Какой-то местный доброхот доносил, как французы, используя неаполитанские фелюги[18], завозят в эти места контрабандные товары. Другой информатор подробно сообщал о делах и гибели главаря бандитов из Калабрии по имени Тито Греко. Один неаполитанец прислал ему амулет от дурного глаза. А некто из Позитано просил Кавалера защитить его от соседей, вываливающих по ночам отбросы и всякую падаль прямо перед дверьми его дома.
У Кавалера была изумительная память. Он редко что записывал, все, что нужно, держал в голове: долги, счета, обещания… Причем в невероятных количествах. Он высылал книготорговцам в Париже и Лондоне списки нужных ему книг для личной библиотеки, переписывался с антикварами и поставщиками произведений искусства. Приходилось ему в письмах и торговаться — с реставраторами, упаковщиками, судовладельцами, страховщиками. Нужно было все время думать о деньгах, впрочем, так оно бывает со всеми коллекционерами: нельзя ни на секунду забывать о действительной стоимости вещи и об ее дутой цене.
В письмах агентам и Чарлзу Кавалер периодически жалуется, как растут цены на картины, но еще больше на вазы. А цены взлетали потому, что приобрести вещи хотел Кавалер, один только его запрос уже повышал их стоимость.
Вот на что обречен каждый коллекционер (так же как и законодатели моды, ведь они, как правило, одновременно и коллекционеры): опередить всех в погоне за ценностью, а так как он не одинок на этом поприще, то ее цена поднимается до такого уровня, что конкуренты мало-помалу сами отчаливают. (Такое положение вещей явно нежелательно, поскольку число коллекционеров непрерывно растет.)
Он (имеется в виду некий безымянный коллекционер) наталкивается порой на недооцененные, отвергнутые или позабытые произведения искусства. Назвать такую находку открытием было бы большим преувеличением, скорее — это заслуженное признание. (Хотя чувство ликования испытываешь ничуть не меньше, чем при открытии.) Тогда он начинает коллекционировать подобного рода предметы или писать о них, или и коллекционировать и писать одновременно. Все это способствует собирать такие вещи, на которые раньше и внимания-то особого не обращали, а теперь проявляют повышенный интерес или даже восхищаются ими. Другие тоже начинают коллекционировать эти предметы, отчего они, естественно, дорожают. И так далее и тому подобное.
Картина Корреджо. И низ живота Венеры. Можно стать владельцем ее — хотя бы на краткое время. Самый знаменитый раритет, когда-либо купленный Кавалером, — это римская стеклянная ваза с камеей, изготовленная в I веке до нашей эры. У Кавалера она находилась в коллекции всего с год, потом он продал ее герцогине Портлендской за сумму вдвое большую, чем покупал. Но это не важно. На свете так много различных предметов антиквариата. Вещь в единственном экземпляре сама по себе ничего не значит и коллекции не делает. Нужно много однотипных предметов, которые можно сравнивать. Причем хочется, чтобы их было больше и больше.
Когда находится нужная для коллекции вещь, коллекционера охватывают трепет и волнение, но он пока ничем их не выдает: не следует показывать и виду владельцу антикварной вещицы, что она имеет для вас какую-то ценность, только дай это понять — и цена разом подскочит или владелец раздумает продавать ее. Стало быть, нужно оставаться равнодушным, рассматривать что-то другое, переходить от экспоната к экспонату или же вообще уходить, предупредив о том, что зайдете как-нибудь в следующий раз. Неплохо разыграть целый спектакль, показав, что, дескать, эта вещь особого интереса для вас не представляет, но при этом нельзя и переигрывать: кое-какой интерес в ней, конечно, есть, ее можно даже приобрести, однако сильного соблазна или там восхищения вы вроде как бы и не испытываете. Но если, не дай Бог, вы все же выкажете свое желание непременно приобрести данную вещь, а за нее заломят непомерную цену, во много раз превышающую первоначальную, то прикиньтесь, что платить такие деньги не готовы.
Таким образом, коллекционер должен быть своего рода лицемером, умелым притворщиком, скрывающим неподдельный восторг и страстное желание стать обладателем раритета. Нужно уметь дать понять, что таких вещей повсюду навалом. Или что аналогичные предметы есть и получше. Вам же эта вещица нужна лишь для того, чтобы сделать еще один шаг к полному собранию коллекции. В то же время собрать полную коллекцию, к чему стремится каждый коллекционер, невозможно, эта цель недостижима.
Но даже если такое и произошло, то это не означает успешного завершения дела. Предположим, что все произведения какого-нибудь великого умершего художника можно все же собрать (что уже само по себе невероятно) и хранить где-то во дворце или, скажем, в хранилище, или же в каюте роскошной яхты. (Все, все? До последнего полотна? Да будь вы самым заядлым и удачливым коллекционером, можете ли в этом случае положиться, что собрали все, до самого последнего эскиза, и ни одного больше не осталось?) И даже имея такую твердую уверенность, все равно чувство удовлетворения от обладания полной коллекцией в конце концов у вас неизбежно угаснет. Полная коллекция — это мертвая коллекция. В ней уже не будет новых картин. Собрав ее, коллекционер с каждым годом все сильнее будет чувствовать, как слабеет у него любовь к ней. А вскоре ему захочется продать ее или передать куда-то в дар и увлечься новой страстью коллекционирования.
Знаменитые коллекции обширны, но неполны. И именно то, что они неполны, порождает стремление сделать их полными. Всегда найдется еще один предмет, еще одна вещь. И даже когда есть все, неизбежно захочется заиметь лучшую, чем твоя, копию (вариант или переиздание). А если эта коллекция состоит из предметов массового производства (посуда, книги, черепки с древних стоянок), то возникнет желание иметь еще один запасной экземпляр на случай, если коллекционный потеряется, разобьется, сломается или его украдут. Экспонат-дублер. Запасной предмет, обменный фонд.
Крупная частная коллекция — это конкретное материальное воплощение собранных предметов, которые все время подстегивают к приобретению новых, подобных им, переполняют коллекционера чувством возбуждения. И не только потому, что коллекцию можно в любой момент пополнить, но и из-за того, что она уже внушительна. Коллекционеру всегда нужна не просто коллекция, а та, в которой собранных вещей было бы в избытке, в изобилии, сверх всякой меры.
В ней и так всего много, может, мне и достаточно. Но кто колеблется, кто задается вопросами: а нужно ли мне это? Неужели и впрямь не обойтись без этого? — тот не коллекционер. Настоящая коллекция всегда должна выходить за рамки необходимого.
Кавалер сидит в своем кабинете на первом этаже посольского дворца. В вестибюле замерли в ожидании пришедшие на аудиенцию.
Кабинет выглядит тесным, он (как кажется на первый взгляд) беспорядочно забит множеством предметов. На столе антикварные терракотовые безделушки и геммы с углубленной резьбой, в шкафчиках куски лавы, камеи и древние сосуды, на стенах картины, в том числе приписываемые кисти самого Леонардо, и зарисовки гуашью местных художников с видами извержения Везувия. У окна на треножниках стоят подзорные трубы, нацеленные на залив. На одной из стен, под самым карнизом, золотистой краской начертан девиз: «Моя родина там, где мне хорошо», который предназначен разбивать в пух и прах всякие намеки на высокомерие Кавалера.
В кабинете он обычно проводит большую часть дня, рассматривая и описывая свои сокровища. «Формы их, — отмечал Кавалер, — просты, прекрасны и столь разнообразны, что вкратце описать не представляется никакой возможности».
Вот Кавалер прошел в свою подземную сокровищницу, «кладовку», как он называл ее.
Здесь можно обнаружить не нашедшие своего покупателя вазы, не поместившиеся на стенах кабинета картины, сваленные в кучу каменные саркофаги, канделябры и реставрированные по нескольку раз античные бюсты. А среди малоценных предметов, не достойных занимать место в коллекциях для всеобщего обозрения, хранятся и такие антикварные вещи, что король и его советники, узнай об этом, весьма приуныли бы: подобные ценности — и в руках иностранца. И если выставленный в кабинете антиквариат показывали всем знатным гостям, то в подземную сокровищницу приглашались лишь избранные. Ведь любой коллекционер — еще и потенциальный (а может, и всамделишный) вор.
