилах. Наконец однажды ночью она согрела Кавалера в своей постели. И он лежал на ней, уткнув свою нескладную угловатую голову в ее пышную упругую грудь и осторожно протиснув колени между ее ног.

Как и большинство легендарных красавиц, Эмма не казалась таковой мужчинам, в кого влюблялась сама. (У настоящих великих красавиц красоты всегда хватало по меньшей мере на двух любовников.) Чарлза за его самодовольный слащавый вид она уже разлюбила, но Кавалера любить даже не начинала, потому что он был для нее стариком с впалой грудью.

Страстно желая добиться одобрения со стороны Кавалера, она зачитывала ему вслух отрывки из книги, подаренной Чарлзом, о самоконтроле женщин под названием «Триумф самообладания». Автора, мистера Хейли, Эмма знала лично. Он был из числа друзей Ромнея и подвигнул ее своей книгой на решительные действия.

— Я учусь сдерживать свой нрав, — сказала она Кавалеру. — Я стану очень благоразумной. Вот увидите.

— О, моя обожаемая дорогуша, — ответил тот.

А как она смотрела на него? Совсем не кротко, как Кэтрин, не выпрашивая внимания в надежде на ответный взгляд, а игриво, требовательно, притягательно.

Ее способность находить во всем удовольствие, непритязательность и великолепное здоровье радовали Кавалера. Он привык постоянно мириться с женскими слабостями и уступчивостью.

Серина, главная героиня поэмы Хейли, книги, которую она всегда демонстративно держала на столике около своей кровати, отличалась неизменным спокойствием, добродушием и услужливостью, попреки и трудности не выбивали ее из колеи. Словом, всегда оставалась невозмутимой и спокойной. Вот Кавалер и хотел, чтобы Эмма всегда была такой — ну, разумеется, не все время, ибо тогда она бы утратила всю свою нежность, очарование и шарм, а лишь когда он не соглашался с ней в чем-то или же поступал вопреки ее желанию. Она не ныла и не жаловалась, оставшись одна, без Кавалера, потому что знала: так надо, и даже если он не хочет уходить из дома, все равно обязан быть рядом с королем — на охоте или в бильярдной.

Как-то в январе, когда король особенно сильно увлекся охотой, Кавалер привез девушку в свой загородный дом в Казерте, где в свое время Кэтрин коротала в одиночестве многие недели. Это был своего рода экзамен, и Эмма выдержала его с честью. Когда он уходил к королю, она посылала ему коротенькие записки, в которых писала, как учится угождать его величеству и какой счастливой ее сделал Кавалер. Ему же мерещились ее аппетитные ягодицы, полные ляжки и стройные ножки.

Даже ее недостатки казались ему достоинствами: ее небольшой, срезанный подбородок, багровые следы экземы на локтях, заметные даже через рукава муслинового платья, слегка отвислый после родов живот, смех, изредка переходящий в грубый хохот. Но это лишь означало, что он и впрямь сильно любил ее. Его страсть носила особый характер и никак не вписывалась в общепринятые рамки: будто это чувство должно подогреваться сомнениями, угрозами разрыва, размолвками, холодностью, разочарованием, что всегда есть возможность утратить субъект любви. Но надежное обладание любимой женщиной никаких опасений не допускает. Кавалер попался в женские сети на самую банальную сексуальную наживку. До этого он даже не подозревал, сколь сильно нуждается в женских объятиях и ласке.