Рамлоу чувствовал его доверие, и от этого становилось так хорошо, лучше всего, и это толкало за грань — всё ближе и ближе к оргазму.

— Давай… так, — шепнул он, снова сталкивая их тела, ловя губы поцелуем и обхватывая теперь оба члена.

Барнс приглушённо вскрикнул и задрожал, кончая от наплыва ощущений. Брок, чувствуя то же самое, последовал за ним, последний раз сжимая их члены вместе, заставляя чувствительные головки потереться. Баки дёрнулся от этого снова, и обессиленно уронил голову Броку на плечо.

Какое-то время они так и стояли — со спущенными штанами и трусами, болтавшимися на бёдрах, с потёками подсыхающей спермы на животах и членами, опадающими совсем близко друг к другу. Барнс поднял голову, заглянул ещё мутным взглядом в глаза, и Брок вдруг понял. что совершенно не знает, что сказать. Но этого и не потребовалось.

Они целовались, теперь лениво — сладко, уже не размениваясь на то, чтобы понравиться, зная, что обоим нравится и так, и эта доверенность, будто подтверждённая, закреплённая дрочкой, ломала последние стены, помогла стать ближе и, наконец, договориться.

— Пошли спать, детка.

Только они натянули одежду, как Брок снова притянул размореное тело к себе, помогая избежать послеоргазменной неловкости.

— Так и будешь звать меня деткой, Командир?

Барнс улыбнулся, сверкая до невозможности живыми, яркими в ночной темноте глазами, и Брок не удержался, сцеловал эту улыбку, сделав её этим только шире.

— Ага, — просто ответил он, спускаясь по руке ниже и переплетая их пальцы. — Пошли.

— Стив в твоей постели, да? — Брок кивнул, внутренне напрягшись, готовясь к вполне обоснованной ревности, но её не последовало. — Хорошо.

Баки по-прежнему улыбался, и впервые за день, а может, и дольше, Брок почувствовал, как его отпускает, как легко становится на давно почерневшей душе, как тепло разливается по венам, где, как и у Барнса, должен быть один только жидкий металл.

========== 17. Баки ==========

Баки проснулся рывком, но пару секунд, не открывая глаз, оценивал обстановку. Было утро, и он лежал на кровати. Рядом с ним лежали Стив и Брок, потому что они уснули вчера вместе, хоть между ними тремя ничего и не было в сексуальном плане.

Его зовут Джеймс Бьюкенен Барнс. Его зовут Баки.

Он открыл глаза и бегло осмотрелся. Ничего подозрительного в комнате не было — всё осталось как вчера. Левое плечо было придавлена чем-то — видимо, рядом лежал Брок; пальцы правой переплетались с чьими-то ещё — похоже, Стив.

Так и было. За ночь все трое сплелись, Рамлоу оказался вообще зажат между двух здоровых тел, а Роджерс, так и не проснувшись, одну руку закинул на своего любовника, а другую протянул Баки, за которую тот и схватился во сне.

Барнс некоторое время думал, стоит ли вставать сейчас или лучше не рисковать кого-то разбудить и подождать. Тело требовало разминки, но ситуация была далека от критической, так что он расслабил все мышцы и приготовился ждать.

Первым проснулся Стив. Он открыл глаза сразу же, и ещё пару секунд жмурился, прогоняя сонливость, но лицо его всё равно осталось припухшим со сна. Мужчина поднял голову с подушки, тоже оценивая обстановку, и наткнулся на внимательный взгляд серых глаз.

Оба молчали. Барнс не знал, что сказать, и нужно ли это делать, а Стив, наверное, побоялся разбудить Брока.

Как себя вести с таким Стивом, — Баки не представлял. В памяти всплывали кадры с совсем еще мальчишкой — хрупким, ранимым и беспомощным, которого нужно было оберегать и защищать даже ценой жизни. В противовес были другие воспоминания: Капитан, вытащивший его из лаборатории в Аззано — уже совсем самостоятельный, но почему-то всё ещё нуждающийся в друге. И где-то на периферии сознания маячила мысль, связывающая два этих вида воспоминаний.

Баки Барнс любил Стива Роджерса.

Это была константа, нерушимая и вечная, и стоило только понять, что этот странный человек рядом с Командиром — Стив из прошлой, ужасно далекой жизни, как пришло и понимание, что Солдат должен быть рядом. И чем ближе — тем лучше.

