Ирландец слушал его, продолжая упрямо хмурить брови.

Дин обреченно вздохнул, пристально посмотрел в его глаза и вдруг скорчил до безобразия забавную рожицу. Эйдан прыснул и О’Горман мгновенно защелкал фотоаппаратом.

— Ну, ты гад, — смеясь, сказал Тернер и вдруг притих — Дин смотрел на него каким-то особенным, задумчивым взглядом.

— Ты совсем другой, когда смеешься, — серьезно произнес киви, — Совсем другой…

Перед очередным съемочным днем, Эйдан предупредил О’Гормана, что немного задержится. Пусть Дин, не теряя зря времени, отправляется в Брайтон, подготавливать оборудование, а он доберется самостоятельно. Фотограф не стал возражать.

Эйдан заглянул в парикмахерскую. Вряд ли он смог бы внятно объяснить причину своего поступка, но ему вдруг жутко захотелось избавиться от надоевших косм и старящей его бороды, пусть она, хоть сто раз, прекрасно и импозантно смотрится на фото. Взглянув в зеркало после продолжительной экзекуции, он не узнал себя. Он забыл, каким может быть. Приоткрыв рот от удивления, на него смотрело молодое, довольно красивое лицо, с горящими чуть раскосыми глазами. Лицо, благодаря которому, он, в свое время, купался в лучах славы и истеричной любви поклонников. Лицо, благодаря которому актер, подающий большие надежды, безмерно зазвездился, опрометчиво посчитав, что достаточно лишь его обворожительной улыбки для того, чтобы режиссеры подползали к нему на животе с предложениями, заискивающе виляя хвостами. Лицо, которое он возненавидел, поняв, что одной улыбки недостаточно, что нужно, как и раньше, бегать по кастингам, соревнуясь с такими же молодыми, красивыми, перспективными. Не приняв этого, разобидевшись на всех, Эйдан очень быстро рухнул вниз, найдя утешение на дне бутылки. Он грустно улыбнулся. Красивое лицо, смотрящее на него из зеркала — это всего лишь очистившаяся оболочка. Внутри — мрак так и остался мраком.

«Любопытно, как отреагирует Дин на кардинальные изменения в моей внешности? — подумал ирландец, встряхивая кудрявой головой, привыкая к новой длине волос, — Надеюсь, не сильно расстроится».

Эйдан волновался как мальчишка, подходя к месту съемок.

На берегу уже было установлено необходимое оборудование. О’Горман возился рядом со штативом, что-то подкручивая, подвинчивая, тихо ругаясь сквозь зубы.

— Привет.

Дин поднял глаза и застыл в полусогнутом состоянии, открыв рот. Эйд смущенно улыбнулся.

— Я тут подумал…

— Ни слова больше, — сказал фотограф, оседая на песок и запуская руку в золотистые вихры. — Что ты сделал?..

— Побрился, — быстро ответил Тернер, ероша остриженные выше плеч черные кудряшки. — Ну, и постригся немного…

Дин закрыл глаза и тихо спросил:

— Ты себя в зеркало видел?

— Плохо? — голос дрогнул и Эйдан потупил взгляд. Он все испортил.

О’Горман ничего не ответил. Положив одну руку на ножку штатива, другой рассеянно перебирая песок, он молча отвернулся к морю. Эйдан, переминаясь с ноги на ногу, боялся потревожить его, поглядывая сквозь ресницы на светлую макушку. Наконец, Дин повернулся.

— Ты же, дьявол тебя раздери, красив как… Черт, хорошо, что успели отснять серию «Британское дно»! — Он поджал губы, разглядывая нового Тернера. — Эйд, ты разрушил все мои планы.

Фотограф потянулся к дорожной сумке и извлек из нее американскую солдатскую форму середины прошлого столетия. Хмуро рассмотрел ее, засунул обратно и опять глянул на ирландца.

— Я так долго вынашивал идею о Вьетнаме и ты, со своей изможденной бородатой физией, мог очень гармонично вписаться в нее. Я собирался сегодня попробовать, нарядив тебя в эту форму. А теперь… что теперь прикажешь делать? Начинать серию «Ангелочки к Рождественским открыткам»?

— Здесь нет пальм. И не думаю, что американские солдаты носили густые бороды — в них могли завестись вши, — улыбнулся Эйдан и почесал гладкий подбородок.

— Не умничай, — буркнул Дин. — Я — свободный художник, и вижу этот мир так, как вижу… Вши… вот, черт!

Он тоже улыбнулся, а через мгновение, фыркнув в унисон, они оба зашлись в диком хохоте.

