– Приходи сам, чтобы забрать то, что у меня есть.

– Я встречусь с тобой, если ты так сильно этого хочешь, но девочка должна быть сегодня вечером на пороге своего дома, целая и невредимая, и к своему времени ложиться спать.

– Гунтрам, оно так не работает. «Товар» у меня, и ты должен быть милым со мной. Я устанавливаю условия, – сказал Константин, едва сдерживая ярость.

– Это ты хочешь поговорить, а не я. На моих условиях или никак, – холодно сказал Гунтрам. «Если он хочет поиграть в “Крестного отца”, поиграем». – Ты перенес игру на уровень, который мне не нравится, и теперь для обеих сторон нет никаких правил.

Адольф с ужасом посмотрел на Гунтрама, услышав произнесенные им слова, а старый Лёвенштайн вынужден был вцепиться в стол, чтобы не упасть. Конрад был потрясен тем, что его котенок может быть таким холодным и расчетливым. «В точности как его дед, я все время его недооценивал».

– Итак, Константин, твоя очередь принимать решение. Девочка возвращается домой, и мы встретимся на нейтральной территории 6 марта в 11 часов. Если нет, начинай молиться, когда Павичевич и его люди откроют охоту на твоих детей, – Гунтрам говорил ровным и тихим тоном, не дрогнув и не запнувшись. Адольф в тот же момент почувствовал, что умирает.

– На самом деле ты не имеешь в виду это, Гунтрам. Я тебя знаю.

– Нет, ты меня не знаешь. Любой похищенный человек наполовину покойник, поэтому тебе нечего обсуждать со мной. Это урок, который я усвоил благодаря твоей жене.

– Где?

– В Вене, – сказал Гунтрам, поскольку это была нейтральная для всех территория. – Я сообщу Масаеву о встрече заранее за полчаса.

– Хорошо, мне нравится торт «Захер» (шоколадный торт, типичный десерт венской кухни. – Прим. пер.), – резко ответил Константин и повесил трубку, уже придумывая, как наказать своего ангела за его грубое поведение. «Это работа Линторффа – он полностью разрушил моего ангела! Он был милым и вежливым ребенком – бабочкой, которую надо держать в оранжерее, вдали от всего, что могло бы ее испортить. Как только их крылья теряют свою пыльцу, они больше не могут летать».

Гунтраму пришлось на миг закрыть глаза, чтобы снять напряжение. Его уловка удалась, и он надеялся, что Клаудия скоро вернется домой. Он знал Константина – тот обладал благородством, вопреки мнению Конрада. Он поедет в Вену и снова поговорит с ним, и на этот раз он надеялся, что бывший любовник прислушается к голосу разума.

– Ты сумасшедший или просто дурак? – взревел Конрад, когда Гунтрам вернул телефон князю, а Адольф выжидающе посмотрел на него.

– Клаудия должна быть дома к вечеру, Адольф. Репин отправит ее обратно. Будем надеяться, что он выполнит свою часть сделки, – сказал Гунтрам, решив игнорировать предстоящую отповедь Конрада. У него уже болела голова, и ему не нужна была еще и борьба.

– У меня нет слов, чтобы отблагодарить тебя, Гунтрам, – пробормотал, запинаясь, Адольф.

– Вам не за что меня благодарить. Ваша дочь вообще не должна была быть вовлечена в это. Сожалею, что мой бывший любовник причинил столько боли вам и вашей жене. Я уверен, что разрешу этот вопрос в ближайшее время.

– Неужели ты можешь быть таким дураком, Гунтрам! – еще громче прежнего заорал Конрад в своей неизмеримой ярости. Даже Роже и его авантюрам не удавалось рассердить его так, как это только что сделал Гунтрам. Конрад вылетел из комнаты, прежде чем потерять остатки самообладания и сделать то, о чем он мог бы пожалеть позже.

– Что ты предложил Репину, дитя мое? – спросил князь.

– Я встречусь с ним 6-го марта в Вене. Я мог выбирать место, но он упомянул что-то о тортах «Захер». Есть ли отель с таким названием?

– Да, перед Оперным театром, – ответил Адольф. – Гунтрам, ты не можешь пойти! Он преступник! Он может убить тебя!

– Давайте сначала посмотрим, вернется ли ваша дочь в целости и сохранности. Я пойду, так как дал ему слово. Мы должны остановить эту бессмыслицу. Что, если он пойдет против наших детей, когда они родятся?

