Дамблдор замолчал, не окончив свою мысль. Впрочем, её смысл и так был предельно ясен.
- Но будьте бдительны, Северус… Вы ведь и сами уже, наверное, поняли, что Волан-де-Морт догадывается, что палочка его не слушается так, как должно… И, следовательно, Вы понимаете, какими могут быть его дальнейшие действия и последствия?
- Да, – глухо согласился тот. – Я это понимаю.
Финеас Блэк осторожно кашлянул, вклиниваясь в их разговор.
- Простите, директор Снегг, – уважительно произнёс он, поднимая вверх указательный палец. – Я Вам ещё нужен? Или мне стоит вернуться на площадь Гриммо?
- Так вы говорите, что мисс Грейнджер собирается варить «Оборотное» зелье? – уточнил Снегг, надевая дорожную мантию.
- Да, директор. Эльф обещал разыскать для неё необходимые ингредиенты.
- Сложно, когда под рукой нет моих запасов, да, мисс Грейнджер?! – с довольной усмешкой пробормотал себе под нос Снегг, застёгиваясь на все пуговицы.
- Простите, Вы что-то сказали? – переспросил его Блэк.
- Возвращайтесь на Гриммо, мистер Найджелус, – уже громче ответил Снегг. – И сообщите эльфу, что нынче лучшие ингредиенты для всех типов зелий можно найти на углу домов 23 и 24 по Лейнстерн-Гарденс.
Финеас кивнул и исчез за краем своей портретной рамы. А молчавший до этого момента Дамблдор вдруг вскинул свою седовласую голову и удивлённо воззрился на Снегга:
- Северус, но эти дома уже много лет – только фасад?!
- Я знаю, – холодно ответил Снегг, оборачиваясь с порога. – Не беспокойтесь, Альбус. У меня есть план…
И вышел из комнаты. Чёрный дымчатый вихрь слизал все цвета и лица, а затем всё исчезло. Тяжело дыша, Гарри вынырнул из Омута памяти и оказался на ковре в том же кабинете: казалось, Снегг только что прикрыл за собой дверь… Вот она, наконец, вся правда. Ещё несколько долгих минут Гарри вглядывался в полупрозрачную, мерцающую субстанцию, которая равномерно вращалась по кругу в чаше Омута, призывая заглянуть в неё ещё раз, но Гарри понимал, что и так пробыл здесь слишком долго. Гарри, конечно, уже знал, что его задачей было спокойно идти в широко раскрытые объятия Смерти. Как знал и то, что по дороге он должен был разрушать последние связи Волан-де-Морта с жизнью, чтобы когда их пути снова пересекутся, и Гарри не поднимет палочку на свою защиту, конец наступил немедленно, и задача, которая осталась невыполненной в Годриковой Впадине, будет наконец-таки завершена: ни один из них не останется в живых, ни того, ни другого больше не будет на свете. Нужно отдать Дамблдору должное, думал Поттер, старый волшебник действительно старался помочь и выполнить своё последнее обещание: попытаться найти средство, чтобы после воскресить его. Но зелье, разработанное Дамблдором совместно с Николасом Фламелем, уже было потрачено на безуспешное возвращение к жизни Северуса Снегга, а Дары Смерти… Сработают ли они как надо? Если учесть, что Мантия-невидимка сейчас была далеко от своего владельца, а Воскрешающий камень и вовсе разрублен мечом Гриффиндора… Но Гарри всё равно открыл тайник за пустующим портретом Дамблдора и извлёк оттуда Воскрешающий камень – меч он счёл уже бесполезным в своей ситуации. Он чувствовал, как бешено бьётся о рёберную «клетку» сердце. Как странно, что под действием смертного страха оно колотится всё сильнее, мужественно поддерживая жизнь. В прошлый раз, когда он «падал» с метлы, оно казалось почти онемевшим… Но всё же ему придётся остановиться, и очень скоро. Его удары сочтены. Приложив к груди ладонь и ощущая под ней мощную траурную барабанную дробь своего сердца, Гарри постарался успокоиться. «Интересно, а по-настоящему умирать – больно»? Сколько раз он был на волосок от смерти, сколько раз только чудом умудрялся ускользнуть от неё – и ни разу не задумывался о ней самой. Даже когда в начале этого года он случайно узнал о том, что он – последний крестраж и Смерть уже практически приняла его в свои распростёртые объятия, появился Драко, который дерзко выдернул его из её когтистых лап! Драко дал ему то, что он уже и не чаял получить в этой жизни: вселил в его сердце новые, неизведанные до селе чувства; пробудил в его теле смелые, страстные побуждения к взаимной близости, которых можно было больше не стыдиться, потому как все они находили ещё более откровенный отклик в самом Малфое; и, наконец, вернули ему такое неуместное, но пылкое и отчаянное желание жить! Воля к жизни, взыгравшая в Гарри тогда, оказалась намного сильнее страха смерти. Однако ему и в голову не приходило