— Ну и ладно. — Стэн встал. — Ты ещё тут побудешь?

— Нет. — ответил я, снимая телефонную трубку — в надежде, что это будет последний звонок. — Вот только объявлю Мориса Оттмана в розыск.

Дом 361 по Бликер-стрит представлял собой древнее двухэтажное строение из дранки, причем настолько узкое, что оно казалось сдавленным ровно вдвое по сравнению со своей первоначальной шириной подпирающими его с обеих сторон могучими соседями-небоскребами. Я даже подумал, что эта постройка стоит здесь с тех самых пор, когда городские полицейские ходили с алебардами и с деревянными колотушками и им вменялся не только охрана общественного порядка, но и уборка улиц, поимка сбежавших лошадей и выкликание каждого часа в ночное время. Отлично сохранившиеся планки фасада, вручную обтесанные до стеклянного блеска и покрытые блестящим лаком, сквозь который проглядывал древесный узор, служили явно неподобающим обрамлением для прямоугольной витрины, где одиноко скучал женский бюст темно-коричневого цвета с невзрачным лицом и в платиновом парике, с гигантскими, до плеч, серьгами из стекляруса и цирконовым ожерельем, свисающим между нагих, неправдоподобно вздернутых грудей с поддельными рубинам вместо сосков. В левой нижней части витрины небольшими золотыми буквами было начертано "Салон красоты Турейн".

— Я толкнул дверь и оказался в пропахшей духами прихожей, настолько крошечной, что какой-нибудь решительный легкоатлет мог бы перемахнуть от стенки до стенки одним прыжком. Я бросил взгляд на мужчину, развалившегося в одном из четырех датских кресел напротив крошечного стеклянного столика, кованой железной козетки, покрытой белой эмалью, и тумбочки, на которой стоял включенный — но безмолвный — телевизор. На столике и на тумбочке с телевизором стояли миниатюрные рыцарские доспехи — точь в точь такие же, что я видел в мастерской при гараже.

Мужчина с улыбкой поднялся и разгладил воображаемые складки на своем безупречно отглаженном голубом пиджаке. На вид ему можно было дать от сорока до пятидесяти, среднего роста, крепкого телосложения, Его цветущее лицо было все сплошь испещрено синими прожилками лопнувших сосудов, под редеющими рыжеватыми волосами розовел череп, а в зрачках серо-зеленых глаз мерцали крупные желтые искорки. Он был столь же мало похож на типичного дамского парикмахера, как какой=нибудь юнец-красавчик из полиции нравов мало походит на типичного детектива.

— Добрый день, сэр, — произнес он с той характерной хрипотцой, в которой безошибочно угадывалась давнишняя любовь его обладателя к обильным возлияниям. — Чем могу вам служить?

— Мистер Уорд Томпсон?

— Да, сэр.

— Моя фамилия Селби, мистер Томпсон. — и с этими словами я сунул ему в нос удостоверение с полицейской бляхой.

Он поглядел в удостоверение и с тихим вздохом склонил голову,

— Плохо дело, — заметил он, не переставая улыбаться.

— Могло быть хуже, — произнес я. — Скажите спасибо, что я не цирковой фокусник.

Он рассмеялся.

— Я хочу сказать: для меня плохо. Когда вы вошли, я решил, что это клиент.

— Понятно.

— Не то что бы вы были очень похожи на клиента. Но ведь мы как-никак в Гринвич-Виллидж, у нас тут все не как у людей.

— Что, бизнес не процветает?

— Не процветает? Друг мой, бизнес практически зачах! — Он опять вздохнул. — Еще несколько таких вот дней — и мне придется все продать и снова брить щеки в местной парикмахерской.

Я усмехнулся.

— Так вы этим раньше занимались?

— Ну да. До тех пор, пока несколько лет назад не грянула мода на итальянские прически. Когда к тебе приходят девчонки, готовые заплатить десятку за ту же самую стрижку, какая мужчинам обходится в один доллар… Он осекся и пожал плечами. — Но это и стало началом конца. Спокойные дни моей честной профессии были сочтены.

— Я кажется, понимаю вас, — кивнул я.

— Ну да. Садитесь! О чем вы хотите со мной поговорить, мистер Селби?

Он вернулся за свой столик, а я воссел на козетку напротив.

