- Для дачи свидетельских показаний приглашается Герой Магической Британии, отмеченный за заслуги специальным орденом Мерлина Первой степени, мистер Гарри Поттер!
Глухой удар судейского молоточка прозвучал для Гарри, как удар тяжёлого молота. Во рту у него мгновенно стало суше, чем в пустыне, а ладони покрылись неприятной испариной. Стараясь не обращать внимания на близость, разинувших свои голодные пасти, дементоров, он стремительно вышел на ярко освещённый участок специального постамента. Однако, как только его глазам открылся весь зал, он не смог невольно не задержаться взглядом на трёх чёрных деревянных креслах, стоявших к нему высокими спинками так, что не видел лиц подсудимых Малфоев, прикованных к своим местам тяжёлыми магическими цепями. Желудок Гарри в то же мгновение свело, будто судорогой, а пульс запредельно подскочил от нахлынувшего волнения. Далее, до своего свидетельского места, он шёл медленно, почти неосознанно. Ведь он знал, что в одном из этих самых кресел сидел сейчас Его Драко. Драко! Всего в каких-то трёх-четырёх метрах. Гарри незаметно сглотнул и прикусил изнутри щёку, огромным усилием воли заставив себя смотреть только вперёд, туда, где расположились судьи Визенгамота и Министр магии. От нижней площадки, где располагались подсудимые, трёхсторонним амфитеатром возвышались закруглённые ряды кресел. На рядах справа и слева от кресел обвиняемых располагались зрители, а на центральном, к которому подсудимые сидели лицом – судебная коллегия. Судебный состав Визенгамота, насчитывавший около пятидесяти членов-старейшин и одновременно выполнявший роль парламента, был сплошь облачён в мантии сливового цвета с искусно вышитой буквой «В» на левой стороне груди. Все они, как один, внимательно смотрели на Гарри, так что того даже посетило неприятное чувство дежавю. Всё было почти так же, как и в тот раз, несколько лет назад, когда он сам сидел в кресле в центре этой площадки в роли подсудимого во время Дисциплинарного слушания по статье: «Незаконное использование волшебства несовершеннолетним»… Хотя, нет. Пожалуй, не всё. В прошлый раз, кроме судей и Дамблдора, зал был пуст. Теперь же Гарри самому, как и тогда Дамблдору, предстояло совершить ещё большее чудо и вызволить Малфоев из тюрьмы. Пробежав глазами по рядам, Гарри отметил, что хотя заседание и считалось официально открытым, но, как и обещал Бруствер, количество допущенных зрителей было значительно меньше, чем обычно, да и те оказались, в основном, хорошо знакомыми Гарри людьми, а из представителей прессы – только извечно приторно улыбающаяся Рита Скитер. Встретив настороженный взгляд Кингсли, Поттер отрывисто кивнул ему в знак приветствия и благодарности, а затем, решительно выдохнув, расправил плечи. Ещё Гарри немало и очень приятно удивило, что на одном из нижних зрительских рядов он заприметил сдержанные, но участливые лица Паркинсон и Забини; горящие глаза близнецов Уизли, которые теперь, после выздоровления Фрэда, радостно жались друг к дружке, видимо, постоянно; а также свою добрую лучшую подругу, бросившую все свои силы, чтобы сегодня он не «упал в грязь лицом». Улыбнувшись, Гермиона незаметно показала ему два поднятых вверх больших пальца, и губы Гарри дрогнули в ответ. На самом деле, он до сих пор до конца не понимал, как и почему Гермиона смогла так скоро смириться с нетрадиционностью его чувств к Драко и без изнурительных истерик и разочарованных вздохов, принять его таким, каков он есть. Однако вскоре проблеск нежности в облике Гарри сменила хмурая складка меж сведённых бровей, когда он осознал, что среди его друзей, решивших прийти сегодня и поддержать его желание выступить в защиту Малфоев, не было ещё одного, довольно важного для него человека и якобы «лучшего друга» – Рона. Иногда вспоминая какие-то их совместные счастливые дни, Гарри не переставал дивиться тому, насколько диаметрально противоположным образом Рон вёл себя, после окончания Второй Магической войны, проявляя себя каким-то озлобленным и истерично-ревнивым ребёнком, разом – и, по всей видимости, без сожалений – перечеркнувшим всё, что их связывало ранее. Так что Гарри всё чаще с сожалением допускал мысль, что, возможно, Рон…всегда был таким, а сам он, до поры, до времени, просто действительно не видел дальше собственного носа! Что ж…думал Гарри, судьба сама расставила всё и всех по своим местам. Тем более, что ему куда больше сейчас хотелось оглянуться назад, где – он затылком чувствовал взгляд трёх пар заинтересованных в его присутствии глаз! – сидел самый важный в его жизни человек! Так что Гарри отнюдь не собирался сейчас тратить душевные силы на «оплакивание» своей рухнувшей дружбы с Роном, а всецело сосредоточился на деле.
