– Я начинаю нервничать в присутствии стольких незнакомых людей, – признался Гунтрам.

– Я тоже, но с годами забываешь, что они там. Пойдем со мной, я познакомлю тебя с некоторыми людьми, пока Клара не приковала тебя к столу и не начала делать на тебе деньги.

Через час после встречи с еще несколькими людьми Гунтрам был очень рад присесть рядом с молодой и привлекательной колумбийкой по имени Сесилия Риганти за стол с бумагами и карандашами и очередью из семи детей, готовых что-то попросить. Понимая, что никогда не сможет выполнить все просьбы, он предпочел усадить старших и заставить их рисовать самостоятельно, пока он рисует для младших, чтобы они могли раскрасить это.

– Вам удается держать их занятыми и спокойными. Хотите работать на нас? – рассмеялась Сесилия, говоря по-испански, к удивлению Гунтрама.

– Вы работаете в школе?

– Нет, я секретарь г-жи Гертруды фон Линторфф в Фонде. Я просматриваю бухгалтерию.

– Должно быть, трудно со всеми этими цифрами.

– Все в порядке. Нас четырнадцать, и мы проверяем друг за другом. Мы представляем наши результаты доктору фон Кляйсту. Хотите что-нибудь выпить? Очень холодно, а вы ничего не пили, с тех пор как пришли, – предложила она, заметив, насколько бледен и утомлен молодой человек. «Разве Фердинанд не говорил мне, что он серьезно болен? Что-то связанное с сердцем?»

– Не хочу оставлять детей одних.

– Я принесу. Чай?

– Да, пожалуйста, мисс Риганти.

Сесилия подошла к большому столу, чтобы выбрать фарфоровую чашку и чай, когда к ней обратилась Гертруда фон Кляйст.

– Сесилия, будь добра, посмотри, уходят ли Вайсманны. Я хотела бы поговорить с… – Гертруда притворилась, что на секунду задумалась.

– Маргарет Вайсманн о ее пожертвовании для проекта в Сальвадоре? – закончила Сесилия.

– Именно, спасибо, дорогая.

– Ах, я собиралась отнести чашку чая Гунтраму де Лилю. Я попрошу одного из официантов сделать это.

– Нет-нет, не теряй времени, поймай ее, прежде чем она направится в MSF (Medecins Sans Frontieres («Врачи без границ») – международная медицинская гуманитарная организация, оказывающая независимую помощь людям, чье выживание находится под угрозой из-за вооруженных конфликтов, эпидемий, недоедания, отсутствия помощи со стороны здравоохранения или во время стихийных бедствий и т. п. – Прим. пер.) или другую благотворительную организацию на телевидении. Я позабочусь о Гунтраме. Какой чай ты выбрала?

– По-моему, дарджилинг.

– Хорошо, теперь беги. Эта женщина стоит несколько миллионов, и я не хочу, чтобы еще одна сирота из страны третьего мира украла их у меня.

«Неудивительно, что Фердинанд называет ее ведьмой».

– Да, конечно, мадам фон Линторфф, – коротко ответила Сесилия и вышла из комнаты, оставив чай на столе.

«Пора избавиться от мелкого вредителя». Гертруда осторожно достала три маленьких белых таблетки, похожие по размеру на сахарин, и бросила их в другую чашку, добавив две ложки меда, чтобы заглушить горький вкус, положила чайный пакетик с ароматом яблока и корицы и залила его горячей водой. Она осторожно размешала чай, чтобы все хорошо соединилось. Взяв чашку изящными руками, она пошла в другую часть комнаты, где Фридрих Эльзассер беседовал с отцом Бруно. «Если я ему это дам, он может заподозрить что-то. Мне нужен кто-то другой».

– Тетя Гертруда! – маленькая девочка бесцеремонно потянула ее за платье. – Это я, Клаудия цу Лёвенштайн!

– Да, дорогая. Как поживаешь? Ты так выросла!

– Спасибо, тетя. Я сейчас в третьем классе.

– Не может быть! Ты выглядишь, как юная леди. Я думала, ты в пятом классе!

– Нет, тетя, это моя сестра Катерина.

– Не могла бы ты оказать мне услугу. Я тороплюсь, а отец Бруно все еще говорит, и не похоже, что скоро прервется. Не могла бы ты отдать эту чашку чая пожилому джентльмену рядом с ним и сказать ему, что этот чай Сесилия приготовила для Гунтрама, но вынуждена была уйти.