уклониться от завершения своей невесёлой миссии и сбежать от Волан-де-Морта. Всё было кончено, Гарри это знал, и не сделанным оставалось только одно: смерть. Но Дамблдор отлично всё просчитал, когда «с дальним прицелом на будущее», всецело одобрил их зарождающиеся отношения с Драко… Ведь теперь Гарри знал ещё и то, что всё, что он делал было не только ради общего блага… Всё это было ради Драко. И отправляясь на смерть, Гарри не сомневался, что его последняя мысль будет именно о Нём. Только о Нём. Всегда. И даже несмотря на то, что в какой-то момент Драко поступился своими чувствами и выбрал, вместо него, свою семью… Гарри не собирался винить его за это. Он был благодарен и за то малое, что Драко успел ему подарить, пока они ещё были вместе… Гарри присел в директорское кресло, чувствуя, что пальцы его подрагивают, и попытался унять их нервную дрожь, хотя увидеть его здесь никто не мог: все портреты были до сих пор пусты. Он оглянулся, ища глазами настенные часы. Время, словно обезумев, будто ускорило свой бег, неумолимо приближая час финала. Тогда Гарри стал медленно подниматься и сразу почувствовал себя живым как никогда, с небывалой силой ощутил собственное живое тело. Почему он не замечал прежде, какое это чудо мозг, мускулы, колотящееся в груди сердце? И от всего этого ничего не останется… Гарри был убеждён, что действительно не боится смерти, но в то же время не мог отрицать, что, чем ближе она «подходила», тем острее становилось его восприятие окружающего мира, ценность собственной жизни и, игнорируемое прежде, ощущение самого себя в целом и в частном. Он дышал глубоко и медленно, стараясь досконально прочувствовать этот, казалось бы, незамысловатый процесс. И не мог надышаться. Рот и горло его были совершенно сухими, но и глаза странно тоже. Предательство Дамблдора – почти пустяк. Конечно, его план был шире. Гарри просто был раньше слишком глуп, чтобы это осознать, но теперь всё стало ясно. Теперь Гарри понимал, что жизни ему было отведено ровно столько, сколько требовалось на уничтожение всех крестражей. Дамблдор поручил ему уничтожать оставшиеся, и он послушно разрубил ещё одну нить, связывающую с жизнью не только Волан-де-Морта, но и его самого! Дамблдор знал и то, что Гарри не станет уклоняться, что он пойдёт до конца, несмотря на то, что это будет и его конец тоже. Ради этого мудрый старец и взял на себя когда-то труд познакомиться с мальчиком поближе… Дамблдор знал не хуже Волан-де-Морта, что Гарри не позволит другим умирать за себя, когда узнает, что в его власти это прекратить. И – какая горькая ирония! – всю лживость намерений Дамблдора раскусил только Северус Снегг – именно тот человек, от которого Гарри меньше всего ожидал какого-либо понимания или сочувствия! Но… Несмотря на досаду от слов и поступков старого волшебника, Гарри, в свойственной для себя манере всепрощения, заключил, что Дамблдор в какой-то степени всё же не хотел его смерти. А, возможно, даже терзался скрытыми муками совести, после своего разоблачения. Но не зря же он, в самом деле, уже будучи сильно больным, гонял с одного конца Света на другой, чтобы совместно с Николасом Фламелем впопыхах и второпях создать что-то абсолютно новое, инновационное – что-то, могло бы помочь спасти Гарри!? И пусть сваренное ими зелье, к сожалению, оказалось бессильным перед своей основной задачей, но Гарри не мог не признать, что Дамблдор хотя бы попытался что-то исправить. Образы Колина Криви и десятков учеников, лежащих мёртвыми в Большом зале, снова возникли перед его внутренним взором, и на мгновение у Гарри перехватило дыхание: смерть нетерпелива… Но, как бы там ни было, Дамблдор его переоценил. Гарри не выполнил свою задачу – змея всё ещё жива. Ещё один крестраж будет привязывать Волан-де-Морта к земле, даже после гибели Гарри. Конечно, он сильно облегчил задачу своему приемнику. Гарри вновь задался вопросом: кто бы мог это сделать? Рон и Гермиона, конечно, знают, что нужно… Поэтому Дамблдор и велел ему посвятить своих друзей в тайну крестражей – чтобы было кому продолжить его дело, если он слишком рано встретит свою истинную судьбу… Но сам Гарри почему-то до сих пор в этой роли представлял только Северуса Снегга. Будто его мозг упорно не хотел верить в несправедливую смерть зельевара, в которой он до последнего вздоха тоже будет винить себя. Ведь Снегг погиб, выгораживая именно его, чтобы Волан-де-Морт так и не узнал: кто же на самом деле является хозяином Бузинной палочки…