- Гарри Джеймс Поттер, – громко обратился к нему Верховный чародей Визенгамота, и он внутренне встрепенулся. – Подойдите, пожалуйста, ближе к кафедре.
В зале заседаний воцарилась тишина. Только Прытко-Пишущее перо Риты Скитер лихорадочно что-то строчило, мерзко скрипя и быстро бегая по строчкам откидного блокнота.
- Готовы ли Вы, – тем временем продолжал Верховный судья, – перед достопочтеннейшими членами Визенгамота и многоуважаемыми представителями высшей власти Магической Британии поклясться собственной Магией в том, что Ваше желание выступить со свидетельскими показаниями в защиту подсудимых Малфоев носит исключительно добровольный характер, и Вы обязываетесь говорить суду только правду и ничего, кроме правды?
Мышцы на спине Поттера напряглись, а по телу пробежала жаркая волна, поднимающегося из глубины души, возмущения. Он выше задрал подбородок, беспрестанно твердя себе, что эти напыщенные индюки вскоре «послетают» со своих насестов, и подавил мешающие сейчас эмоции силой воли. Крепко вцепившись в перила свидетельской кафедры, Гарри наградил судейскую коллегию долгим взглядом исподлобья и ответил с проскальзывающими нотками раздражения:
- Неужели Вам, многоуважаемые судьи, после завершения Второй Магической войны, всё ещё кажется, что кто-то способен навязать мне свою волю и принудить сегодня прийти сюда?! Право, это даже смешно!– хмыкнул он, краем глаза видя, как слизеринцы в первом ряду справа сотрясаются от беззвучного смеха, а Кингсли Бруствер, прикрыв ладонью глаза, с улыбкой качает головой. – Но я Вас уверяю, если даже Волан-де-Морту, – тут Гарри пришлось повысить голос, так как в зале слегка зашумели, видимо, всё ещё по старой привычке негодуя при звуках некогда запрещённого имени, – не удалось переманить меня на свою сторону, то вряд ли удастся хоть кому-то и в будущем!
Подобное заявление вызвало резонанс в рядах зрителей и судей. Зал пришёл в некое движение: зрители хихикали, согласно кивали словам Гарри и, даже удивлённо охая, переговаривались между собой. Кто-то из судебной коллегии недовольно возмущался вслух и предлагал удалить Поттера из зала за «Неуважение к суду», но большинство, видимо, опасаясь его нового высокого статуса, склонялось к тому, что торопиться с выводами всё же не стоит… Однако прежде, чем приглушённые разговоры переросли в обычный «базарный» галдёж, а Верховный судья стал яростно стучать церемониальным молотком по подставке, призывая собравшихся к порядку, до слуха Поттера долетел испуганный вздох Нарциссы Малфой за его спиной и лязганье оживших «по тревоге» магических цепей. Стиснув челюсти, Гарри на миг прикрыл глаза. Мерлин, чего ему стоило сейчас не оглянуться и не бросить на Драко хотя бы один – всего-то один единственный! – мимолётный взгляд! Всё его существо, пылая и вопя «во всё горло», требовало этого. Но Гарри и так был на пределе и твёрдо уверен, что даже этот единственный взгляд на любимого, закованного в цепи, разом может лишить его рассудка, а всплеск взбеленившейся Магии одним махом погубит всё, к чему он стремился и за что так отчаянно бился! К тому же Кингсли Бруствер (впрочем, равно как и Гермиона) выглядел крайне недовольным и всем своим видом показывал, что Гарри ни во что не ставит его труды. Поэтому, взяв себя в руки, он постарался смягчиться и действовать далее строго по намеченному плану.