— «Британское дно»? — запричитал Эйд, давясь смехом.

— Нет, ангелочки! — возразил ему Дин, покатываясь на песке и, вдруг вскочил. «Ну, что ж, Тернер. Раз ты решил изменить внешность без спроса, не согласовав, не поинтересовавшись дальнейшими планами, то придется за это поплатиться. Решил сменить имидж? С какого перепугу, интересно? — О’Горман, прищурившись, посмотрел на него. — О’Кей, Эйд. Теперь не обижайся».

— У меня родилась идея! Будешь русалкой!

— Кем?!

— Ну — русалом, если тебе так больше нравится. Хвост смонтируем в фотошопе, не проблема. Давай, раздевайся!

Эйдан помедлил, с сомнением поглядывая на фотографа. Но, что делать — сам виноват в своем внезапном преображении из угрюмой, запущенной личности в милую мордашку. Контракт подписан и выбора нет. Русалка! Надо же додуматься до такого, и откуда столько фантазии? Или он издевается?

— Ты — сумасшедший, — усмехнулся ирландец, нехотя расстегивая рубашку. — Все снимать?

— Нуу-у… — протянул фотограф, весело глядя на него, покусывая нижнюю губу, зачем-то желая потянуть время, — дай подумать… ладно, белье оставь.

Он отвернулся, чтобы не смущать Тернера.

— Русалка в трусах? — спросил Эйдан, почувствовав, как его накрывает дурашливо-игривое настроение. Впервые за долгие месяцы, и это было так непривычно, и так здорово. — Никогда не видел.

Дин повернул голову и скользнул взглядом по рукам Тернера, расстегивающим ремень и замок на ширинке. Ирландец заметил это и прикусил изнутри щеку, чтобы не расплыться в шкодливой улыбке.

— Да, ты прав, — серьезным тоном сказал О’Горман, — Снимай все.

«Вот непробиваемый!» — пронеслось в голове Тернера, абсолютно не представляющего, какого ляда вообще он пытается спровоцировать фотографа.

— Вообще-то, я пошутил, — быстро сказал он, поправляя резинку синих боксеров, немного съехавших вниз вместе с джинсами, предательски оголившую островок темных завитков.

— Я тоже, — Дин обезоруживающе улыбнулся и снова отвернулся от него, но уже для того, чтобы скрыть собственное смущение. — Ну что, готов?

— Готов, — пробурчал Эйдан. — Ох, Дин… Ты хоть представляешь, какая здесь холодная вода?

— Вперед, Эйд! Ты — актер, тебя не должны смущать подобные мелочи…

О’Горман повернулся и окинул взглядом будущего «русала».

— Замечательно. Теперь постарайся соблазнить меня… — Дин запнулся, поняв неоднозначный смысл произнесенной фразы. — То есть, в смысле — будущего зрителя. А так как русалки всегда соблазняли своим пением, но голоса на фото, увы, мы не услышим, попробуй сделать это одним взглядом. Дуй в воду.

«Взглядом, так взглядом, — подумал Эйдан, усмехнувшись про себя — он прекрасно знал свою способность „стрелять глазами“. — Посмотрим, „зритель“, сможешь ли ты устоять». Задержав дыхание, он шагнул в воду, взвизгнул и рассмеялся.

Дин автоматически щелкал затвором. Глядя в лицо ирландца, он с восторгом оценивал его живую мимику и тут же невольно переводил взгляд на стройное сильное тело. Странные, беспорядочные мысли лезли в его голову: «Он так изменился! Это же совсем другой человек. Но ради чего? Или… кого? Черт, как он красив! А его взгляд… да он прекрасно знает себе цену, лицемер!.. Интересно, у них с Ником что-нибудь было? Сомневаюсь… Несчастный Чемберз. Столько лет пылать любовью к этому дьяволенку, видеть его каждый день и не сметь даже мечтать о взаимности, безропотно терпеть издевательства и пьяные насмешки. Быть разочарованным, но не оставить». Дин замер, опустил фотоаппарат и, задумчиво глядя на хохочущего Тернера, почесал поросшую светлой щетиной щеку. Эйдан заметив это, притих, хитро улыбнулся, сверкнул на него из-под бровей томным, убийственным взглядом и тут же снова рассмеялся, распластавшись на песке, позволив волнам обласкать свое тело. О’Горман легко тряхнул головой, избавляясь от внезапно возникшего странного чувства зависти этим серым волнам. «Хм, мне кажется, что теперь я понимаю Ника — от Эйдана невозможно отказаться, он притягивает как магнит и хочется быть рядом. Всегда… вот, черт! Что за идиотские мысли? Что со мной?!»