В отпуске он чувствовал себя гостем, а не хозяином, вернувшимся домой.
Через год он возвратился в Неаполь. Чарлз писал, что имение Кэтрин принесло неплохой доход и что недавно он приобрел небольшую коллекцию редких драгоценностей и древних египетских амулетов. Друг Кавалера мистер Уолпол[15] сообщал, что не может совершить намеченную поездку и нанести ему визит в Неаполе. Письма из Лондона и в Лондон шли целый месяц. Каждое утро Кавалер тратил по три-четыре часа на эпистолярное творчество, а писать он мог по-английски, по-французски, по-итальянски. Приходилось составлять и депеши своим начальникам в Лондоне; в них он давал едкие характеристики основным игрокам на местной политической арене, причем самые откровенные донесения зашифровывались. Обычные житейские письма — скажем, Чарлзу, Уолполу или близкому другу Джозефу Бэнксу, президенту Королевского научного общества, — он писал обстоятельно и мог затрагивать в них самые разные вопросы: от примечательных событий при королевском дворе («политикой там почти не занимаются») до раскопок в мертвых городах. Писал о подорванном здоровье Кэтрин, о новых похождениях местной знати и иностранных дипломатов («вообще в этих местах большую часть времени посвящают запутанным любовным интрижкам»), о прелестях недавней поездки на Капри, о походе в прибрежную деревушку Амальфи («с какими великолепными, воистину изысканными, или просто любопытными достопримечательностями довелось мне там ознакомиться») и, разумеется, о вулкане («неиссякаемом кладезе зрелищ и просвещения»).
Кавалер по-прежнему был занят разнообразными делами, понимая, что праздная жизнь и ничегонеделание будут не по душе Кэтрин. Он серьезно увлекался изучением естественной истории, коллекционированием антиквариата и наблюдениями за вулканом. Сообщал в своих письмах о странном поведении вулкана, об опытах с электричеством, подтверждающих эксперименты Франклина[16], о появлении среди морской живности новых видов ежей и о рыбах, которых содержал в каменном бассейне около маленького летнего домика, арендуемого в Поцилиппо, о численности кабанов и оленей, подстреленных в компании с королем, и о партии в бильярд, которую он исхитрился предусмотрительно проиграть самому монарху.
Письма порождают ответные письма. Они питаются сплетнями и сами распространяют слухи. О себе Кавалер сообщал: «Я не изменился. Жаловаться не на что. Собой я доволен. Это место не повлияло на мою натуру, я не утратил чувства превосходства над окружающими, привезенного из Англии, и не опустился до уровня туземцев. Иногда чувствуешь, будто находишься в ссылке, а иногда — словно в родном доме. Здесь все дышит сонным спокойствием. Неаполь по-прежнему прелестен, словно на картинке. Главное занятие знати — развлекать себя». Король — самый экстравагантный из всех увеселяющих самих себя, а Кавалер — самый большой эклектик из них.
Приходилось ему составлять и письма-рекомендации — музыканту, потерявшему место в оркестре; священнослужителю, добивающемуся повышения в церковной иерархии; немецким и английским художникам, привлеченным изобилием красот в городе и потому толпами стекавшимся сюда; торговцу картинами; пятнадцатилетнему тенору из Ирландии с волосами, как солома, и без пенни в кармане, но чертовски талантливому (впоследствии он станет выдающимся певцом, широко известным во всем мире). Во всех случаях Кавалер действовал как усердный бескорыстный благотворитель. Королю он достал пару щенков ирландской охотничьей породы, у несговорчивого премьер-министра правдами и неправдами сумел выпросить пятнадцать пригласительных билетов на бал-маскарад во дворце (куда билетов было практически невозможно достать) для проживающих в Неаполе англичан, разгневанных, что их обошли с приглашениями.
Писал он быстро, неровно, крупными буквами, знаки препинания ставил редко; даже на чистовиках сажал кляксы и вычеркивал отдельные слова — в жизни Кавалер не был педантичным чистюлей. Не в пример многим, иногда ни с того ни с сего впадавшим в меланхолию, словно малые дети, он обладал незаурядным чувством самодисциплины. При выполнении столь обширного круга обязанностей, обдумывая расчеты или благотворительные дела, он всегда прилагал максимум старания, а если надо, то пускал в ход и свои полномочия.
