— О каких это выхлопах идет речь? — раздался за моей спиной голос Стэна.

Я положил трубку и обернулся.

— Здорово, Стэн! Как успехи?

У тебя утомленный вид, — заметил он, плюхаясь на стул и забрасывая ноги на письменный стол. — Я совсем выдохся. А ты?

— Тоже. Чего-нибудь узнал о Ходжесах?

— Нет, сначала ты. Я так устал, что не могу шевелить языком.

Я рассказал ему обо всех своих делах за этот день — от посещения родителей Нэнси Эллис до телефонного разговора с детективом Вайменом.

— Вот и все, — закончил я, закуривая сигару. — Теперь твоя очередь. Так что ты узнал о Ходжесах?

— Очень занятная эта парочка — Ходжесы. Верн просто трепач, а Дороти первостатейная шлюха.

— Вот те на! Очень интересно.

— Рад, что ты со мной согласен. Поскольку я не смог добраться до Дороти, мне пришлось начать с Верна. Я обошел все места, где обычно кучкуются лабухи — был в «Брилле», и в «Тэрфе», и в Рокфеллеровском центре, зашел к «Демпси», ну и так далее…И у всех про него расспрашивал. — Он усмехнулся. — Пит, этот парень такой же композитор-песенник, как я! Знаешь, чем он занимается? Толчется в музыкальной тусовке и треплет языком. Мне сказали, что он больше болтает о песнях, которые якобы сочиняет, но ему ещё ни разу в жизни не удалось продать ни единой ноты — и никогда не удастся!

— Так, значит, Верн — липовый композитор, а Дороти — обыкновенная проститутка. Но чем же он занимается? Ну, то есть в свободное от посещения музыкальных тусовок время. Может, он её сутенер?

Стэн покачал головой.

— Вот тут начинается самое забавное, Стэн. Похоже, что наша крошка Дороти устроила бунт на корабле. Большинство нью-йоркских шлюх, как тебе известно, сами находят себе сутенера, отдают ему буквально до последнего цента всю выручку, плюс к тому добывают ему кадиллак, шикарный прикид и клевую хазу. Но Дотти — из другой породы. Она время от времени подбрасывает бедняге Верну карманных деньжонок, но львиную долю своих заработков тратит на себя. Потому-то и «линкольн» записан на нее, как и один мотель, и пара бензоколонок в Джерси. Вот такая бунтарка.

— Это тебе все сообщили лабухи на Бродвее?

— Кое-что они. Но в основном всю эту информацию я узнал от одного своего стукача — он околачивается в «Брилле». На нем все ещё висят шесть лет после условно-досрочного освобождения, вот он и лезет из кожи вон, чтобы нам услужить.

— Он что, её клиент?

— Не он. Ему она не по карману. Но один из его дружков раньше из-под полы приторговывал акциями на Уолл-стрите и когда зашибал по-крупному, он мог позволить себе провести часок-другой в обществе Дороти. Он навел моего стукача на неё как раз перед тем, как загремел за решетку, и с тех пор мой стукач держит и её и Верна на коротком поводке.

— Дорогая игрушка, говоришь?

— Ты что же, скажешь, что две сотни — это слишком дорого? Минимум две сотни.

— Нет, конечно! Это же всего-то наше двухнедельное жалованье.

— Она «утренняя», Пит. И к тому же «плеточница». Мой стукачок говорит, вот почему ей и платят такие бешеные бабки. Она не только позволяет себя отхлестать, но даже просит об этом. Ей это нравится. Он говорит, что Дотти постоянно носит матерчатый пояс — даже если он совсем не подходит к её платью.

На жаргоне полиции нравов "утренняя проститутка" это девица, которая обслуживает бизнесменов во время затянувшегося перерыва на обед или в промежутке между окончанием рабочего дня и пригородной электричкой с Пенсильванского или Центрального вокзала. А «плеточница» — это девица, которая покорно сносит побои плеткой или ремнем, и многие такие умелицы обычно имеют при себе мягкий матерчатый поясок, потому что уж лучше быть избитой таким орудием, чем кожаным ремнем своего партнера.

— Ты выяснил, где находится её рабочее место?

— Вряд ли оно у неё постоянное. Похоже, она работает исключительно по вызову. Мой стукач назвал пару баров, где он её встречал, но там её никто не знает. Можно подумать, эти ребята в жизни не видели проститутку и не состоянии сразу выделить её из толпы приличных домохозяек.

