— За что? — переспросил Барнс автоматически, мыслями находясь далеко.

— За… то, что влюбился в тебя?

— Стиви, за такое не извиняются, — почти весело ответил тот, а затем замер, смотря чисто серыми, прищуренными глазами. — Так это правда? Ты меня любишь?

Голос уже не слушался, и Роджерс только кивнул, не смея больше поднять голову и посмотреть в лицо другу.

— Почему не говорил?

— Как такое скажешь? — вопросом на вопрос ответил Стив. — Ты… не злишься?

— За что? — искренне удивился Барнс. — За твои чувства? Ты не слышал, что я говорил до этого?

— О чём ты? — не понял Роджерс.

Баки замялся, и пришла очередь ему опускать глаза.

— Я ведь… тоже…

— Что?

— Не глупи, Стиви! — взмолился он, а затем глубоко вздохнул и произнёс на одном дыхании. — Я тоже тебя люблю.

— А я думал, что Брок просто не так понял… Стой, что? В смысле… Правда? — Баки кивнул. Они стояли друг напротив друга, одинаково краснея.

— Почему не сказал?

— Как я мог? Это ведь… — он проглотил злые слова, готовые сорваться с языка, и неловко закончил. — Я думал, что ты меня пошлёшь.

— Я бы никогда так не сделал.

— Нет?

— Нет.

— Я не знал, — расстроенно ответил Баки. — Боялся тебя потерять. Я мало ещё помню, но двое мужчин вместе ведь считались… не очень хорошими отношениями?

— Да, это верно.

— Но ты и Брок… — Стив вскинул голову, и его глаза беспокойно блеснули. — Я не осуждаю! Я помню себя Солдатом, будто это было во сне. Я понимал, что вы вместе, и принимал это как данность.

— Похоже, Брок всё-таки оказался прав.

— В чём?

— В тебе. Во мне, — Стив пожал плечами и усмехнулся как-то грустно. — Я сказал ему как-то, что не променяю его даже на тебя… — он поднял глаза, с нежностью обводя взглядом родные черты. — Я ошибся, а он был прав.

— Ты не любишь его больше? — Барнс нахмурился, снова становясь похожим на Солдата, но это прошло быстрее, чем появилось.

— Люблю, — заверил Стив грустно, и вздохнул. — Больше жизни. Но тебя я люблю всю жизнь. Баки, я… не знаю. Я хочу вернуть его. Очень сильно хочу, я всё бы за это отдал, но не хочу из-за этого потерять тебя. Я не хочу терять вас обоих, дороже людей у меня нет. Но я просто не знаю, что мне делать. Бак…

Он вдруг всхлипнул — сказывались дни поисков и бессонные, нервные ночи, и уткнулся носом Барнсу в плечо. Облегчённо выдохнул он только когда в волосы вплелись чужие пальцы, мягко поглаживая и успокаивая.

— Мы будем рядом, — шепнул ему в макушку Баки. — Я буду рядом. А Командира мы найдём, никуда он не денется. Всё будет хорошо, Стиви. Всё уже хорошо.

Он гладил и гладил его по голове, придерживая вздрагивающие плечи другой, металлической рукой, пока Стив не успокоился окончательно. Он отстранился, всё ещё не отпуская Баки из объятий, а затем вдруг склонился, приближая их лица, и застыл в миллиметре от его губ, давая время отстраниться и оттолкнуть. Барнс этого не сделал.

Стив вымученно простонал, когда их губы соприкоснулись. Ощущения захлёстывали с головой: облегчение, что его не отвергли, радость, что это, наконец, происходит; болезненная горечь оттого, что понадобилось столько времени; вина перед Броком, который поэтому их и оставил, но Стив ведь пообещал!.. и щемящая нежность, которая столько времени жила в сердце куском боли и злости, а сейчас снова вспыхнула любовью, которую наконец-то можно было так называть.

Стив целовал любимые губы и чувствовал, что ему отвечают с не меньшей страстью, и не мог оторваться, чтобы хотя бы вздохнуть. То, что копилось в душе почти столетие нашло выход наружу и теперь выплёскивалось на Баки, получая от него точно такой же отклик.

Они оторвались друг от друга, когда воздуха стало совсем не хватать даже с учётом суперсолдатских лёгких, и два затуманенным взгляда наконец смогли сфокусироваться на глазах напротив.

— Я люблю тебя.

— И я тебя люблю.

Они снова потонули друг в друге, целуя, как в последний раз, будто у них был только этот миг, последние секунды перед битвой или смертью, и, что бы там ни было после, никто не хотел терять последний шанс сказать, объясниться, уверить в своих чувствах.

