- Всё ты правильно сказала, умница ты у меня, – крепко обнимаю и целую Дору, и та отвечает мне с не меньшим энтузиазмом. – То-то я от тебя чувствовал, как ты волнуешься и негодуешь.

- Да, это я по поводу Люпина. Нет, каков наглец, а? Я ему говорю, что моё сердце уже занято, а он всё ко мне клеится.

- Ох, и гляну я ему однажды в его бесстыжие глазёнки, ох, гляну… – вздыхаю я. – Забудет, зачем лез.

- Зная тебя, думаю, ты ему тогда пообещаешь кое-что как минимум прищемить.

- Я не пообещаю, Дора, – ухмыляюсь я. – Я, блин, возьму и прищемлю! Чтоб знал, что лезть к чужим женщинам опасно для жизни. А к моим — опасно втройне.

- А мы со Светланой добавим, если что, – улыбается Дора. – Потому что нам, кроме тебя, никто не нужен…

Но планы по обузданию одного не в меру разбушевавшегося оборотня пришлось в скором времени отложить в долгий ящик, ибо подкрался очередной Холуин, а с ним и новая весьма серьёзная проблема…

[56] Письмо (жарг.)

[57] В русской образовательной традиции – оценка «2», то есть «неудовлетворительно» (жарг.)

[58] Колорадский картофельный жук (лат. науч.)

[59] Юрий Лоза «Плот» (сл.и муз. Ю.Э.Лоза)

Комментарий к Глава двадцать шестая. Скелет из шкафа В двадцать шестой главе Люпин всё-таки читает Вовану первый урок, но его первая попытка сыграть на нотках старинной дружбы терпит неудачу. Сам же Вован обзаводится средством для ускоренной эвакуации из замка.

====== Глава двадцать седьмая. Попробовали – точно он... ======

Интеллигент мечтает стать бутылкой,

Чтоб пивом мог залиться до затылка,

А пробку закупорить навсегда,

И чтоб не открывалась никогда!

Крестьянин хочет стать большим вагоном,

Затаренным отборным самогоном,

Большой цистерной хочет стать алкаш,

И чтоб внутри цэ-два-аш-пять-о-аш,

Спирт!

Если б было море пива,

Я б дельфином стал красивым,

Если б было море водки,

Стал бы я подводной лодкой…

Дюна «Море пива»

Во время одной из наших встреч Дора всё-таки сообщила мне, что Света в процессе агитации за политику партии, ещё тогда, летом, просветила её относительно наших настоящих имён и страны происхождения. Но её это не смутило ничуть – сама догадалась, что я не есть тот хрестоматийный Гарик, о котором так долго говорил Дамблдор.

- Как догадалась? – спрашиваю.

- Наши души связаны, глупый ты! – Дора нежно поцеловала меня, а потом положила свою голову мне на плечо. – И я могу читать твои мысли. Обо мне, о нас, ты думаешь только по-русски, меня солнышком называешь, всегда так нежно, просто обожаю… Гарри Поттер, каким его рисуют, никогда бы так не смог. А вот Володя Чернов – может вполне. Света лишь подтвердила то, о чём я сама и без того догадывалась.

- И это тебя не смущает?

- Ты что! – улыбнулась девушка. – Я с самого начала, когда мы стали быть вместе, знала, что ты совсем не такой, как о тебе когда-то говорили. Но имя ничего не значит, ведь я люблю тебя, таким, какой ты есть, твою душу, а не имя.

- А я люблю тебя, Дора. Такой, какая ты есть. И даже не думай иначе.

- Иначе и быть не может, – прошептала мне Дора. – Мы знаем друг о друге всё, и я приняла тебя, как и ты принял меня… мы теперь – одно целое…

- Да, солнышко ты моё… Мы с тобой – одно целое…

Впрочем, мы договорились, что до особого разрешения она будет называть меня настоящим именем лишь в тех случаях, когда мы наедине, максимум когда рядом Света, от которой у нас тоже секретов нет. Для всех остальных я пока что по-прежнему остаюсь Гарри Поттером. Даже для Теда с Андромедой, нечего их пока шокировать открытием...

Холуин приходился в этом году на воскресенье, и был это первый выходной, открытый для посещения Хогсмида на законных основаниях. Поэтому с самого завтрака в Большом Зале стоял шум и галдёж, как на Привозе, насчёт того, куда пойти и что там найти. Ну, не знаю, как и куда, я там уже давно всё излазил и нашёл, что требовалось… но, тем не менее, для отвода глаз таки выдвинулся, а рядом со мной неизменно держались Сьюзен и Дафна.

У выхода стоял мистер Филч, проверявший разрешения на выход, на меня даже не поглядел и махнул рукой – иди, мол, что с тебя взять. Транспортом же, должным доставлять в деревню, служили всё те же безлошадные кареты-маршрутки.

