- Мистер Поттер, – вновь спокойно заговорил Верховный судья, когда его голос перестал утопать и теряться в общей массе, – это был всего лишь стандартный вопрос, согласно общепринятой процедуре. Подобную клятву приносят все свидетели перед дачей показаний, – словно великовозрастному ребёнку, пояснял он, так что к Гарри закралось впечатление, что тот либо искусно издевается, всё ещё видя в нём неумёху-подростка, так глупо попавшегося тогда на уловку с нападением дементоров, либо этот старикашка уже сам не в своём уме. – Всем нам прекрасно известно обо всех Ваших заслугах и, уверяю Вас, никто не собирается ставить под сомнение Ваши способности! Что Вы, упаси Мерлин! – положа руку на сердце, сахарно заулыбался он, и это окончательно вывело Поттера из себя! – Но дело тут достаточно щекотливое, поэтому…

Однако Гарри уже не дал ему договорить, бесцеремонно прервав его на середине фразы и с вызовом глядя прямо в глаза:

- Почему это, господин Верховный судья?!

Бруствер недовольно поджал губы и, подавшись вперёд, тяжело облокотился на край кафедры, но Гарри уже несло, и он не мог остановить потоки скопившегося раздражения, полагаясь теперь только на интуицию и предчувствие, которые не раз его спасали в смертельной опасности. «К боггарту план!»

- Ответьте, прошу Вас, – напирал Поттер, но прежде чем кто-то успел открыть рот, продолжил сам: – Щекотливое дело только потому, что на скамье первые обвиняемые, у которых нашёлся свидетель защиты? Или потому, что подсудимыми оказались именно Малфои, которых вы всё это время считали истинными Пожирателями Смерти и торопитесь выписать каждому по несколько пожизненных сроков в Азкабане, без права обжалования приговора, или даже «поцелуй дементора»?!

Тут уж тихо охнули даже те, кто пришёл поддержать самого Гарри. Скитер хищно облизнула алые губки и, схватив своё Перо, сама застрочила что-то в блокноте. Да уж, сенсацию она уже авансом получит.

- Мистер Поттер, проявите, пожалуйста, больше уважение к суду, – оторопело начал было Верховный судья, косясь в сторону Министра и делая страшные глаза. – Мы ведь собрались сегодня здесь именно для того, чтобы восторжествовала справедливость и…

- Хватит! – мысленно послав всё к чёрту, Поттер стукнул кулаком по деревянной поверхности свидетельской кафедры. Мда уж, Дамблдор этого явно не одобрил бы... Но думать о старом учителе, Гарри сейчас вовсе не собирался.

- О какой справедливости Вы смеете говорить, господин Верховный судья?! – с пренебрежением произнёс он, обводя всю судебную коллегию обвиняющим и будто бы облачающим их продажные натуры, взглядом.

- Гарри! – это уже был дрожащий возглас не сдержавшейся Гермионы, сидевшей ближе всех к другу, в первом ряду справа.

Поттер даже ухом не повёл, лишь заговорил напористей и жёстче:

- Где была Ваша хвалёная справедливость, когда проходило МОЁ дисциплинарное слушание, во время которого я так же сидел здесь, на месте подсудимого?! Зачем, ответьте мне, на заседание по делу о «Незаконном использовании волшебства несовершеннолетними» необходимо было созывать Визенгамот в полном составе, да ещё и в зале «для особо опасных преступников»?! – очень убедительно произнёс Гарри, словно на глазах становясь ещё более мужественным и взрослым – настоящим Героем и победителем Второй Магической войны!

Теперь уже обвиняюще загудели зрители, поддерживая Поттера и приводя в полнейшее оцепенение и замешательство судей.

- Что же Вы молчите, многоуважаемые господа судьи?! А когда перед Вами сидел, закованный в цепи подросток, Вы были более разговорчивы… – осмелев, хмыкнул вслух Гарри. – Ладно, хорошо. Тогда скажу я! Если бы не Альбус Дамблдор, лишь по счастливому стечению обстоятельств, сумевший выступить в тот день в мою защиту, то, скорее всего, ВСЕ ВЫ, – он бесцеремонно указал пальцем в сторону ряда, заполненного фигурами в сливовых мантиях, – сейчас давно уже были бы мертвы или вынуждены были пресмыкаться перед Волан-де-Мортом, чтобы он пощадил Ваши подлые шкуры! Где была Ваша справедливость, которую Вы тычете в лицо всем и каждому, когда горстка детей и нескольких взрослых боролась и за Ваши жизни тоже на территории Хогвартса в ночь на второе мая этого года?!

