//

Размышляя обо всём этом в течение лета, после возрождения Волан-де-Морта, и придя к определённым выводам, Гарри возвращался в Хогвартс без особого энтузиазма. Промариновав своего подопечного пару дней, директор, исчезнувший куда-то сразу после процедуры распределения первокурсников и приветственной речи, прислал Поттеру сообщение с приглашением зайти к нему вечером. Профессор Дамблдор выглядел необычайно бледным и казался даже немного больным, но всячески старался быть учтивым и радушным хозяином, как и всегда, в принципе. У них с Гарри состоялся долгий и очень серьёзный разговор. В нём директор, без всяких на то намёков и просьб со стороны своего ученика, обещал приложить все усилия к тому, чтобы постараться самостоятельно отыскать и уничтожить все оставшиеся крестражи, в которых Тёмный Лорд запечатал осколки своей души. В своей привычной, ласково-поучительной, манере Дамблдор вещал о том, что хотел бы подарить «своему мальчику» шанс, и дать возможность ещё хотя бы сколько-нибудь времени «побыть обычным ребёнком». И, как бы это предложение не грело Гарри сердце, оба они понимали, что обстоятельства всё равно не позволят Избранному надолго оставаться в стороне… Но Гарри был благодарен своему учителю и за это! Хвалёное гриффиндорское благородство побудило Поттера настоять на том, чтобы профессор Дамблдор держал его в курсе всех событий, и, по возможности, брал с собой или обращался за помощью при необходимости таковой. Гарри казалось, что, если они как можно скорее избавятся ото всех крестражей, то уничтожить последнюю частицу, в лице самого Волан-де-Морта, будет куда проще, а сам он, может быть, даже успеет ещё пожить нормальной жизнью, как и все подростки, без опаски быть «мишенью №1»! Может быть… Поразмыслив над словами Дамблдора, Поттер решил прислушаться к его советам: в свободное от встреч с ним время, он постарается забыть о собственной значимости во всей этой истории. Просто сделает всё, чтобы успеть насладиться хотя бы теми крупицами, проносящихся мимо лет озорного детства и бесшабашной юности, которые всё ещё будоражат его молодую кровь. Попробует хоть иногда быть…как все? Пожалуй, это лучшее из всего, что ему когда-либо советовал Дамблдор! Покинув кабинет директора, Гарри глубоко вдохнул и расплылся в широченной предвкушающей улыбке. Он по-новому, жадно смотрел на, окружавший его всё это время, волшебный мир и даже испытывал непередаваемое облегчение. Потому как до этого разговора, сам он никогда бы не посмел сбросить с собственных плеч даже малую толику этой «ноши». Глядя на своих самых близких друзей, Гарри испытывал искреннюю благодарность за все эти годы, когда они вставали с ним плечом к плечу, с волшебными палочками наготове и желанием помочь в любой ситуации. Но их зачастую чрезмерная опека и беспрестанные разговоры о Волан-де-Морте, начинали порядком докучать и порой, – чего уж душой кривить, – раздражать его. Гарри просто хотелось чего-то неизведанного, бодрящего и необычного… Чего-то, что помогло бы ему, пусть даже на короткие периоды времени, забыть обо всём на Свете. Просто побыть самим собой: без всей этой славы, излишних пересудов и многочисленных обязанностей всемирного Героя!

//

//* Проходили дни. Ночи. Школьные будни сменялись выходными. Отработки у профессора Снегга, на которые тот никогда не скупился, плавно перетекали в изнурительную практику по освоению Окклюменции. Директор Дамблдор либо отсутствовал, гоняясь по всему Свету за крестражами, либо просто сдержанно кивал или даже приподнимал свой кубок за завтраком, приветствуя юного гриффиндорца. И Гарри каждый раз при этом внутренне расслаблялся, мысленно вознося хвалу Мерлину: значит, у него всё ещё есть время побыть самим собой! Но вся его огромная проблема, как оказалось, состояла вовсе не в этом… Он, честно, пытался, старался изо всех сил, но тем самым только отдалялся от заветной цели. Будучи с младенчества больше прислугой, нежели обычным ребёнком, а с одиннадцати лет ещё и всемирно известной знаменитостью, вынужденной жить под прицелом колдокамер и непомерным грузом ответственности, Гарри, видимо, не просто забыл, а банально не имел ни малейшего понятия о том, что же это значило: быть самим собой!? И внезапно ему стало так грустно, что он осознал сей прискорбный факт именно сейчас, когда возможность, о которой он так долго мечтал, действительно появилась, а он не знает что же ему с ней делать… Друзья беспокоились, постоянно интересуясь: как он и что с ним происходит, а Гарри просто нечего было им ответить. Да и не хотел он признаваться в собственной беспомощности, в таком простецком для всех остальных вопросе, когда ВЕСЬ Магический мир в скором будущем ждал от него Великих свершений!