Но сложные людские взаимоотношения не стали от этого понимания менее загадочными, и сейчас Барнс осознал это предельно ясно. Он лежал в постели с двумя мужчинами, один из которых даже ещё не проснулся, и совершенно не понимал, что делать дальше.

«Я твой», — хотел он сказать.

«Тот, кем я был, — Баки, — любил тебя, поэтому и я люблю».

«Мы с Командиром поговорили вчера, и хотим быть твоими оба».

Всё это было не то.

Вдруг Стив зашевелился, и Барнс, чтобы удержать его, рефлекторно сжал их переплетенные пальцы. Роджерс открыл глаза, тихо выдохнул в подушку, отчего короткие волосы спящего Брока зашевелились, и несмело улыбнулся.

Баки вдруг подумал, что со Стивом даже такая сложная вещь, как чувства, оказывается почему-то простой. Он неуверенно поднял уголки губ в ответ. Стив рвано втянул воздух сквозь сжатые зубы и медленно протянул руку, давая время уйти от прикосновений. Барнс остался на месте.

Когда губ коснулись теплые мягкие пальцы, он почти не вздрогнул. А когда эти пальцы поползли по лицу, исследуя его одними подушечками, то неожиданно для самого себя совсем прикрыл глаза. Это было… приятно. Стив касался не как Брок вчера, а совершенно по-своему. Они оба умели быть нежными или страстными в зависимости от ситуации, но они были совершенно разными.

Солдат с закрытыми глазами смог бы определить, где в комнате находится цель — его этому учили. Баки же уверенно мог сказать сейчас, кто перед ним — Стив или Брок — теперь он это чувствовал.

Роджерс уже провел по всему лицу и вернулся пальцами на губы. За это время взгляд его потемнел, и когда Барнс снова открыл глаза, то успел заметить, как его язык оставил между сухих губ влажную дорожку. Баки не знал, что собирался сделать, но Брок советовал довериться чувствам, вот он и учился доверять.

Он слегка приоткрыл рот, позволяя пальцу Стива скользнуть внутрь, и, высунув кончик языка, быстро лизнул. Роджерса так тряхнуло на той стороне кровати, что Брок проснулся. Но Стив этого не заметил. Он обхватил лицо Баки ладонью, проскальзывая в горячий влажный рот большим пальцем, и придвинулся ближе.

Они нависли над замершим Броком, когда губы наконец-то встретились, и продолжали целовать друг друга, прикусывать и зализывать, тереться языками, стараясь стать как можно ближе, вплавиться друг в друга, пока Рамлоу, утренний стояк которого от этих действий стал ещё крепче, их не прервал.

— А говорят — утро добрым не бывает.

Стив вздрогнул от неожиданности, но Баки, который пробуждение Брока заметил, снова втянул его в поцелуй, принимаясь по новой трахать языком его рот. Рамлоу, нисколько не обиженный таким наглым, но горячим игнорированием, приподнялся на локтях, а потом и сел, оказываясь чуть ниже стоящих на коленях солдат.

— Доброе утро, — оторвавшись, наконец, от Барнса, но так и не отпуская его от себя дальше вытянутой руки, сказал Стив.

А затем поцеловал. Брок на нежности размениваться не стал, как не стал и мелочиться — притянул к себе сразу обоих, потираясь вставшим уже членом об кого придётся, и жадно лизнул приоткрытый рот облегчённо выдохнувшего Стива.

Может, Роджерс всё ещё нервничал из-за реакции Брока, может, переживал о психическом состоянии Баки, но почувствовав, что никто из постели сбегать не собирается, заметно расслабился и позволил себе получать удовольствие.

Они целовались, если можно так назвать покусывания и облизывания, уже не замечая, кто с кем. Баки, на подсознательном уровне доверяющий и Стиву, и Командиру, жмурился от удовольствия, подставляя губам то шею, то плечи, не заботясь о том, чтобы показаться беспомощным и открытым, то снова губы.

Раздевались в кратчайшие сроки, благо, одежда для сна не предусматривала много застёжек. Стив, оторвавшись от губ Баки, повалил не успевшего подняться Брока снова на постель и прижал сверху своим весом. Рамлоу откинулся на подушки нарочито расслабленно, но как только Роджерс оседлал его бёдра, резко толкнулся вверх, переворачивая их обоих. Усевшись сверху, он с довольным видом облизнулся, посмотрел на Барнса через плечо, а затем потянулся к нему всем телом и прижался к губам, сразу забираясь в рот языком.