- Эй, Поттер! – наш выход на стоянку маршруток не остался без внимания Одноухого. – Ты не боишься дементоров? Больших, страшных, гадких дементоров?

- Ой-вэй, кто-то, похоже, научился отращивать уши, да?

- Поттер! Ты за это ответишь! Ко…ко…ко…когда мой отец об этом узнает…

- Это мы уже третий год подряд слышим. Смени пластинку, э! Во заладил – отец, отец… Сам разобраться хоть с чем-то способен, или где?

- Я – наследник чистокровного Лорда, и мне не пристало заниматься грязными делами! А мой отец имеет в магическом мире большую власть, и скоро получит ещё больше.

- Вот уж кого всё это не волнует, так это нас… – мы прошли мимо покрасневшего от злости Одноухого, отмахнувшись от него, словно от назойливой мухи. Тот лишь прошипел что-то нечленораздельное – видимо, пообещал папашиными загребущими руками как следует отомстить. Что ж, тогда и мы тоже что-нибудь придумаем…

Внешне Хогсмид ничего особого из себя не представлял. Так, пара узких улочек, уставленных домами наподобие германских фахверков, и в каждом из этих домиков – какая-нибудь лавчонка или пивная. Ещё водная мельница, мост через речку, впадающую в озеро, а за той речкой – вокзал и тупик железной дороги, из-за деревьев дальше торчит водонапорная башня и крыша угольного склада. Ещё на берегу озера лодочный сарай, где мы временную базу оборудовали, вот и всё, пожалуй. Ни достопримечательностей, ни сувенирных лавок, какими во времена оны пестрели европейские города. Где бы тут ещё найти нормальное пиво?

Плакаты с лицом тёти Беллы и надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ» висели то там, то здесь, даже на калитке забора у лодочного сарая кто-то успел прилепить, зато вот о дементорах уже не было ни слова. Всё-таки до них дошло… так что, не выдавая моего личного интереса в одном конкретном лодочном сарае, погуляли по улицам, набрали в кондитерской лавочке сладостей для себя и Астории, которой до таких прогулок оставался ещё год, вернулись в замок. А вот уже в самом замке почувствовали, как из коридоров, ведущих в подземелья, стал раздаваться очень сильный запах сырости, словно кто-то много воды там разлил, да притом воды стоячей, зацветшей. Впрочем, сырости и так в простоявшем не одну сотню лет замке было не занимать, однако…

У-У-УР-Р-Р-Р-Р-РЛ!

Странный булькающий звук явно нечеловеческого происхождения, не слышанный нами доселе, раздался внезапно. Сьюзен и Дафна вопросительно посмотрели на меня.

- Хм, не могу точно сказать, что именно сей звук издало, но что-то мне подсказывает, что прошлогодние какодемоны – это далеко не предел, – мрачно говорю я, доставая винтовку. Мои опасения оказались верными, с лестницы, ведущей вниз, на самом деле выплыло нечто розово-фиолетовое, напоминающее зависшего в воздухе осьминога с увеличенной в размерах «башкой», клубком щупальцев, тремя ярко-оранжевыми глазами и зубастой пастью. Завидев людей, этот осьминог, или, скорее, осьмимозг, заревел и попытался атаковать, ударив сгустком какой-то плазмы и звуковым импульсом по ушам. Получив очередь в упор, тварь свалилась и более не шевелилась.

- Бля… А эти уже откуда… – только и смог сказать я. Хотя ответ логичен, если из самых глубоких подземелий, то там прорыв Хаоса стал ещё шире, раз пролезает и такая, условно разумная сущность.

- Так, девчонки и мальчишки, моё требование о том, что из общаги без меня носа не совать, по-прежнему в силе, – говорю всем, когда пришли в гостиную Хаффлпаффа. – В коридорах школы обнаружен новый вид тварей, значительно опаснее любого боггарта.

Листаю справочник по тварям Хаоса и борьбе с ними. В дореволюционном издании не нашлось ничего подобного, видимо, такие твари тогда ещё известны не были. А вот в новом издании пятилетней давности, которое Света раздобыла через своё начальство, осьмимозг уже оказался прописан, и появление таковых отмечалось во время боёв за Париж в сорок четвёртом году. Тварь оказалась хищной и плотоядной, пожирает всё, до чего дотягивается, и размножается, откладывая личинок в тела специально для этого похищенных человеческих женщин. Своих жертв осьмимозг обездвиживает, опутывая лианоподобными путами, словно паутиной, а вокруг откладывает яйца, из которых вылупливаются трутни-оплодотворители. Такой трутень, дозрев и вылупившись, присасывается к телу жертвы и откладывает личинку в её утробу, после чего погибает. Личинка вызревает в матке и выходит, убивая несчастную женщину, останки которой осьмимозг тут же пожирает. Причём похищенную осьмимозгом женщину ещё можно спасти, если успеть разрезать на ней путы до присасывания трутня к её телу.