//

Но однажды, на сдвоенном со Слизерином уроке Трансфигурации, всё изменилось… Тогда Гарри Поттер ещё не осознал и даже не заметил всей значимости того дня. С виду незначительная, крохотная по вселенским меркам случайность, маленькая пакость, как неосторожный крик под «шапкой» заснеженных гор, дала толчок, и, не прицеливаясь, выстрелила точно в цель, сойдя на его жизнь настоящей лавиной! Никто бы даже не подумал, не мог представить, что «та случайность», как снежный ком, потянет за собой последующую судьбоносную череду событий. Видимо, того хотели сами Небеса! Профессор МакГонагалл рассадила учеников по своему усмотрению, чтобы те не отвлекались на праздную болтовню со своими сокурсниками, а со всей внимательностью и собранностью отнеслись к изучению нового, довольно сложного материала. Примерно в середине урока, в дверь класса кто-то постучал, и профессор МакГонагалл, дав задание ученикам, отлучилась. Гарри досталось место на первой во втором ряду парте на пару с какой-то слизеринкой, именем которой он даже не намерен был интересоваться. Как только преподаватель покинула класс, его вынужденная соседка тут же повернулась к гриффиндорцу спиной и начала о чём-то перешёптываться, судя по всему, со своей подругой, которую усадили в другом ряду с Невиллом Долгопупсом. Изучать заданный в учебнике параграф, у Поттера не было никакого желания, поэтому он стал озираться по сторонам, в надежде тоже найти себе собеседника. Как назло, Рона посадили с Грегори Гойлом в другом конце класса, а Гермиона, также оказавшаяся за несколько парт от него, не обращая ни на кого внимания, что-то быстро записывала в свой пергамент. Выяснив, что в доступной близости нет никого, с кем он вообще хотел бы разговаривать, Гарри расстроено съехал пониже на стуле и, лениво водя кончиком пера по губам, принялся подсчитывать трещинки на потолке. – Эй, По́ттер! – даже среди общего гама переговаривающихся учеников, гриффиндорец безошибочно идентифицировал того, кто с неподражаемым высокомерием всякий раз почти выплёвывал его фамилию. Повернув голову вправо, Гарри лишь получил подтверждение этому. Драко Малфой, тоже сидевший на первой парте, через ряд от него, в упор смотрел на своего давнего врага с вызовом и явным нетерпением.

- Чего тебе, Малфой? – буркнул Гарри, выпрямляясь на стуле и раздражённо отбрасывая в сторону своё перо.