— Вы знакомы с Эрнестом Гриром? — спросил я.

Улыбка не сошла с лица мистера Томпсона, но как-то завяла.

— Немного, — проговорил он глухо.

— Только немного, мистер Томпсон?

— Да, — подтвердил он. — Поверьте, для знакомства с Эрнестом Гриром и немного — вполне достаточно.

Я вытащил записную книжку.

— У меня возникло ощущение, что вы его недолюбливаете.

— Просто у меня аллергия на негодяев. Вот он каков, этот Эрнест Грир негодяй!

— Неужели?

— Именно! Если хотите знать, он самый отъявленный негодяй из всех негодяев, с кем я имел несчастье общаться. — Он произнес эти слова равнодушно, ничем, ни голосом, ни жестом, не выдав своих чувств. С таким же выражением он бы мог мне сообщить, который сейчас час.

— И несмотря на столь определенное к нему отношение, вы утверждаете, что знакомы с ним лишь немного.

— Да, но как я уже заметил, и этого вполне достаточно.

— Возможно. Как вы с ним познакомились?

— Он пришел ко мне с намерением арендовать мой гараж. — Томпсон откинулся на спинку кресла и скрестил ноги перед собой. — И что он натворил?

— Ну, вы же знаете, как работает полиция… — уклончиво проговорил я.

— А, государственная тайна!

— Жарковато сегодня. Градусов девяносто (1).

— Ладно, — усмехнулся Томпсон. — Я не стану совать нос. Да мне вообще-то и начихать.

— Я это сразу понял. Вы просто так спросили, из вежливости.

— Ну да. Из вежливости!

— И вы сдали ему гараж?

— Да.

— А своей машины у вас нет?

— Сейчас нет. Я устал от чудовищного движения.

— Мне это ощущение знакомо, — закивал я. — А когда вы с ним виделись в последний раз?

— Примерно… — Он задумался. — Недели две назад.

— А когда он арендовал гараж?

— Так вот я о том самом и говорю. Тогда я с ним единственный раз и виделся.

— Вы уверены?

— Вам на Библии поклясться? Если у вас с собой, доставайте.

— Он расплатился с вами чеком?

— Нет, наличными.

— На какой срок?

— На месяц вперед.

— А как он узнал, что ваш гараж сдается?

— Господи, дался вам этот гараж, мистер Селби! — в голосе Томпсона зародилось беспокойство. — Если там что-то случилось, то…

— Нет, нет, — поспешил я его успокоить. — Просто я хочу знать, каким образом Грир узнал про ваш гараж.

— Он узнал через общего знакомого.

— Через кого?

— Через Джейка Мэннинга.

Я замер с карандашом в руке, пытаясь прокрутить обратно мысленную запись моего разговора с Джейком и его сестрой Карой сегодня утром. Он заявил, что кроме него у Грира в Нью-Йорке не было ни друзей, ни знакомых. Уорда Томпсона он упомянуть забыл. Но, спрашивается, почему он должен был о нем помнить, если контакт Грира и Томпсона свелся только к сделке по краткосрочной аренде гаража. С другой же стороны, если Мэннинг был в курсе возникшей между ними неприязни или даже ссоры, он, выходит, сознательно скрыл от меня очень важную — он не мог этого не понимать — информацию.

Томпсон нетерпеливо заерзал в кресле.

— Странное дело, — заметил он, нахмурившись. — Когда вы вошли, я сидел и смотрел телевизор, выключив звук и пытаясь понять реплики актеров до движению губ. Теперь я делаю примерно то же самое, пытаясь угадать ход ваших мыслей.

— А что произошло между вами и Гриром?

— То есть?

— Вы весьма определенно отозвались о нем. Почему?

— Ну, по-моему, этот парень негодяй от природы.

— Это только слова. Но я бы хотел знать, почему вы так его оцениваете.

Цветущее лицо Томпсона слегка омрачилось.

— Он меня просто достал! Я натерпелся от этого подонка больше, чем от кого-либо за всю свою жизнь. Правда! Я два дня не мог взглянуть на себя в зеркало.

— А что же конкретно он сделал?

— Ну, во-первых, он обозвал меня такими словами, за которые его бы следовало убить!

— Что, старые ковбойские нравы все ещё у нас в моде? Убить человека только за то, что он наградил вас обидным словечком?