— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Эйдан замотал головой и отвернулся.

— Дино… — позвал он после долгого молчания.

— Что?

— У тебя же был раньше кто-то, до меня? Я имею в виду…

— Я понял…

Дин вздохнул. Ему совсем не хотелось говорить об этом, но он ответил:

— Да. Была одна женщина. Мы расстались около полугода назад.

Не поворачиваясь, Эйдан спросил:

— Можно узнать, почему?

— Потому что она обманывала меня. Я… любил ее и мы должны были пожениться, — Дин устало потер лицо. — Ты не возражаешь, если я закурю? Не люблю курить в постели, но… черт, это не самые радужные воспоминания.

— Не возражаю, но… Дино, если тебе не хочется говорить об этом, то не стоит мучиться.

— Да ладно, все норм.

Новозеландец щелкнул зажигалкой и затянулся. Выпустив дым, он принялся наблюдать за танцующими в свете торшера сизыми завитками, покусывая нижнюю губу. Тернер молчал, напряженно ожидая продолжения.

— Да, — наконец, разлепил губы Дин, — Я очень ее любил. Я хотел, чтобы у нас была семья и куча ребятишек…

Эйдан повернулся к нему.

— Но, Дино… Я тоже не смогу тебе этого дать.

Фотограф грустно усмехнулся.

— Думаешь, я этого не понимаю? — он посмотрел в его глаза. — Дети и семья — это здорово. Наверное, это самое главное в жизни. Но уже не для меня. Я просто хочу, чтобы рядом со мной был человек, которому бы я мог доверять. Чтобы я не боялся войти в дом и увидеть, как меня в очередной раз предают. Это очень больно, Эйд. Я многое могу простить, но только не предательство. С меня хватит. Может быть, поэтому я и полюбил тебя. Глупо звучит, но когда я еще только пытался разобраться в своих чувствах, пугаясь своих желаний, то подумал, что уж кто-кто, но мужчина не сможет причинить мне такую боль. Он не станет отсасывать у моего лучшего друга или трахаться с ним в моей постели…

Дин со злостью вдавил окурок в пепельницу.

Эйдан приподнялся, взял его за руку, притянул к себе и обнял.

— Я люблю тебя, Дино.

Фотограф немного отстранился и приподнял его подбородок, заглядывая в глаза.

— Ты точно ничего не хочешь рассказать мне, Эйд? Я спрашиваю в последний раз.

— Нет.

Дин кивнул и высвободился из объятий. Чувство, что ирландец что-то скрывает, занозой засело в сердце. Но силой вытягивать из него правду он не хотел.

Тернер понуро опустил голову.

— Только не оставляй меня…

— Не оставлю, Эйд, — ответил Дин, откидываясь на подушку и пытаясь скрыть накатившее раздражение, — Только не обманывай меня. Никогда.

***

Эйдан решительно открыл дверь кабинета.

Он был абсолютно спокоен — он принял решение. Он вернет Доусону деньги, послав на хер его, вместе с его шантажом. Потому что он решил во всем признаться Дину. В конце концов, их тогда на самом деле ничто не связывало, кроме совместной работы и завязывающейся дружбы. Да, тот Эйдан Тернер совершил ошибку. Но больше того Эйдана не существовало. Он умер, исчез, переродился. Придется отвечать за ошибки того Эйдана, и он ответит. Перед Дином, но не перед Доусоном. Он будет вымаливать у новозеландца прощение, он сделает что угодно, он поклянется своей жизнью в том, что больше никакого обмана или предательства не будет. Господи, но ведь это и не было предательством! Тогда — не было! Дин поймет, должен понять. Он очень на это надеялся. Нет, он в этом не сомневался.

Доусон встретил его широкой улыбкой.

— Я успел жутко соскучиться, малыш, — он поднялся ему навстречу и попытался взять за руки.

Эйдан уперся ладонью в его грудь.

— Расслабься, Стив. Ничего не будет, — брови Доусона поползли вверх, и ирландец зло усмехнулся, — Я принял решение. Вот деньги, забирай. Уверен, что с лихвой возмещаю этой суммой свой долг. А запись… можешь подтереть ею свою задницу. Мне на самом деле плевать. Дину я все объясню, он поймет. Ему будет больно, но он поймет. Потому что любит меня, а я люблю его. Сделка не состоится, Стив.

Доусон опустил руки, вернулся в свое кресло и задумчиво посмотрел в ореховые глаза. Эйдан смотрел в его лицо открыто, без вызова, уверенно и спокойно. И тут хозяин паба захохотал. Ирландец сдвинул брови. Что-то здесь было не так.