Но неожиданно, вместо прямого ответа, слизеринец просто раскрыл свои ладони и, поднеся их к губам, с каким-то несвойственным ему трепетом, подул на белую бумажную фигурку. Мгновенно ожив, та встрепенулась и, учащённо взмахивая треугольными крылышками, полетела в направлении Поттера. Ошарашенно наблюдая за столь, не по-слизерински, нежными манипуляциями Малфоя, Гарри чуть не пропустил тот момент, когда невесомая фигурка, подлетев к адресату, стала спускаться на парту. Как-то автоматически раскрыв ладони, Поттер, тем не менее, бережно сомкнул вокруг послания пальцы, ощущая, как щекочут кожу маленькие, заострённые крылышки. Успокоившись в «клетке» его рук, фигурка замерла и завалилась на бок. Бросив быстрый взгляд на слизеринца, Гарри немного оторопело посмотрел на свои руки. Нарочито медленно разомкнув пальцы, он смог, наконец-то, разглядеть то, что представляло собой это послание. Небольшой белый бумажный журавлик горделиво державший маленькую голову на своей длинной, ровной шее, спокойно лежал на его ладони, опираясь на одно крыло. Первой мыслью Гарри почему-то было просто-напросто со всей дури сжать обратно пальцы, безжалостно раздавив эту бумажку, и, даже не читая, швырнуть её обратно в ухмыляющуюся, аристократическую рожу Малфоя. В конце концов, за все те издевательства над ним и его друзьями и те гадости, на которые слизеринец не скупился все предыдущие годы, тот вполне это заслужил! Но это маленькое, хрупкое, пусть даже неодушевлённое создание, показалось ему настолько неожиданно прекрасным, что в гриффиндорце просто не нашлось столько озлобленности, чтобы вот так, без малейших колебаний, уничтожить этого журавлика. Взявшее верх любопытство, побудило Поттера всё же прочесть содержимое. Зачем-то облизнув губы, он, наконец, развернул записку. На небольшом листе пергамента была простенько нарисована заколдованная, двигающаяся картинка, как в него, во время матча по квиддичу, со стороны слизеринских трибун летит бладжер и точным попаданием в голову сбивает с метлы. Какое-то время Гарри оторопело смотрел на своё, повторяющееся по кругу, падение, под аккомпанемент подленького и тихого хихиканья Малфоя. И, совершенно неожиданно для самого себя, нашёл эту картинку, и впрямь, довольно забавной! Весело засмеявшись, он повернулся к Драко вполоборота и, подняв вверх большой палец, спрятал записку в карман. Ничего не понимая, Малфой какое-то время изумлённо пялился на лохматого гриффиндурка. «Это что ещё за нафиг?!» – ошарашенно думал он, часто хлопая своими длинными ресницами. Удовлетворённый произведённым эффектом, Поттер развеселился уже по-настоящему и до конца урока отличное настроение и широченная улыбка, в причине которой он так никому из друзей не признался, не покидала его просветлевшего лица. Уже во время обеда в Большом зале, сидя в окружении однокурсников, Гарри необычно много смеялся и шутил. Он впервые за очень долгое время чувствовал, что не прикладывает к этому никаких усилий. И каково же было его искреннее удивление, когда он, случайно встретившись на краткий миг с изучающим взглядом серых глаз Слизеринского Принца, внезапно осознал, что своим прекрасным настроением обязан сегодняшней крохотной шалости, бумажному журавлику от – кто бы мог подумать!? – своего самого давнего врага – Драко Люциуса Малфоя! Конечно, если копнуть поглубже, то Гарри не так уж люто и ненавидел эту белобрысую язву. Да, проучил бы хорошенько и вымыл бы ядовитый рот Малфоя с мылом. Да, за некоторые поступки, даже не отказался бы хорошенько помять его холёное личико. Но, чтобы так яростно ненавидеть, как открыто это выражал сам слизеринец – нет, определённо нет. Такой сильной неприязни Поттер абсолютно точно к нему не испытывал. Пожалуй, если бы Малфой сам частенько не выставлялся и не лез на рожон, то не исключено, что Гарри вполне успешно удавалось бы и вовсе его не замечать. Но сегодня… Сегодня Малфой странным образом был, как никогда, кстати! И пусть Гарри ему никогда в этом не признается, но он был очень благодарен Драко за это незапланированное веселье. А ещё…его растрёпанную голову посетила абсолютно странная, совершенно безумная, мимолётная мысль, что уж кто-кто, а Слизеринский Принц не стал бы докучать ему постоянными советами и расспросами о планах Дамблдора, «Ордена Феникса» или даже Волан-де-Морта. Нееет! Их трогательное и довольно бурное «общение» всегда было зациклено исключительно друг на друге, взаимных издёвках и желании посильнее поддеть оппонента. Лениво потыкав вилкой остатки курицы в тарелке, Поттер вновь про себя усмехнулся и взлохматил свободной рукой волосы. Сыто прикрыв веки, он всё продолжал размышлять: как же так вышло, что сегодняшнее малюсенькое происшествие на уроке Трансфигурации так безоговорочно и поразительно быстро захватило все его мысли, меняя их направление? Причём, настолько кардинально и легко, что ему даже захотелось кое-что переосмыслить и взглянуть на происходящее, а возможно даже