– Да, тетя Гертруда, – ответила девочка, радуясь быть полезной, особенно Гунтраму, который был так добр к ней. Держа чашку и блюдце с большой осторожностью, поскольку не желала пролить чай и прослыть неуклюжей, очень медленно и легко ступая, она подошла к отцу Бруно.

– Отец Бруно?

– Да, Клаудия? – прервал священник свою беседу с Фридрихом и другим мужчиной.

– Этот чай для Гунтрама.

– Я не Гунтрам, Клаудия, – ответил он, и девочка застыла, сжав чашку сильнее, чем прежде.

– Возможно, она не знает, где он. В последний раз, когда я его видел, он рисовал за одним из столов, – сказал Фридрих.

– Мисс Сесилия сказала, что это для него, но она должна была уйти.

– Хорошо, я отведу тебя к нему.

– Это слишком далеко, я боюсь, что уроню его, – призналась Клаудия смущенно.

– О, не волнуйся, я отнесу его за тебя, а потом ты сможешь отдать его ему, – любезно предложил Фридрих.

– Большое вам спасибо, сэр, – сказала она, с энтузиазмом передавая ему чашку, чуть не пролив горячую жидкость на мужчину.

Гунтрам был рад снова увидеть Клаудию и поблагодарил ее за чай, подтвердив, что Сесилия Риганти ушла за ним. Чтобы не обижать малышку, он сделал два глотка – но только два, потому что ненавидел мед в чае – и продолжил работать для младших детей, теперь с помощью Фридриха, который мог понять их гораздо лучше, чем он.

Примерно через тридцать минут Гунтрам почувствовал, что все вращается перед глазами, а грудь сдавило острой болью. Он попытался подавить это, но головокружение было непреодолимым.

– Фридрих, мне совсем нехорошо, не мог бы ты принести извинения от моего имени, и мы поедем домой? – слова давались ему с трудом, и Фридрих отметил, насколько бледен Гунтрам. Он быстро принес свои извинения и был вынужден помочь Гунтраму встать.

– Слишком много пунша, дитя? – пошутил он, чтобы снять нервное напряжение, потому что чувствовал, что с Гунтрамом что-то не так.

– Нет, я слопал несколько макарун. Сегодня вечером пропущу ужин.

– Сможешь дойти до машины? – спросил Фридрих, поддерживая шатающегося мальчика.

– Это фраза для паба, а не для церкви, – слабо улыбнулся Гунтрам и удивился тому, насколько слабее стал свет за столь короткое время.

– С тобой все в порядке, Гунтрам? – спросил Адольф цу Лёвенштайн, когда они проходили мимо него по пути к входной двери.

– Просто головокружение, не о чем беспокоиться.

– Я помогу тебе дойти до машины, Гунтрам, ты выглядишь нехорошо, – сказал Адольф, заметив, насколько бледен юноша и как он вынужденно прислонился к стене для опоры.

– Спасибо, Адольф.

Гунтраму удалось покинуть комнату самостоятельно, но он почти рухнул в фойе. Адольф оказался достаточно быстр, чтобы поймать его, а Фридрих бросился за Алексеем.

– Ты принимал свои таблетки? – спросил цу Лёвенштайн. – Выглядишь точно так же, как мой отец во время первого сердечного приступа.

– У меня нет боли или онемения. Должно быть, съел что-то.

– Ты пил шампанское или что-то еще? Алкоголь плохо сочетается с лекарствами для сердца.

– Нет, ничего, только немного чая и макаруны. Возможно, дело в них.

Алексей почти прибежал, не церемонясь проверил пульс Гунтрама и выругался по-русски.

– Очень быстрый и беспорядочный. В больницу!

– Все не так плохо. Я просто… – и Гунтрам, не договорив, рухнул прямо в руки русскому.

– Я позвоню в скорую помощь!

– Нет времени. Можете отвезти нас в клинику Хиршбаума? В десяти минутах отсюда.

– Конечно, дайте мне ключи от вашего автомобиля. Мой припаркован далеко. Это сердечный приступ?

– Не думаю, пока нет. Его пульс очень плох. Он ведь отлично справлялся!

– Отец говорил мне, что последняя неделя была для него очень напряженной, – сказал Адольф, открывая заднюю дверь автомобиля, чтобы Алексей мог забраться внутрь с Гунтрамом, а Фридрих занял пассажирское место спереди.

– Если бы дело было в этом, то это повлияло бы на него намного раньше, – пробормотал Алексей и решил взять под контроль повышенное кровяное давление, прежде чем оно нанесет реальный ущерб. – Мистер Эльзассер, у вас есть его таблетки? Дайте мне одну оранжевую, похожую на твердое желе.