Эйдан покосился на Доусона и, неслышно приблизившись к столу, сжал жабу в руке. Один короткий, сильный удар — и все закончится. Что будет дальше, не имеет значения. Он спрятал руку за спину как раз вовремя — Стив повернулся к нему, изогнув бровь.

— Доволен? — ирландец кивнул, — Тогда иди ко мне, малыш.

Эйдан медленно подошел, не отрывая взгляда от черных глаз. Нужно было улучить момент, дать уроду расслабиться. Доусон притянул его к себе за плечи, и он томно запрокинул голову, открывая доступ к своей длинной шее. Хозяин паба жадно приник к ней, скользя сухими жесткими губами.

«Давай, — подумал Тернер, — Давай, ублюдок».

Рука, сжимающая пресс-папье мелко задрожала, вдруг став скользкой — от волнения и гадливости Тернера бросило в холодный пот. «Господи, я ведь могу убить его…», — пронеслось в голове, но прикосновения мерзких губ развеяли все его сомнения. Эйдан задержал дыхание и занес руку, но тут же его запястье оказалось в железных тисках.

— Ты меня за идиота держишь, Эйд? — прошипел Доусон, выворачивая ему кисть, — Думаешь, я ничего не понял?

Ирландец, сжав зубы, молча сопротивлялся, все так же упрямо сжимая в побелевших скользких пальцах жабу.

— Никогда не держи руки за спиной, малыш! Это наводит на подозрения.

Стив сильнее крутанул кисть и Эйдан вскрикнул от боли, выронив свое оружие.

— Я говорил, что у тебя очень симпатичный друг? Вы, наверное, отлично смотритесь? — усмехнулся Доусон.

Тернер зарычал, задыхаясь от ярости. Он дернулся, пытаясь вцепиться ему в глотку, и получил сильный удар под дых. Захлебнувшись воздухом и согнувшись пополам, он упал на руки Стива.

— Я сказал — смирись. Не рискуй своим другом, малыш…

«Два. Два раза я предал тебя, Дино… Господи, что мне делать?! Это не может продолжаться дальше. Я сойду с ума», — думал Эйдан, лежа в постели и прислушиваясь к звуку льющейся в ванной воды…

Дин вернулся из студии около девяти вечера, уставший, но в замечательном настроении — к началу съемок все было готово, и он, уплетая ужин, восторженно описывал ему декорации и костюмы, объяснял идеи. Войдя в раж, он отставил тарелку и потянул ирландца в гостиную, где попытался изобразить кое-что из запланированных сцен. Это вызвало у поникшего и мрачного Эйдана невольный смех — фотографировать у его маленького новозеландца получалось гораздо лучше, чем лицедействовать.

— Смейся-смейся, — обиженно надулся Дин, а потом хитро улыбнулся, — Готовься, я тебе отомщу за такую презрительную оценку моих актерских способностей!

Он подошел к сидящему на диване ирландцу и вжал в мягкую спинку.

— И месть моя будет… сладкой.

Эйдан перестал смеяться. Позволить Дину прикоснуться к себе после всего?! Эта мысль была невыносимой. Только не сегодня! Он все еще ощущал на себе эхо прикосновений заманившего его в ловушку урода. Около часа он провел в душе, снова яростно пытаясь смыть с себя эти ощущения, снова тихо завывая. Тело скрипело от чистоты, но грязь, поселившаяся внутри, никуда не делась. Грязь, начавшая мерно уничтожать все доброе и чудесное, что зародилось в Ирландии. Он не мог позволить испачкаться в ней Дину. Он хотел уберечь его от этого.

— Ты… сейчас хочешь мне отомстить?

— Почему нет? — Дин склонился, легко целуя его.

Эйдан ответил на поцелуй. Его губы не были осквернены, он не позволил Доусону к ним прикоснуться. Хоть это он ему не позволил… «Прямо Джулия Робертс из „Красотки“, — усмехнулся урод, но настаивать не стал. — Ладно, в следующий раз…».

«Нет! Нет! Не будет никакого следующего раза! — в отчаянии подумал ирландец, прижимая к себе любимого. — Я что-нибудь придумаю, я должен что-нибудь придумать!»

— Я в душ, — шепнул Дин.

Эйдан кивнул в ответ и поплелся в спальню.

Раздевшись, он нырнул в постель и в отчаянии уставился в потолок. Что же делать? Отказать Дину, сославшись на усталость? Сказать, что болит голова? Он горько усмехнулся. Или… рассказать все и умереть, сразу?.. Он не знал.