и на прошлое, абсолютно в другом ракурсе… Неспешно попивая тыквенный сок, Гарри периодически задумчиво косился в сторону слизеринского стола и впервые заинтересованно рассматривал, выделявшегося среди сокурсников, платинового блондина, который явно чувствовал все эти взгляды, но старательно делал вид, что очень увлечён россказнями своих приятелей. Несмотря на это, на душе у Гарри было приятно и, как-то неожиданно, по-особенному, тепло. Словно в спасательный круг, его мысли намертво вцепились в этот незначительный, появившийся практически из ниоткуда, повод отвлечься от осточертевших забот и тревог и потекли диаметрально в противоположном направлении. И он с неподдельным рвением и всем своим юношеским энтузиазмом ухватился за этот шанс – шанс побыть хоть чуточку другим! Немного взбалмошным, бесшабашным и непредсказуемым, как, к примеру, близнецы Уизли, а не действовать, согласно чьему-то там плану. В очередной раз поймав, тут же ускользнувший, взгляд Малфоя, Гарри вдруг задался непростым вопросом: «А что, если бы тогда...давным-давно…я…?». Но тут же нахмурившись, вновь мазнул взглядом по серьёзному лицу слизеринца и, потирая пальцами шрам на лбу, полностью погрузился в воспоминания… Тот самый день, день его 11-тилетия, стал самым счастливым в жизни маленького Гарри Поттера! Гарри… Несуразный… Одетый в какие-то поношенные, слишком большие для него, лохмотья… С торчащими во все стороны, непослушными волосами и сломанными на переносице, круглыми очками… Маленький, щуплый мальчик, с младенчества живший в чулане под лестницей – именно этот «просто Гарри» за один день приобрёл статус Национального Героя всего Магического мира, став, всеми уважаемым и почитаемым, Гарри Джеймсом Поттером, Мальчиком-который-выжил! И в последующие годы он воспринимал это как уже сложившийся факт, со всеми вытекающими из него последствиями. Но, видимо, сегодня был какой-то исключительный, можно даже сказать, во многом переломный день. Потому как именно сегодня, уже совсем не маленький мальчик, а юный волшебник, впервые за всю свою жизнь задумался: «А могло ли всё сложиться совершенно иначе?». Но в той, давно канувшей в лету реальности, Гарри, шагая рядом с полувеликаном Рубеусом Хагридом по Косому переулку, захлёбывался от абсолютного счастья, хоть и старался тщательно сдерживать это новое для себя чувство, повинуясь природной скромности. Он был безгранично рад тому, что его все замечали и теперь-то он, наконец, стал «кем-то значимым»! Если бы Гарри не был ослеплён тогда своим внутренним ликованием, что надолго избавился от гнёта ненавистной семейки Дурслей… Если бы он знал Мир, не ограниченный Тисовой улицей и домом № 4, и знал о других людях – волшебниках! – чтобы хоть чуточку лучше разбираться в них… Если бы смог тогда обуздать, вопящего в его генах, внутреннего гриффиндорца и не судить сгоряча по чужим словам… Если бы ему хоть кто-то вовремя объяснил, что склонность и стремление к геройству, порой приводит к потере бдительности, излишней опасности и постоянной уязвлённости, а порой и…к напрасной гибели дорогих и близких людей… Если бы мог знать, что в будущем ему потребуется нечто посерьёзнее хвалёного благородства и сострадания, чтобы не сдохнуть ненароком под прицелом волшебной палочки Пожирателей Смерти или самого Волан-де-Морта… Гарри пытался представить совершенно другую картину… Если бы он рос и воспитывался, как и большинство магов, в Волшебном мире и в полноценной, любящей его, семье. С рождения впитывал бы все магические законы и общался с такими же необычными детьми, как и он сам, а не донашивал бы за Дадликом вещи, и не опасался бы лишний раз высунуть нос из своего чулана... Если бы с детства был посвящён во все тайны и тонкости, главенствующей в Его Мире, Магии и наследия собственного рода… Если бы знал, что его ждёт отнюдь не лёгкое приключение, в котором ему пригодятся самые разнообразные, и порой не самые Светлые, заклинания… Если бы всё сложилось в его судьбе именно так, то стал бы тогда он совсем другим человеком к моменту получения письма из Хогвартса? Воспринимал бы своих новых знакомых иначе? Если бы у Гарри ТОГДА был шанс достоверно точно УЗНАТЬ ВСЁ это заранее и, усмирив свои первоначальные порывы защитить слабого и отстоять правое дело или что-то в этом духе…пусть даже на мгновение, но ОСТАНОВИТЬСЯ и тщательно всё взвесить, то… То, возможно, ТОГДА он бы крепко и без колебаний пожал в ответ руку Драко Малфоя и не стал бы спорить с Распределяющей шляпой, пророчившей ему Слизерин!? Возможно… Но нет же. Родительская кровь отважных гриффиндорцев толкнула непросвещённого Гарри вступить в неравный спор с собственной Судьбой, и вот во что в итоге всё это вылилось... Ужаснувшись от собственных мыслей и почувствовав, что горло странно сдавило спазмом, Поттер опустил на стол кубок с соком и подпёр голову рукой. Он вновь беззастенчиво уставился на слизеринский стол и в этот раз намеренно встретился глазами с Драко.