- Третья – Пенелопа Клируотер, вы о ней не знаете, и общаться мы с нею стали только этой осенью. Там ещё в школе был инцидент с резнёй в Равенкло.

- Помню шум, поднятый Авроратом по этому поводу, – задумчиво произнесла Нарцисса. – Тогда Амелия продемонстрировала перед своими подчинёнными какую-то красную рогатую голову, похожую на козлиную, со странной печатью на лбу.

- Ну вот, это был обратившийся в демона Персиваль Уизли. Пенелопа считалась его девушкой, но после очередного случая, когда Перси предпочёл ей своих истинных англичан, она послала его куда подальше. Персиваль этого не забыл и однажды пришёл мстить. Результат налицо.

- Гляну как-нибудь, что это за Пенелопа к тебе такая прицепилась, – хихикнул Сириус. – Так, а четвёртая кто?

- А четвёртая – ты будешь смеяться, но это Септима Вектор, что преподаёт в школе нумерологию. Она сопровождала меня в Косой переулок в прошлом году, и тогда мы с ней и сдружились, и с тех пор вполне себе хорошо общаемся.

- Ты определённо идёшь в высшую лигу, крестник, – заржал Бродяга. – Подбивать клинья к училкам… даже я только пытался, но у меня тогда ничего не получилось.

- Сириус! А ты всё такой же жизнерадостный пошляк, каким был и раньше, – улыбнулась Нарцисса. – Всегда знала, если кто-то и отпустит пошлую шутку, то это будешь ты. Гарри ещё ни единого слова не сказал, что он за кем-то ухаживает.

- Я проверю эти слова на прочность. Что, ты тоже интересуешься? Вижу, вижу я…

- Да ну тебя, пёс ты шелудивый, – отмахнулась Нарцисса. – Я больше чем вдвое старше твоего крестника. Сколько ему сейчас, двенадцать?

- Вообще-то уже шестнадцать, – ответил Бродяга. – Сам удивился, когда узнал. В банке подтвердили. Ещё год – и по старому порядку можно было бы уже женить. А то и сейчас.

- Ты, Сириус, сначала своё обещание сдержи, – к нам подошла улыбающаяся Амелия, которая вела за руку Сьюзен. – Здравствуй, Нарцисса, привет, Гарри.

- Здравствуйте, Амелия, привет, Сью! – встаю и сам, и приглашаю Сьюзен сесть за наш столик.

- Эми, о каком обещании ты говоришь? – разинул рот ошарашенный Сириус.

- Ты, Блэк, как был кобелём в школе, так им и остался. Или ты уже забыл, что мы встречались перед твоим арестом? И что ты успел за день до той самой ночи вручить мне кольцо, которое я ношу до сих пор? Вот, смотри, чтобы не говорил, что я тебя обманываю, – Амелия показала надетое на безымянный палец кольцо с вензелем A&S – Амелия и Сириус…

- Значит, ты… – выражение лица Бродяги, которого как будто ударили по башке чем-то тяжёлым, просто бесценно. – Ты по-прежнему…?

- По-прежнему, Сириус, и, в отличие от некоторых, твёрдо намерена сдержать своё обещание, которое давала одиннадцать лет назад. Так что в этот раз, Бродяга, ты от меня не отвертишься. Даже не пытайся – придушу сама. А потом оживлю и придушу ещё раз…

Мы со Сьюзен только улыбнулись, глядя на то, как Амелия объясняла Сириусу всю глубину его неправоты и заблуждений. Но, что самое характерное, ни единого возражения у Бродяги так и не нашлось, и он лишь мог кивать косматой головой.

- Да, Эми, ты права… Ты права, а я ошибался.

- Вот-вот, Сириус, хоть иногда ты начинаешь думать. Может, ты и впрямь не так безнадёжен, как кажешься?

- Эми, как насчёт поехать со мной на отдых?

- Куда это?

- У меня есть летний домик на Ямайке, я купил его незадолго до своей посадки. Хочу съездить туда, посмотреть, как там и что творится. Отдохнуть после отсидки, ну, ты знаешь.

- Звучит заманчиво… – хмыкнула Амелия. – И да, я всё же должна ехать с тобой, потому что знаю тебя как облупленного. Наверняка ведь, почуяв свободу, примешься глушить ром и ухлёстывать за местными девицами.

- Как только расколола?

- Я тебя, Блэк, насквозь вижу. Ты прост, как два кната, тебя даже читать не надо.

- Уела, Эми, как есть уела. Ну так как, поедешь со мной?

- Куда я от тебя денусь, Сириус! Сьюзен в школу уедет, а я ко второму числу отпуск возьму.