Они не замечали ничего вокруг, поэтому даже не сразу услышали вежливое покашливание со стороны двери.

— Очень не хотелось бы вас прерывать, — Тони уже устал ждать, пока на него обратят внимание, — но я к вам с новостями. Вижу, мне не рады, но я вам не курьер — мотаться туда-сюда и ждать удобного времени.

Стив и Баки, инстинктивно отпрянувшие друг от друга при его появлении, снова начали заливаться краской, а Барнс ещё и отвернулся, скрывая возникший стояк.

— Тони… — начал нещадно краснеющий Стив, но Старк перебил.

— Не-не! Ничего не говори! Сам в своём гареме разбирайся, а меня не впутывайте! Я что зашёл: Пятница засекла телефон, с которого тебе пришло сообщение, прошерстила камеры в том районе и вышла на след Рамлоу.

— Где он?

Стив тут же подобрался весь, готовый выезжать прямо сейчас. За левым плечом тенью скользнул Баки. Как же Стив по нему скучал!

— Пятница, последнее видео на экран.

Стив подался вперёд, краем глаза заметив, что Баки сделал то же самое. Изображение с камеры было чёрно-белым, перечным, но лицо Брока всё равно было узнаваемым.

— Пятница, дальше.

Брок шёл по улице вдоль небольших и будто игрушечных домиков, явно где-то в Европе. Вот он свернул за угол, камера сменилась, затем ещё одна, пока Тони не попросил остановить.

— Знаешь этого типа?

На экране Брок спиной к камере остановился поговорить с непритязательного вида мужчиной. Стив видел его впервые в жизни, но Баки, похоже, нет. Он подался вперёд, нервно вглядываясь в и без того увеличенное изображение, будто не у него было преимущество в виде зрения.

— Я знаю его, — хрипло сказал он наконец.

— Да, я надеялся на это, — Тони выгнул бровь и нетерпеливо кивнул, — потому что Рамлоу сел с ним в машину и укатил в закат.

Стив мягко перебил его:

— Баки, кто это?

— Он работал на Гидру. Один из немногих, кто был предан ей достаточно, чтобы задержаться там так надолго.

— Что за вступление? — не выдержал Старк. — Просто назови имя!

— Фойз.

Брок очнулся в маленькой тёмной комнате, холодной и сырой. На стенах не было краски, только голый зашарканный бетон, а на потолке болталась на тонком проводе пыльная лампа. Только оценив окружающую обстановку, Брок осмотрел себя.

Он полулежал в кресле, а торс сковывали широкие кожаные ремни. Запястья тоже были зафиксированы, только уже металлом, таким же, как на лодыжках. Шевелить Брок мог только головой, и первым, на что упал его взгляд, была большая хирургическая лампа, сейчас выключенная. Она была совершенно новая и смотрелась сюрреалистично в этой обстановке.

Голову прострелило вспышкой боли, и Брок хотел схватиться за неё, но ремни не позволили. Только потом до воспалённого и затуманенного мозга начало доходить: его схватили. Брок попытался восстановить в памяти события, и ему это, на удивление, удалось.

Последним, что он помнил, было испуганное лицо Стива, сидящего в салоне машины. Брок не задумываясь шагнул к нему. Что же было до этого?

Фойз.

Он выходил из магазина и встретил Фойза. Случайно? Они говорили о чём-то, Брок, кажется, оправдывался и солгал, что сбежал из ЩИТа до масштабной «зачистки», и скрывается до сих пор. Что отвечал доктор, из памяти стёрлось напрочь. Они вроде бы куда-то шли, и Фойз был привычно приветливым, и Брок позволил себе расслабиться, поверить, что тот действительно настолько глуп и наивен. А потом он почувствовал острый укол в шею, и сознание поплыло. Перед глазами было так туманно и криво, и единственным чётким объектом вдруг оказался сидящий в машине Стив. Тот, кого совершенно точно не могло быть здесь, ведь он остался в Нью-Йорке, так далеко! Он даже не стал бы разыскивать Брока, не то, что приезжать за ним лично. Рамлоу хотел спросить, как вездесущий Роджерс его нашёл, что он здесь забыл и почему бросил Барнса одного в таком состоянии, но не смог произнести ни звука. Губы будто склеились, как и извилины в мозгу, превращаясь в один большой комок магнита, которым Брока неумолимо притягивало к Стиву. Вдруг за Роджерсом серебристым металлом блеснула знакомая до мелочей рука. Салон машины наполз на глаза чернотой, и Брок рывком очнулся в кресле.