Не было недели, чтобы к нему не обращались со множеством самых различных просьб: оказать помощь или поручиться за кого-то, внести пожертвования на какое-нибудь богоугодное дело. Такие просьбы исходили, наверное, от доброй половины подданных неаполитанского короля. Например, один сицилианский граф попросил у Кавалера помощи: лишившись в результате интриг в Палермо поста главы археологической экспедиции в Сиракузах, он хотел вернуться на него. Этот граф в свое время оказывал Кавалеру посреднические услуги в приобретении нескольких картин, в том числе и его любимого Корреджо (подумать только, до сих пор не продали!), из коллекций знатных сицилианских родов, оказавшихся в затруднительном материальном положении. Отдельные просители подслащали свои просьбы, передавая интересующую Кавалера информацию или же просто присылая подарки. Так, один высокопоставленный духовный чин из Катании, испрашивая у Кавалера поддержки в назначении его архиепископом в Монреале, сообщил ему о залежах глины между двумя пластами лавы на вулкане Этна. Некий каноник из Палермо, который как-то сопровождал Кавалера при восхождении на Этну, обратился к нему с просьбой замолвить словечко о его повышении, сопроводив просьбу отчетом о раскопках на Сицилии, образцами морских окаменелостей из личной коллекции, перечнем минералов, собранных за последние двенадцать лет, двумя кусками лавы из Этны и крупным агатом.
Мало того, что Кавалер пользовался репутацией идеального и всемогущего ходатая, он был также известен своей надежностью, ему смело можно было рассказать об интересах, вспыхнувшей страсти, о примечательном событии. Например, один француз, проживающий в Катании, прислал ему подробный отчет о последнем извержении Этны. Какой-то монах из монастыря Монте-Кассино сообщил, что послал ему в подарок Словарь неаполитанских диалектов. О себе монах сообщил, что он в здравом уме, в меру любопытен, а в ответ просит иностранцев писать как можно больше и обо всем, о чем они соизволят, ибо ему это будет интересно.
Ему как эксперту присылали поэмы и образцы вулканических пород, предлагали купить картины, бронзовые шлемы, вазы, погребальные урны. Директора итальянских публичных библиотек благодарили в письмах за подаренные четыре тома его трудов с описанием сосудов или за переизданный и расширенный двухтомник с заметками про вулкан, проиллюстрированный великолепными гравюрами местных художников, которых он научил искусству гравирования, или же просили прислать эти издания.
Умелец из Бирмингема, изготавливающий коробочки из папье-маше, выражал Кавалеру благодарность за то, что тот предоставил ему и Джозайе Уэджвуду[17] возможность ознакомиться с рисунками и росписью на древних вазах из его коллекции. И теперь все это изображено на многих его коробочках (умелец не преминул выразить надежду, что Кавалер сделает заказ) и на этрусских изделиях Уэджвуда, что весьма способствует повышению современного культурного уровня и вкусов покупателей.
Наклонности и талант Кавалера, его щедрая благотворительная деятельность принесли ему широкую известность. Ему предложили стать почетным членом Академии Италии в Сиене и Общества естествоиспытателей и любителей природы в Берлине (письмо написано на французском языке), президент которого просил Кавалера прислать также кое-какие вулканические образцы для коллекции. Какой-то молодой человек из Лечче написал Кавалеру письмо с просьбой помочь добиться справедливости и вступиться за поруганную честь сестры, которую изнасиловали, а заодно сообщить заклинание, способствующее тому, чтобы у женщины появилось больше молока для кормления грудью. Один из агентов Кавалера в Риме просит в письме выслать еще сто пятьдесят скудо на реставрацию трех скульптур, недавно приобретенных Кавалером: барельефа Бахуса, небольшого мраморного фавна и головы купидона. Из Вероны прислали проспект книги про ископаемых рыб, которую намеревалось издать Веронское ихтиологическое общество, и просили подписаться на эту монографию. Посланник в Риме обратился от имени принца Анхальт-Десаусского с просьбой помочь разыскать и приобрести некоторые редкие книги о раскопках в Геркулануме, изданные пару десятилетий назад Королевской академией наук по изучению Геркуланума. Некий житель Резины сообщал Кавалеру, что выслал ему образцы вулканических выбросов. Виноторговец из Вьюне почтительно спрашивал, когда он может надеяться получить деньги за сотню ящиков шамбертена, которые отправил его превосходительству еще полтора года назад. Текстильный фабрикант из Патерсона (около Нью-Джерси), нанесший визит Кавалеру в прошлом году, прислал, как и обещал, копию своих записей о методах окраски материалов несмываемой краской с помощью алунитов, применяемых на шелкоткацких фабриках в Неаполитанском королевстве.