- Тогда договорились?

- Тогда договорились!

- Выпьем же за это! – Бродяга поднял кружку с пивом, следом это же сделали и все мы.

В тот же день, пользуясь случаем, сходил за подарками всем своим близким из здешнего мира. Доре самый дорогой добывал, любимая всё-таки… Любимая? Да… сам не заметил, как всей душой привязался к этой жизнерадостной и взбалмошной особе. Вот только что мне принесёт всё это? В прошлый раз редкий роман долетал дальше второго свидания. Повезёт ли в этот раз?

Однако, в свете «вновь открывшихся обстоятельств» и грядущих тонкостей моего здешнего семейного бытия — как она это вот расценит-то?

- Чё приуныл, крестник? – увидел моё несколько понурое состояние Сириус, когда мы уже покидали Косой переулок. – Не знаю, как и кто, а я бы тебе искренне позавидовал. Не с одной девчонкой жить будешь, а сразу с двумя! А то и больше, если об этом узнают в тех родах, где одни женщины остались.

- Да ну тебя, Бродяга… Что я Доре скажу?

- Так ты уже в неё и по уши? Ох, Сохатый-младший, и как только успел? – захохотал Сириус. – Тебе как раз говорить ничего не надо, всё это расскажу им с Энди я сам. Мне они скорее поверят.

Свою угрозу Бродяга сдержал, рассказав вечером всем Тонксам то, что мы узнали в банке, в том числе и о моей необходимости искать где-то не одну, а как минимум двух жён, а также чем именно такая необходимость оказалась продиктована. Лица Андромеды и Доры невозможно было прочитать.

Уже дома, когда поднялся в свою комнату, то на меня накатили какие-то непрошеные мысли и воспоминания. Неужели всё это зря? Неужели здесь снова так же, как было и там? Только появилась та, которой можно было бы довериться, как всё опять идёт насмарку? Дора, Дора… только, казалось бы, открыли с ней свои чувства, а тут ей говорят, что она должна будет делить меня с кем-то ещё… Как она ко всему этому, и ко мне в частности, теперь будет относиться?

Словно на автомате, беру гитару и начинаю напевать:

Когда огонь ударил в пляс, а звёзды – иглы-палачи,

Когда судьба в урочный час орала плавит на мечи,

И ветер больше не живёт, и падший ангел на коне,

И никого никто не ждёт…

Любовь, подумай обо мне,

Любовь, подумай обо мне…

Когда оглохли времена, и в заколоченной дали

Растёт ещё одна стена, и мир, как злые сны Дали,

И различаешь слабый пульс в заросшей кожею стране,

И не уйти от дуль и пуль…

Любовь, подумай обо мне,

Любовь, подумай обо мне…

Храни меня среди огня,

Мой светлый звук – тебе, мой друг,

Ты кормишь хлеб, ты веришь в соль,

И лёгок крест, и прост пароль,

И если даже я на дне,

Любовь, подумай обо мне…[44]

Чувствую прикосновение к моему плечу, замечаю просочившуюся в комнату Дору. Девушка явно взволнована, её волосы постоянно меняют цвет, и она придвинулась ко мне совсем близко. Допеваю второй куплет песни:

…Когда вернётся в города живая, умная вода,

Продолжит уцелевший путь пускай не я, пусть кто-нибудь,

Я стану пеплом на ветру, дождями на твоём окне,

И если даже не умру…

Любовь, подумай обо мне,

Любовь, подумай обо мне…

- Гарри… Что с тобой? – обхватывает меня Дора, стоило мне допеть припев и отложить гитару в сторону. – Я такой песни от тебя никогда ещё не слышала. Что-то не так? Ты сам на себя не похож!

- Прости, Дора, с чего-то вдруг грусть налетела. Настроения как-то нет…

- Ты, конечно же, о том, что сказал сегодня Сириус… Да, точно, – девушка тоже словно дрожит от чего-то, но своих объятий не разомкнула. Обнимаю её в ответ, чувствую её тепло и учащённый стук сердца.

- Дора… Ты права… Оттого и думаю, как ты к этому отнесёшься.

- Гарри, ты знай одно, я всегда буду думать о тебе… Никогда не позволяй себе считать иначе! Слышишь меня? Никогда! – она принялась крепко целовать меня, и шептала в перерыве между поцелуями. – Мне всё равно, кто ещё у тебя будет, пока я буду с тобой… а ты будешь со мной… и мы будем вместе… – повторяла она, словно в бреду, покрывая поцелуями моё лицо. Нежно целую её в ответ, и девушка прижимается ко мне всем своим горячим телом.