Через вентиляцию до нас долетел взрыв хохота из мужской раздевалки.

– Эти просто сумасшедшие. – Франческа закатила глаза при звуке хохота и подошла к своему шкафчику. – Эти мужики просто сумасшедшие. Послушай, здесь была одна австралийка, так вот представь, она обожглась целых три раза! Три раза! – Она достала из шкафчика чулки и внимательно их осмотрела. – Ей было тридцать три. Можно было бы предположить, что к такому возрасту девушка поумнеет. Но нет, она вела себя так, как будто ей тринадцать. А с такими мужиками, как те, это не проходит. Слушай, этот парень из Чикаго очень даже ничего. Ты с ним знакома?

Я кивнула в ответ. Она говорила о Питере. Он студент, хороший гребец, серьезно тренируется. Ходит по клубу и руки держит немного в стороне от тела, словно их только что надули. Он молодой, еще моложе меня.

– Американские мальчики милые. Простые. Я какое-то время жила в Америке. Ха, надо было в Америке и остаться! Потому что с итальянскими мужчинами ничего никогда не понятно. Она три раза обожглась, ты представляешь!

– А что ты имеешь в виду под выражением «обожглась»? – поинтересовалась я.

Франческа плотно сжала губы и помахала рукой.

– Она перед всеми опозорилась. Все об этом узнали. И двое из тех мужчин были женаты.

– И ей никто об этом не сказал? – удивилась я.

– О чем сказал?

– О том, что они женаты?

– Да я думала, что она и сама все понимает! Я считала, что к ее возрасту люди умнеют. Ей было тридцать три, на минуточку! Дошло до того, что она уже не могла в клубе появляться. Тогда было уже поздно что-либо делать.

Франческа повернулась лицом к зеркалу, начала укладывать волосы и замолчала. В тишине через вентиляцию до нас долетел очередной взрыв смеха в мужской раздевалке. В женской раздевалке возникло ощущение, словно ты попала в мавзолей или подвал. Женщин – членов клуба немного, мы редкие залетные птицы в толпе мужчин, мы – словно несколько красных плиток на белом кафеле стены. Просто несколько отдельных световых пятен.

– В клубе мало женщин, верно? – спросила я.

– Несколько человек все-таки есть. – Франческа пожала плечами. – Но в основном здесь мужчины. Мне совершенно все равно, главное, что среди них нет моего мужа. Если бы он был членом этого клуба, меня бы точно здесь не было.

Я молчала, но она посмотрела мне в глаза и продолжила:

– В течение дня мы с ним очень коротко видимся. Около получаса по вечерам. Потом я ухожу гулять с собаками, чтобы только его не видеть.

Она надела короткие спортивные носки. Секунда, в которую я испытывала неприязнь к этой женщине, прошла, как улетело облако за горизонт. Франческа переменчива, как вода, и у меня появилось желание узнать ее поближе.

– А ты из Флоренции?

– Я? Нет, конечно. Я из настоящего города, из Милана. Но я здесь уже двадцать лет живу, – со вздохом добавила она, словно на ее плечах лежала тяжелая ноша. – Как я тебе уже говорила, здесь забываешь о времени.

– Ты познакомилась со своим мужем во Флоренции?

Она снова вздохнула.

– Да. Мне был двадцать один. А тебе, еще раз, сколько?

– Двадцать девять, – повторила я.

– Ah, sì. Двадцать девять. Значит, ты понимаешь. Мне тогда был двадцать один год. Я была слишком молода. Мой муж – человек очень громкий. Настоящий невротик. Я иногда замечаю черты мужа в нашей дочери. Ей сейчас тринадцать. Очень странный возраст – вся в прыщах, и волосы короткие. – Она на мгновение замолчала, а потом резко сменила тему: – У Питера же никого нет, верно?

– Не знаю. Он еще студент, – ответила я и подумала: «О чем она вообще?»

– Да, он одинокий. В его возрасте все мужчины одинокие. – И решительным движением закрыла дверку своего шкафчика. – Ты придешь на игру в понедельник? – спросила Франческа.

– Не знаю, не уверена.

Стефано раздавал приглашения на один из первых в этом сезоне футбольных матчей. Он купил билеты со скидкой для членов гребного клуба. Я взяла у него один билет и сказала ему, что приду на игру, хотя в этом совершенно не была уверена. Одно дело прийти в клуб и за эспрессо переброситься с кем-нибудь парой фраз. Другое дело – встречаться с этими людьми в настоящем мире.