Когда Дин вернулся из ванной, Эйдан быстро закрыл глаза и притворился спящим. Кровать прогнулась под тяжестью чистого, приятно пахнущего тела, зашуршало одеяло и теплые руки обняли его.

— Не делай вид, что спишь. Я видел, как ты закрыл глаза, хитрюга, — Дин поцеловал его в плечо и потянулся к губам.

Ирландец приоткрыл глаза.

— Дино…

— Что? — шепотом спросил фотограф, нежно целуя его в уголок рта.

— Ты меня любишь?

— В данный момент, я хочу тебя. Но, если подумать, то… — он плотнее приник к его губам, раздвигая их языком и легко покусывая, — Да, Эйд. Я люблю тебя…

Эйдан судорожно вздохнул.

— Чего ты? — тихо спросил Дин, проводя кончиком носа по колючему подбородку, — Что за тяжелые вздохи?

— Так… просто вздохнулось, — ответил ирландец и обнял его. — Я умру без тебя, Дино.

— А я умру, если ты не перестанешь так тяжело вздыхать и… — он внимательно посмотрел в его глаза, — Признавайся.

— В чем?.. — обомлев, пролепетал Тернер.

— У тебя кто-то есть? Я уже минут пять пытаюсь расшевелить твоего друга, а он никак не реагирует. Чем ты занимался, пока меня не было? Изменял мне? Признавайся, Тернер!

Эйдан ошалело захлопал глазами, в которых внезапно потемнело, и фотограф рассмеялся.

— Испугался? — он приник к нему и поцеловал в кончик носа.

— Дин… ты… ну и шутки у тебя, — пробормотал Эйдан, чувствуя, как бешено колотится сердце. — Я просто устал. Наверное, поэтому…

— Не хочешь? — вздохнул новозеландец, медленно проводя рукой по его телу, спускаясь к ягодицам.

— Хочу… — тихо и, как ему самому показалось, обреченно ответил Эйдан. Он невольно вздрогнул, когда Дин нежно сжал одну половинку, — Только я… перевернусь на живот…

Он не смог бы смотреть Дину в глаза, а так можно было избежать этого…

— Но ты же говорил, что тебе в этой позе — больно, — Дин приподнялся, с удивлением глядя на него.

Ирландец, игнорируя возражение, перевернулся.

— Мне с тобой никак не больно. Наверное, я был в плохом настроении и просто выеживался…

— Паразит, — тихо сказал Дин, садясь на его ноги, целуя впадинки на пояснице и проводя кончиками пальцев по спине, — Тогда, начнем с массажа… Расслабься, Эйд.

Он мягко провел руками по его бокам и задержался на бедрах.

— Эйд.

— М-м?

— Я не понимаю, каким образом можно было так удариться о стол.

Эйдан напрягся, и Дин это почувствовал.

— Эти синяки, Эйд… они…

— Дино, — ирландец повернул голову, — я — ударился. И это — просто синяки.

Дин нежно провел пальцами по кровоподтекам.

— Нет.

— Что «нет»? — Эйдан ткнулся носом в подушку. Если Дин сейчас еще раз спросит его об этих гребанных синяках, он закричит.

— Я так не хочу. И нечего вешать мне лапшу на уши. Я знаю, что тебе эта поза не нравится. Мне не нужны твои глупые жертвы, Эйд.

Он поцеловал Тернера между лопаток и слез с него.

— Лучше никак, чем заставлять тебя мучиться.

Эйдан повернулся к нему.

— Но ты же хочешь…

— И что? — фотограф притянул его к себе, — Ты готов терпеть, сжав зубы, или безропотно отдаваться по первому моему требованию? А как же твои собственные желания? Считаешь правильным от них отмахиваться? — Тернер опустил глаза. — Вот и я так думаю. Это глупо и никому не нужно, — он приподнял его подбородок, — Тем более, я больше всего люблю смотреть в твои глаза, они невероятны. А твои губы…

Дин замолчал и приник к его губам. Сладкий, долгий, тягучий поцелуй болью отозвался в сердце ирландца.

— Дино… — Эйдан отстранился и прикрыл глаза ладонью, сгорая от стыда и изнывая от невыносимой муки.

— Не приставать?..

— Извини…

— Все хорошо, — фотограф провел кончиком пальца по его лицу. — Это твое вчерашнее «приболел» сказывается, наверное. А бывает, что просто нет настроения, да? Не переживай. Все хорошо… Уф-ф… пойти, что ли обратно в ванную, принять холодный душ?..

— Дино… если ты так хочешь, то…