— Что смешного я сказал?

Доусон резко оборвал смех и, подперев кулаком подбородок, тихо произнес:

— Малыш, ты прав. Ты прав на все сто процентов, мать твою. Скажи ты это вчера — наша сделка действительно не состоялась бы, настолько ты сейчас убедителен. Сейчас ты не блефуешь, я это вижу. Но это надо было делать вчера. Сегодня — поздно.

— Что это значит? — по позвоночнику Эйдана пробежал мерзкий холодок.

— Мда-а… — протянул Доусон, — Год беспросветного пьянства не прошел бесследно, не так ли? Твое серое вещество, Эйд, превратилось в перебродивший виски. Оглянись, малыш.

Эйдан не шевельнулся, глядя на него огромными, ничего не понимающими глазами. Стив поднял руку и указал куда-то за его спину.

— Оглянись, — повторил он.

— Камера… — почти беззвучно прошептал Эйдан, отказываясь верить своей страшной догадке.

— Бинго! — Доусон хлопнул в ладоши. — Я погорячился по поводу твоих мозгов — они еще что-то соображают, правда, с большо-ой задержкой. Тормозят, мой друг, очень тормозят.

— Нет…

— Да, малыш. Большое, жирное «да». Моя коллекция пополнилась еще одним охренительным видео. Не скажу, что ты слишком горяч на нем, но при должной обработке все будет выглядеть на пять баллов! Киви останется доволен.

Эйдана повело. Пошатнувшись, он ухватился за спинку стула. Все. Теперь, действительно — все. Ловушка захлопнулась. И теперь, ни о каком признании Дину не могло быть и речи. Оставалось только смириться и надеяться, что рано или поздно он надоест Доусону. Если он не хочет потерять любимого, он должен будет смириться и терпеть.

Стив с интересом наблюдал за его реакцией, барабаня по столу пальцами. Эйдан поднял на него глаза.

— И что дальше?

Доусон кивнул на диванчик.

— Располагайся. Надеюсь, сегодня ты пожалеешь свой гардероб. Хотя, признаться, срывать с тебя одежду — тоже определенный кайф.

Тернер не ответил и не сдвинулся с места.

— Раздевайся, малыш, — хозяин паба поднялся и подошел к нему.

— Я не могу… Стив, пожалуйста…

Мольба в голосе ирландца приятно развеселила Доусона. Он взял его за плечи и притянул к себе. Эйдан напрягся словно струна, уперев в него руки, явно готовый снова оказывать сопротивление.

— Не стоит, малыш. Смирись.

Эйдана начала бить крупная дрожь. От ярости, от желания вцепиться в яйца урода и расплющить их в кулаке. Хорошо, он разденется, но сначала поможет сделать это Доусону. Он опустил руки и начал расстегивать на нем ремень.

Улыбаясь в ореховые глаза, Доусон тихо сказал:

— Вот и умница. За все в этой жизни надо платить, Эйд. За каждую ошибку. И не вздумай выкинуть какой-нибудь фортель. Я имею в виду попытку покалечить меня. Не сомневайся — я вижу в твоих глазах дикое желание оторвать мне яйца. Клянусь, Эйд, все с точностью отразится на твоем киви. Ты меня знаешь… — Он медленно провел большим пальцем по пухлой нижней губе ирландца. — Не бойся, малыш. Сегодня больно не будет. Как и обещал, я буду нежен…

— Камера, — прошептал Тернер, обреченно закрывая глаза, — Отключи ее…

====== Жизнь – как игра ======

Ухмыльнувшись, Доусон отпустил его и подошел к двери. Заперев замок и положив ключ в карман, он хитро прищурился:

— Это, чтобы тебе не пришло в голову сбежать.

Эйдан мрачно посмотрел на него и ничего не ответил.

— Только без глупостей, малыш, — сказал Стив, поворачиваясь к нему спиной и направляясь к углу, в котором горел едва заметный огонек маленькой камеры, — Не веди себя как мальчишка. Сделаешь только хуже.

Эйдан в отчаянии осмотрелся. «Господи! Я же взрослый, сильный мужик! Неужели я ничего не могу сделать?! Твою мать, я что — покорная подстилка?! Это бред».

Взгляд ирландца скользнул по столу, и ореховые глаза загорелись — рядом с письменным прибором стояло довольно массивное пресс-папье в виде большой жабы. Откуда оно взялось? Вчера его тут не было! Или он был в таком шоке, что не заметил его?