– Обязательно приходи, – посоветовала Франческа. – Мне для моральной поддержки нужна еще одна женщина. К тому же игра будет интересной. В общем, давай береги себя. Если хочешь, то можешь узнать у меня то, что тебя интересует по поводу отдельных членов клуба. – Она бросила оценивающий взгляд на свое отражение в зеркале. – Я с пониманием к таким вещам отношусь. Я не сторонник того, чтобы отказывать себе в удовольствии.

Я не совсем понимала, о чем она.

– Удовольствия в этой жизни меня всему научили. Может, это и стыдно, но именно так оно и есть. – Она подошла к выходу раздевалки и бросила мне на ходу: – Ciao.

– Ciao, – ответила я, но я была не уверена в том, что Франческа меня услышала, потому что она вышла с улыбкой на губах и ее голос уже слышался по другую сторону двери в коридоре, где она вступила с кем-то в разговор.

В тот день я долго мучилась с тренажером, пытаясь попасть в нормальный ритм. Я смотрела на свои руки, и они казались мне толще, чем были раньше. В зеркале отражалось мое красное, вспотевшее лицо. Я вся была в поту. Вы на нее только посмотрите! Я закрыла глаза, подъехала на сиденье вперед, коленки к подбородку, оттолкнулась обеими ногами и потянула руками за рукоятку. Позади себя я услышала шаги. В зал сначала вошел Стефано, а за ним Лука. Лука перекинул сумку через плечо. Я посмотрела на их отражения в зеркале.

– Послушай, – сказал Стефано, – слишком быстро.

– Слишком быстро? – переспросила я.

– Тебе надо подождать.

– Чего подождать?

– Толкай, а потом…

– Стефано! – раздался в коридоре голос.

– Scusi, – произнес Стефано и исчез.

Лука смотрел на мое отражение в зеркале, и я перестала двигаться и замерла. Он улыбался, но продолжал молчать. Он производил на меня впечатление человека, полностью довольного собой и окружающим его миром. От этого я почему-то начала слегка нервничать.

– Не торопись, – произнес наконец Лука, подошел ко мне и положил свою сумку на пол. – Отталкивайся ногами, а потом тяни руками. Попробуй.

Я наклонилась вперед, сжалась, а потом резко, как пружина, распрямилась назад и при этом потянула рукоятку.

– Слишком быстро, – сказал Лука. – Еще раз. Медленней.

Я наклонилась вперед, сжалась и начала тянуть, но тут почувствовала, что мне на спину что-то давит. Я посмотрела в зеркало и увидела, что Лука наклонился и положил мне ладонь на спину. Я ждала, когда он начнет улыбаться и скажет что-нибудь, чтобы произвести на меня впечатление.

– Подожди, – сказал он (только и всего?) и потом добавил: – Отталкивайся ногами.

Он давил ладонью мне на спину и постепенно отпускал, по мере того как я отъезжала назад. Когда мои ноги уже почти выпрямились, он сказал: «Сейчас», и я потянула рукоятку, пока она не оказалась у груди.

– Вот так, – произнес он. – Поняла?

Я кивнула.

– Еще раз.

Я повторила движение, на этот раз без его помощи.

– Brava.

Лука распрямился в полный рост, улыбнулся, и кожа вокруг его глаз собиралась морщинками. Точно так же, как и Франческа, он скорее всего выглядел моложе своих лет, но годы жизненного опыта не оставили на нем свой тяжелый след.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. – Он повернулся и начал от меня отходить.

– Я тебя здесь завтра увижу? – спросила я. Мой голос эхом раздался по залу, и Лука удивленно обернулся.

– Завтра? No, – ответил он, и на его лице появилось смущенное выражение. Я что-то сделала не так? Неправильно истолковала его добрый жест или что-нибудь еще?

– Завтра воскресенье, – объяснил он. – Клуб будет закрыт.

– А-а, точно.

Действительно, завтра воскресенье.

– Allora, скоро увидимся. Может быть, в понедельник, да? Во время матча? – Он наклонил голову, улыбнулся и ушел, оставляя во мне ощущение легкости, которое я пыталась удержать, наклоняясь вперед и толкаясь назад, выжидая момент, когда надо начинать тянуть руками. Потом я остановилась, и колесо, немного покрутившись, останавилось тоже и замерло.