Дин молчал, боясь неосторожным словом спугнуть друга, решившегося наконец-то открыть свою тайну.

Тернер посмотрел на него.

— Помнишь наш первый раз, у Мюренн? Когда я захотел… в общем, когда я подавился? — Дин кивнул, — Мне вовсе не было противно то, что я делал с тобой, поверь… Просто в тот момент я вспомнил, что делаю это не в первый раз… Ч-черт… — Эйдан на несколько секунд зажмурился, закусив губы, потом выдохнул и продолжил: — Это случилось тогда, тем вечером. Это было так… грубо и отвратительно. Теперь я понимаю, почему у меня саднило глотку… Но это не все. Произошедшее в тот вечер попало на камеру видеонаблюдения. Недавно я увидел эту запись и…

Он замолчал.

— Ты испугался, что каким-то образом ее смогу увидеть я, — закончил за него Дин.

Эйдан кивнул и опустил глаза.

— Я очень испугался, что причиню тебе боль. Что, узнав обо всем, ты не захочешь быть со мной. Тем более… — он хотел сказать «ты расстался из-за подобного со своей невестой», но запнулся. — Я ужасно испугался того, что могу потерять тебя, Дино…

Дин очень долго на него смотрел, не говоря ни слова. Наконец, он приподнял его подбородок и заглянул в глаза.

— Потерять из-за чего? Из-за… м-м… херни, совершенной, когда нас ничто не связывало? Когда мы были друг другу — никем? Херни, которую ты утворил, накачавшись наркотой? Но, это уже так, говорю на будущее, — новозеландец прижал его к себе. — Дурак… какой ты дурак, Эйд. Это будет хорошим уроком для тебя, я надеюсь. Господи, так мучиться из-за… ох, ты определенно сведешь меня с ума. Нет, я сам виноват — напряг тебя трепом о своей прошлой жизни, о своих идиотских выводах. Ну, а что касается того, сделал ли ты мне больно… Да, это все очень неприятно, не стану спорить… — он умолк на несколько секунд и, вдруг ударив по одеялу кулаком, зашипел: — Блять! Твою мать, Эйдан! Нет, это — отвратительно! Ох… Блять, да это полный звездец… И я целовал эти губы?! О-о-о… Вот черт…

Дин передернул плечами и ирландец, застонав, снова закрыл лицо руками.

— Я же говорил, что ты не сможешь простить…

Фотограф зажмурился и перевел дух. «Успокойся. Это, конечно, жутко омерзительно, но тогда Эйд не был тебе ничем обязан. На тот момент между вами ничего не было. Прими это и успокойся. Ты обещал простить его».

Дин легко пихнул его в плечо.

— Ох, Эйд… ты — идиот. А я — просто псих, — он усмехнулся, — Та еще парочка. Ладно, все в прошлом и, по большому счету, мне не за что тебя прощать.

Он включил торшер, настойчиво убрал руки Тернера от лица и внимательно посмотрел в ореховые глаза:

— А сейчас еще раз ответь: ты из-за этого мечешься и стонешь по ночам? Только из-за этого? Потому что твои син…

Эйдан прижал палец к его губам, открыл было рот, но тут же закрыл его обратно и кивнул. Фотограф покачал головой и вздохнул.

— Очень хочется верить, что дело только в этом. Почему-то у меня чувство, что ты все же что-то утаил.

— Только в этом… только.

Дин уткнулся ему в шею.

— Черт, Эйд… Ты бы знал, какие жуткие мысли лезли в мою голову! Я был уверен, что кто-то издевается над тобой, мучает тебя. Ты так стонал во сне, все время повторяя: «Нет, не надо. Мне больно». И, как бы ты не пытался заткнуть мне рот, я скажу тебе — твои синяки, Эйд, похожи на следы от рук.

— Дино, хватит о синяках. Пожалуйста. Я устал убеждать тебя в том, что ударился. И, сам подумай… — Тернер фыркнул, — кто может меня мучить, здорового лося? А по поводу того, что я говорил во сне… ну, это на самом деле было немного больно… насколько я помню.

— Ох, Эйд. Мне очень хочется тебе верить. «Здоровый лось»… ну-ну… — Дин обнял его. — Ты не представляешь, насколько мне полегчало… Господи, да у меня камень с души свалился, если честно!

— Правда?.. — Эйдан приподнялся, оторвав любимого от своей шеи, и удивленно посмотрел на него, — Дино, это правда?..

