Стив тряхнул ирландца, но тот промолчал, лишь тихо зарычав.
— Можешь не отвечать, и так все понятно. Ты не похож на человека, который мог бы поступиться своими принципами и начать трахаться с мужиком ради денег или карьеры. А теперь еще раз подумай, малыш, стоит ли твоему сердечному другу видеть эту запись. Представь, каково ему будет узнать, что ты, его новая любовь, ничем не лучше бывшей невесты, — он склонился к самому уху Тернера, — Так тебе точно все равно, Эйд? Мне отправлять письмо?
Эйдан упрямо молчал, низко опустив голову. Стив усмехнулся и потянулся к клавиатуре, потеряв бдительность и выпустив одну из его рук. Ирландец мгновенно воспользовался этим. Рванувшись вперед, он смахнул ноутбук со стола. Аппарат, сильно ударившись о стену, грохнулся на пол, развалившись на две половинки и брызнув в стороны мелкими пластиковыми осколками. Доусон с рычанием снова навалился на Тернера, прижав к столу каменной тушей.
— Малыш, ты — идиот! — вдруг рассмеялся он, — Неужели ты думаешь, что таким образом все уничтожил?! У меня есть копии, Эйд! И клянусь тебе, что сегодня же одна из них приземлится в почтовый ящик твоего киви. Клянусь, Эйд, я это сделаю…
— Не звезди, Доусон. Нет у тебя никаких копий, — прошипел Тернер, совершенно на это не надеясь.
— Ты так думаешь? Отлично. Я сейчас отпущу тебя, Эйд. Но, мать твою, как бы я хотел поприсутствовать на том спектакле, который устроит тебе твой дружок, получив занятное послание, — Стив дышал ему прямо в ухо, заставляя содрогаться от отвращения, — Я не дурак, малыш. Поверь, я сделал копии, и я не шучу с тобой…
Ирландец сглотнул. Он хорошо узнал Доусона за прошедший год и прекрасно понимал, что это за человек, поэтому не сомневался в том, что хозяин паба говорит правду.
«Бред. Полный бред, — в отчаянии подумал он, — Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы все это оказалось очередным кошмаром». Но сильные руки, держащие его, не оставляли на это никакой надежды. Это был не сон. Это была дикая-мать-ее-гребанная-реальность. И в этой беспощадной реальности перед ним замаячила мрачная перспектива потерять того, кто стал ему дороже всего на свете. Дороже гордости, дороже жизни…
— Чего ты хочешь? — выдавил Эйдан, с трудом дыша под тяжестью сильного, накачанного тела, с ужасом понимая, что ничего не добился, расквасив ноутбук.
— Я уже сказал тебе, повторять не буду, — ответил Доусон, плотно прижимаясь к его ягодицам. — Я не насильник, Эйд. Я хочу, чтобы все было по обоюдному, взаимовыгодному согласию. И предлагаю тебе сделку. Ты соглашаешься на мое предложение, а я уничтожаю все копии этой записи и прощаю долг. Все останется только между нами, обещаю.
— Почему я должен тебе верить? — Эйдана заколотило от осознания того, что он ничего не может сделать. Разве что прикончить урода. Только чем? Голыми руками?
— Потому, что у тебя нет другого выбора. Разве, что… — Стив усмехнулся, — можешь попробовать пришить меня. Признайся, у тебя мелькнула такая мысль. Советую отбросить ее, иначе твоя любовь рискует перерасти в редкие свидания за решеткой, а задница — превратиться в долбаный тоннель Линкольна.
В бессильной ярости Эйдан закрыл глаза.
— Будь ты проклят, Доусон, — обмякнув, прошептал он и опустил голову. Прижавшись лбом к холодной столешнице, он повторил: — Будь ты проклят…
Хозяин паба разогнулся и медленно провел ладонями по поджарым бокам ирландца.
— Насколько я понимаю, это означает согласие?..
Эйдан не ответил. До боли сжав зубы, он задрожал от отвращения, когда сильные руки вытянули из его джинсов клетчатую, бледно-зеленую рубашку, так горячо любимую Дином, проникли под ткань и начали оглаживать похолодевшую кожу.
— Сними ее, — приказал Стив, но ирландец не шелохнулся, — Ну, что ж… хорошо…
Он ухватил ворот рубашки и рванул. Ткань затрещала, резанув этим жалобным звуком сердце ирландца, оголяя его стройную, загорелую спину, и повисла жалкими лохмотьями на плечах. Тернер не издал ни звука.