– Гунтрам, его не остановишь разговорами. Он показал это сегодня, напав на мою внучку, – сказал старый Лёвенштайн. – Тебе придется оставить Грифона, чтобы решить проблему. У тебя есть наша благодарность и поддержка.

– Спасибо, но мы должны попробовать дипломатию еще раз. Должен быть способ достичь соглашения.

– Твое здоровье позволяет тебе так рисковать? – спросил князь.

– Я почувствую себя хуже, если не сделаю все, что в моих силах, для Клаудии. Вы позвоните мне, когда будут какие-то новости?

– Конечно, Гунтрам.

– Отправляйтесь к жене, Адольф, вы нужны ей, – улыбнулся Гунтрам, и мужчина лишь обнял его и сильно похлопал по спине, прежде чем покинуть столовую.

– Гунтрам, мы всегда будем в долгу перед тобой. У тебя не было причин быть таким великодушным к нам. Когда моя внучка вернется, пересмотри свое обещание этому преступнику. Мы защитим тебя со всем, что у нас есть.

– Мой князь, мы должны остановить это. Из-за меня уже два человека погибли в Риме. Человек, спасший мне жизнь в декабре прошлого года, был избит и серьезно пострадал. Сегодня это ваша внучка. Что будет дальше?

– Спокойной ночи, мой друг. Ты прекрасный Консорт. Будет честью видеть тебя в Совете, когда позволит твое здоровье.

– Я не хочу быть в Совете. Я всего лишь хочу ухаживать за детьми, быть с Конрадом и рисовать. Больше ничего.

*

Проводив старого аристократа до двери, Гунтрам понял, что ему придется встретиться лицом к лицу с другим тигром, который раздумывает в своем кабинете или замышляет что-то ужасное против Репина, его активов или партнеров. «Эта спираль ненависти и насилия никуда не приведет». Гунтрам медленно поднимался по лестнице, вынужденно держась за стены. Добравшись до второго этажа, он выдохся, и ему пришлось на пару минут присесть на один из стульев. Он не мог поверить, что Константин был настолько смелым, почти до идиотизма, чтобы бросить вызов простому базовому правилу гангстеров: никогда не трогать семьи. Не только Орден откроет на него охоту, но и его собственные люди, потому что это перебор. Какие гарантии можно получить от того, кто убивает ваших детей? «Это должно прекратиться, ради Константина, это должно прекратиться».

Он удрученно посмотрел на дверь своей старой спальни и вспомнил, как был испуган в первый день. Конрад оказался не таким, как он полагал, и он влюбился в него; Конрад спас его жизнь и собирался поделиться с ним своими детьми. «Как Константин мог подумать, что я хочу вернуться к нему? Я люблю Конрада, а его я никогда не любил. Сейчас я это понимаю». Он глубоко вдохнул, прежде чем встретиться с Конрадом, «в лице Hochmeister, потому что я бросил ему вызов перед двумя членами Совета. Он очень расстроен мной».

Гунтрам вошел в их комнаты и тихо постучал в дверь кабинета.

– Пожалуйста, Конрад, позволь мне войти.

– Убирайся.

«Отлично, дуется, как ребенок».

– Пожалуйста, любовь моя, дай мне объясниться. Я не знаю, сработает ли это вообще, но мы должны были попробовать.

– Гунтрам, уходи! У меня есть работа!

«Когда-нибудь тебе придется выйти оттуда».

– Как пожелаешь, Конрад. Я иду спать. Я чувствую, что очень устал. «Нет, я чувствую себя дерьмово, но не могу сказать об этом».

Гунтрам пересек гостиную и вошел в большую спальню, чтобы переодеться в пижаму, хотя было не позднее 9 вечера. Он принял душ, чтобы снять напряжение и болезненность в мышцах шеи, но горячая вода не помогла, так как он все больше беспокоился, до сих пор не получив звонка от Адольфа. Он переоделся в пижаму и скользнул под одеяло, попытался читать книгу, но слова казались бессмысленными. Его мобильный пискнул, в SMS было только: «Все в порядке. Спасибо. А.» Гунтрам испытал облегчение и соскочил с кровати, чтобы поделиться с Конрадом хорошими новостями. Он еще раз постучал в дверь, но получил в ответ лишь «убирайся!»

Очень поздно ночью все еще разъяренный Конрад длинными шагами ворвался в спальню лишь для того, чтобы найти пижаму под подушкой. Не глядя в сторону Гунтрама, он взял ее и развернулся, чтобы снова выйти из комнаты.