— Ты беседовал с кем-то из её постоянных?

— Ага! Прошелся по всем банкам в центре!

— Полиция нравов ею заинтересовалось?

— Сейчас — да.

— Ты закончил, Стэн?

— Угу. Я побывал во всех этих заведениях, я говорил с Ходжесом, и уже ноги не волоку. Я труп!

— Ты хоть немного отдохнул?

— Боже, Пит, только не это! Что еще?

— Пожалуй, нам надо наведаться в тот дворик. — я встал. — Готов?

— Дворик? Какой ещё дворик?

— На Ист-Сайде — там, где бдительный гражданин и патрульный услышали выстрел. И где Грир мог получить свой ожог на руке.

— Но ведь ты сам сказал, что патрульный и детектив сочли это автомобильным выхлопом!

— Да. Но к этому выводу пришли Ваймен и Стонер. Мы же с тобой можем прийти к иному выводу.

— Боже мой! — скорбно пробормотал Стэн, явно не собираясь подниматься. — Ты лучше не мог найти времени для очередного марш-броска. Я за сегодняшний день сбил ноги больше, чем за все время армейской службы.

— Парень, либо ты сейчас идешь со мной в тот дворик, либо я посажу тебя за бумажки и ты всю ночь будешь тут с ними колупаться. Ну, выбирай!

Стэн вскочил как ужаленный.

— Ладно, пойдем поохотимся!

Место, которое детектив Ваймен назвал в своем рапорте двориком, на самом деле оказалось широкой аллеей в сотню футов длиной, заваленной строительным мусором и старыми газетами. Аллея была ограждена со всех сторон складами и в конце упиралась в пожарную лестницу на кирпичной стене жилого дома с неосвещенными окнами.

Мы взяли у дежурного по отделению два фонарика, но у Стэна батарейка явно сдыхала.

— Ты только посмотри! — возмущенно заметил он, направляя тусклый луч в стену. — Он даже на два метра не бьет. Придется воспользоваться спичками.

— Ищи блестящий предмет, — предупредил его я. — Если стрелявший пользовался автоматическим, тут должна валяться гильза.

— В таком-то мусоре? Это все равно что искать иголку в…

Я стал осторожно вести лучом фонаря по складской стене

— Ты что делаешь? — недоуменно спросил Стэн, видя, как я обследую противоположную стену.

— Ищу след от пули.

— Ну и что если мы найдем?

— По крайней мере, станет ясно, что мы попали в то место.

Мы медленно продвигались вдоль склада, пока не уперлись в стену жилого дома.

— Мне жаль людей, которые вынуждены пользоваться такой пожарной лестницей, — заметил Стэн. — Она же вся проржавела и сгнила.

— Смотри: дверь в подвал открыта. — сказал я. — Должно быть, местные жители слишком доверчивы.

— В нашем городе доверчивые? — усмехнулся Стэн. — Нет, скорее, её открыли для сквозняка. Да только ветра нет.

Я переступил через порожек и осветил фонарем черный зев подвала.

— Черт меня побери! — воскликнул Стэн. — Ты только посмотри!

Пуля засела дюймах в шести над деревянной обшивкой стены, выбив в кирпиче не слишком глубокий белый кратер размером с мою ладонь.

— А вот еще, — продолжал Стэн, указывая на кратер поменьше на противоположной стене примерно в трех шагах от первой выбоины. — Наверное, пуля отрикошетила от двух стен.

— Сейчас посмотрим.

Мы нашли пулю у дальней стены подвального помещения — пуля выщербила деревянную стойку под лестницей и упала на пол.

— Вроде от 38-го калибра, — определил Стэн, когда я взял пулю и покатал её на ладони. — Пуля не слишком помята после всех кульбитов в этом подвале.

— Вот тут сбоку только слегка деформирована, — пробормотал я. — А в остальном как новенькая, и маркировка видна. Наши эксперты творят чудеса с пулями куда хуже сохранившимися.

Наверху послышался скрип открываемой двери.

— Эй, кто там? — раздался женский голос. — Быстро отвечайте!

Мы со Стэном подошли к лестнице, и я показал женщине свое удостоверение.

— Полиция. Вы здешняя домосмотрительница?