— Извини, но я не люблю раздевать, — ухмыльнулся Доусон, проводя языком между напряженных лопаток, — Если не хочешь уйти отсюда в рванье, придется поучаствовать.
— Пошел на хер, — рыкнул Эйдан.
— Как хочешь…
Беспомощность и тихая ярость мальчишки заводили ничуть не меньше, чем его бессмысленное сопротивление. Дрожа от нетерпения, Стив грубыми, резкими движениями расстегнул на нем ремень и не стал возиться с замком и пуговицей, снова просто рванув, вызвав очередной жалобный треск плотной ткани. Эйдан сдавленно вскрикнул от боли, когда резинка боксеров, потянутая безжалостной рукой, обожгла нежную кожу в паху. Разделавшись с одеждой ирландца, Доусон прижался к нему и задыхающимся голосом произнес:
— Ты прекрасен, малыш. Как же я мечтал об этом…
Безмолвные слезы бессилия текли по щекам Эйдана. «Прости меня, Дино… прости», — неслышно молил он, сжимая кулаки и сотрясаясь от мощных, глубоких толчков, разрывающих его тело. Он не знал, сколько времени продолжался этот ад. Хозяин паба в буквальном смысле долбил его, со сдавленными стонами приближаясь к кульминации. Распластанный на столе, Эйдан не смог сдержать крик, вцепившись в собственные волосы — кончая, Доусон до синяков сжал его бедра и с такой силой вошел в него, что потемнело в глазах. Ирландцец захлебнулся болью. Ему показалось, что он сейчас умрет, разодранный надвое. Он слышал тяжелое, сбившееся дыхание своего мучителя, чувствовал в себе его пульсирующую плоть и хотел умереть.
Наконец, Стив отпустил его.
Под нос упала упаковка влажных салфеток и свежая белоснежная футболка.
— Приведи себя в порядок, — Доусон склонился и, откинув растрепавшиеся кудряшки, прикусил его шею. — Извини, дорогой, но душ не работает. Вечно в моем гадюшнике что-то выходит из строя. Футболку дарю. Кстати, у меня твой телефон, держи. Ты его выронил в прошлый раз. Да, и еще кое-что. Ты это заслужил…
Рядом с салфетками лег его мобильник и… маленький пакетик с белым порошком. Эйдан безразлично посмотрел на него, протянул руку и сжал в кулаке.
— Это поможет снять боль. Я ведь сделал тебе очень больно, я знаю. Извини, просто… дорвался, — Стив хохотнул, — Слишком долго этого хотел, вот и не смог сдержаться. Но в следующий раз я буду нежен, обещаю…
Невольно всхлипнув, Эйдан резко повернулся к нему.
— В следующий раз?..
Доусон, нагло улыбаясь, смотрел в мокрое от слез лицо.
— Ты же не думаешь, что сможешь так легко отделаться, малыш?
— Легко?.. — пролепетал ирландец, поднимаясь и хватая его за грудки, — Ты считаешь, что это — легко?! Сука! Урод конченный! Ты же обещал!
— Я передумал, — ухмыльнувшись, ответил Стив. — Успокойся, Эйд. Завтра все закончится.
Тернер широко раскрытыми глазами смотрел на него.
— Я тебе не верю. Запись, Стив. Уничтожь ее.
— Завтра. А по поводу того, верить мне или нет — у тебя, малыш, просто нет другого выбора. Или веришь, или твой маленький киви сполна насладится пикантными подробностями твоей интимной жизни.
Скрипнув зубами, Эйдан оттолкнул его.
Словно в тумане, он добрался до дома и, облегченно вздохнув отсутствию Дина, первым делом полез в душ.
Он яростно тер себя мочалкой, готовый вывернуться наизнанку, лишь бы смыть с себя ощущение грязи, смыть воспоминания о касаниях чужих рук и губ. Он не воспользовался порошком, выбросив его в первый же мусорный бак, и теперь жалел об этом. Тянущая боль внутри его истерзанного тела была достаточно сильной для того, чтобы в голове мелькнула мысль: уж не повредил ли ему что-нибудь дорвавшийся до него Доусон. Но физическая боль не шла ни в какое сравнение с той, которая разрывала его душу.
Он стоял под струями воды, завывая, почти впав в истерику от одной только мысли, что завтра это повторится снова. И он ничего не может с этим сделать. Он не может воспротивиться этому и не может избавиться от твари, шантажирующей его. И убежать он тоже не может. Потому что есть еще Дин, и он не хочет его потерять. Он не может ни-че-го.