Он судорожно вздохнул и прижался к другу. Абсолютный кретин! Как он мог позволить Доусону так развести себя?! Как последнего безмозглого лоха! Он готов был закричать от осознания собственной тупости и полного идиотизма ситуации, в которой, благодаря ней, оказался.

— Правда… — Дин погладил его по шелковистым кудряшкам.

«Нет, Эйд. Ты чего-то не договариваешь», — подумал он и резко отстранился.

— Эйд, может, тебя шантажируют этой записью? Тебе угрожают? Кто?

В сердце больно кольнуло, и Эйдан тихо произнес:

— Нет, Дино. Этой записи больше не существует…

Ирландец снова приник к любимому и задумался. Заставить себя сказать всю правду он не смог. Да, тогда они были никем друг другу, но сейчас… Он был уверен, что остальное знать Дину совсем ни к чему. Он сам виноват и сам разберется. Он постарается не допустить, чтобы любимый хоть как-то пострадал из-за его ошибки.

— Можно узнать, что за человек показал тебе запись?

— Ох, Дино… пожалуйста… это неважно, ты все равно его не знаешь… не бери в голову, ведь с записью покончено.

— Не соглашусь с тобой — важно, потому что все это очень уж походит на шантаж, Эйдан. Ты точно уверен, что все уничтожено? — ирландец твердо кивнул, и Дин вздохнул, — Надеюсь, ты прав. Ладно, давай отдыхать…

Почти весь остаток ночи Эйдан провел в размышлениях о том, как избавиться от Доусона, но так ни до чего толкового не додумался. Он начал подумывать о несчастном случае и с этой мыслью провалился в сон. Ему снилось, как красный минивэн, выскочив из-за поворота, слепит фарами ненавистного человека и на всей скорости сшибает его, половину размазав по капоту, половину равняя с асфальтом. Эйдан улыбнулся во сне.

Утро выдалось ясным и теплым.

Эйдан открыл глаза и счастливо вздохнул — хорошо, что он все же решился на разговор с Дином. Вопреки всем его страхам, это принесло невероятное облегчение, ведь теперь, после признания, Дин, наконец, перестанет переживать и мучиться из-за него.

Он повернулся к мирно сопящему фотографу и нежно коснулся пальцем его губ. Дин тут же мягко улыбнулся и приоткрыл глаза.

— И тебе доброго утра, малыш.

По лицу Тернера пробежала неуловимая тень.

— Дино… не называй меня малышом. Пожалуйста.

— Почему? Разве это обидно?

Ирландец откинул одеяло, демонстрируя стройное, сильное тело.

— Ты считаешь, что я — малыш?!

В голубых глазах заиграли озорные огоньки.

— О, в этом смысле, ты очень даже взрослый, — кивнул О’Горман и прильнул к нему.

Эйдан с готовностью встретил долгий, ленивый поцелуй. Он нежно провел кончиками пальцев по плечам Дина, скользнул по спине и сжал ладонями теплые упругие ягодицы. «Неплохое начало дня», — пронеслось в его голове, и он улыбнулся в мягкие, припухшие спросонья губы.

— Черт, Эйд… — выдохнул Дин и, оторвавшись от него, с досадой посмотрел на часы, — у нас совсем нет времени…

— Совсем нет? Ты уверен?.. — игриво изогнул бровь Тернер.

Дин хмыкнул.

— Думаю, мы опоздаем, — твердо ответил он и вжал рассмеявшегося Эйдана в постель. — Я — повелитель фотоаппаратов и директор вспышек, имею право немного… задержаться.

Съемки были в самом разгаре, когда у Дина заиграл мобильник. Извинившись, он отошел в сторону, чтобы ответить на звонок. Прижав трубку к уху, фотограф медленно пошел в дальний конец павильона. Все ребята тут же приняли расслабленные позы и начали тихо трепаться, обмахиваясь шлемами — духота, царящая на площадке, измотала всех.

Эйдан, воспользовавшись неожиданным перерывом, улизнул в туалет. Он уже битых пятнадцать минут пытался сосредоточиться на работе, а не на переполненном мочевом пузыре, и безумно обрадовался представившейся возможности.

— Ох… жизнь прекрасна! — пробормотал Эйдан, выходя из кабинки.

Вымыв руки, он в последний момент опомнился, чтобы не плеснуть холодной водой в лицо — испортил бы весь грим. Он поправлял на себе форму, когда в одном из ее многочисленных карманов заиграл мобильник. Сердце Эйдана екнуло.

— Нам нужно встретиться.

— Я уже сказал, что тебе следует сделать, Доусон. Отъебись от меня.