В зале то и дело поддакивали и согласно трясли головами, но для Поттера было важным лишь то, что его слова достигли цели и его уже больше никто не перебивал.

- Где были все вы, когда эта женщина, – Гарри, не глядя, ткнул назад пальцем, – миссис Нарцисса Малфой, рискуя собственной жизнью и жизнью всей своей семьи, намеренно обманула Волан-де-Морта и тем самым спасла мою жизнь!? Одна женщина… – он интонационно акцентировал каждое слово и выдержал небольшую паузу, прежде чем вдохновенно продолжил: – Одна женщина, а не хотя бы один отряд специально обученных авроров, стала переломным моментом в ходе битвы и практически предрешила будущий исход всей многолетней войны, которую вы, достопочтеннейшие судьи, так упорно всегда не хотели замечать! И… Да! – улыбнулся Поттер. – Я во всеуслышание заявляю, что не намерен более молчать и абсолютно добровольно нахожусь здесь, в зале суда, чтобы засвидетельствовать невиновность обвиняемых Малфоев. К слову, Империус на меня не действует! И тому есть много свидетелей. И я очень надеюсь, что в этот раз справедливость восторжествует и, наконец, вернёт себе изначальный смысл!

Едва Гарри договорил, со своего места поднялся Кингсли Бруствер и, обводя тяжёлым взглядом всех собравшихся, добавил:

- А я на правах Верховного чародея прослежу за тем, чтобы так оно и было!

Практически выпав в осадок, никто из судей не сумел сказать поперёк ни слова. Все, кроме перешёптывающихся зрителей в верхних рядах, молча переваривали услышанное. Пожалуй, члены судейской коллегии впервые, с момента начала раздутой рекламной акции о предстоящих громких делах Пожирателей Смерти, пожалели, что сделали эти слушания достоянием общественности и допустили на них представителей прессы. И вновь лучше всех был слышен лишь скрежет Прытко-Пишущего пера, да наставления Риты Скитер, которые та торопливо давала колдофотографу «Ежедневного Пророка». Повернув голову в ту сторону, Гарри встретился глазами с совершенно обезумевшим от свалившегося на её перегидрольную голову счастья взглядом журналистки, но тут же неприязненно поморщился, когда его ослепила яркая вспышка колдокамеры. Обменявшись долгими репликами с коллегами, Верховный судья, наконец, подал голос:

- Хорошо. Мистер Поттер, а имеются ли у Вас какие-нибудь доказательства невиновности подсудимых или только голословные обвинения в нашей безучастности?

- Имеются, господин судья. И я давно готов предоставить их Вам на рассмотрение, а также воспоминания Северуса Снегга, – твёрдо заявил Гарри, и кто-то, не только среди зрителей в зале, заинтересованно охнул.

- Позвольте уточнить… – Верховный судья подался вперёд всем корпусом, чуть ли не ложась грудью на свою кафедру. – Вы сказали: «воспоминания Северуса Снегга»?

- Совершенно верно. Он лично отдал их мне, перед своей смертью, – зрители в зале взволнованно зашевелились, но Верховный судья не препятствовал этому, так как, похоже, сам был более чем удивлён этим словам Поттера.

- И я глубоко сожалею, – тем временем продолжал свою речь Гарри, – что вынужден делать это, вместо него. Я не сомневаюсь, что профессор Снегг смог бы пролить ещё больше света на это дело.

Вскоре его окружили сотрудники следственной группы и собрали все необходимые материалы, подтверждающие правдивость данного заявления. В общей сложности, после изучения предоставленных материалов, у свидетельской кафедры Гарри провёл не менее часа, без остановки и запинки отвечая на перекрёстный допрос судейской коллегии. И, выслушивая очередной каверзный вопрос, уже старался не допускать собственных эмоциональных срывов, как в самом начале слушания. Но, как ни странно, и причин, ранее способствовавших его резким ответам, тоже поубавилось. Гарри, будто бы сумел найти комфортную для себя «частоту», и теперь отвечал на всё почти расслабленно, словно просто вёл обычную беседу. Да и сами судьи заметно присмирели, после его обвиняющих и обличающих высказываний в их адрес. Так что напряжение в зале суда постепенно разрядилось, и остаток слушания прошёл на удивление ровно. В конце концов, Верховный судья поднялся из своего кресла и громко огласил: