Митири понимала, что говорить с ним всё же было предпочтительней, чем с теми же сильфидами. Её немного насторожило, что отец ушёл, оставив флейту. Это можно было понять как записку «я ненадолго», но Митири помнила, как позапрошлой зимой он оставлял такую записку. И вернулся только через полгода. А ей пришлось иметь дело с кланом Ральзвудов, одним из самых влиятельных семейств спрайтов Янтарной страны. Зато Хэнк Ральзвуд-младший, талантливый заклинатель со связями среди аборигенов, теперь работал с ними.

— Вы подумали насчёт приглашения? — спросила Митири у гоблина.

— Да, думаю, это будет полезный опыт, — ответил гоблин и развёл руками. — Всё равно пришлось нарушить привычный уклад.

Митири понимала, что её умения недостаточно для плетения сложного и красивого кружева. Тем не менее, рин-стражник перестал их замечать, хотя за секунду до этого гоблин и девочка казались ему заслуживающими особого внимания.

— А что говорит река? — спросила она, когда спина человека оказалась достаточно далеко.

— Мы можем ошибаться, феи могут ошибаться, а река лишь сохраняет и распространяет все эти мысли. В бытовых вопросах это полезно, а так…

— Вернёмся в мастерскую? — предложила Митири.

На досуге Митири наблюдала за младшими детьми из приюта, всё же иногда сила магов проявлялась в младенческом возрасте. На Неотоне такие дети, рождаясь у простых людей, гибли почти сразу, иногда забирая с собой мать, как только их оплетала сеть, а тело и разум ещё не могли этого вынести. И вот недавно одного из таких сгоревших заживо детей вынесла на берег Жемчужная река. Правда, той девочке было почти три года. Но наблюдать за ней приходилось попеременно нескольким магам, которым совсем не хотелось подрабатывать нянями. Но выбора у них не было.

Когда Митири рассказала отцу, тот без сомнений назвал имя подходящего родителя для такого опасного, прежде всего для самого себя, ребёнка. Вот только тому не придёт в голову прийти в приют.

— Представляю его радость, — Митири усмехнулась тогда. — Ему бы со своими заботами разобраться.

— Свои заботы никогда не уйдут, — заметил Бризарис в ответ.

— А если появятся другие дети с подобной силой?

— Найдём других родителей, — пожал плечами он. — Ты говорила с ней?

— Да, она очень сообразительная.

— Тогда расскажи ей, — Бризарис улыбнулся. — А дальше я сам.

Часовую мастерскую сложно назвать тихим местом. Часы измеряют время, но не влияют на него. Они могут выйти из строя, но от этого время никак не изменится. Оно движется плавно и непрерывно. Играют роль не рубежи, а каждый миг существования.

Митири принесла две кружки горячего шоколада, ободряюще улыбнувшись, передала одну гоблину и тоже села за стол. Он мог бы оградиться от звуков работающих механизмов звуконепроницаемым щитом, но не стал. Их ритм помогал разложить смятенные мысли по полочкам.

Серые — те же маги с Неотона, только выглядят иначе. Так что их появление вполне предсказуемо. Кто-то более искусен, кто-то менее. Это лишь означает, что для чародея вроде Зунла Сазжа найдется работа. Морок получился хорошим, не только человека бы ввёл в заблуждение, но и дикого зверя. Пусть это был лишь эпизод, ему не нравилась эта роль.

— Было бы хорошо, если бы случившееся в Жемчужном Замке тоже оказалось иллюзией, — вздохнул Зунл. — Когда я могу заглянуть домой?

— Папа говорит, вам лучше оставаться с нами, — ответила девочка. — Они говорят, есть кое-какое предчувствие, но мы не можем знать события наперёд.

— Угу, — вздохнул он. — Как там у этих путешественников? Нет предрешенного, но есть уже решенное.

Митири пожала плечами и отошла к рабочему столу, чтобы взять вязальный крючок, и покачала головой, переложив чёрный бархатный футляр с флейтой со столешницы в ящик.

— А я вот чувствую, что Этзель Дер под шумок приберёт к рукам Элатем!

— Это же гора! — Митири засмеялась. — В одиночку и не уследишь, кто на неё лазит.

— Он там организует какое-нибудь тайное общество, и к Истоку будет не попасть! — возмутился Зунл.

— Так вступите в это общество, — пожала плечами Митири, не видя в этом причин для беспокойства.

Зунл засмеялся, представив реакцию колдуна на подобную просьбу. Впрочем, вживую это наверняка будет куда интересней.

***

Даже себе он не мог объяснить, почему избегает появляться в Жемчужном Замке. Иначе как нехорошим предчувствием это состояние назвать было нельзя. Интуиция его редко подводила, но при этом ещё ни разу не уберегла от беды. События той ночи что-то прояснили, но не избавили от чувства досады.

Мог бы он что-то сделать, не останься наблюдателем? Впрочем, судя по усмешке над ухом, не совсем и наблюдателем. Он не стал спорить с сущностью, кольцом обернувшейся вокруг шеи, и телепортировался туда, где не было домов.

Пусть здесь не было проложено дорог, но каменистая земля была будто создана для быстрого бега. Ни сыпучего песка, ни высокой травы, ни болот. Крутой склон не был препятствием, лишь вызовом, который по силам одолеть.

Ему хотелось избежать встреч с кем бы то ни было и поразмыслить. Приходилось мириться с единственным, от кого нельзя убежать — с собой. В остальном — лишь земля под ногами, небо над головой и ветер в ушах. Надо было подумать о том, что произошло за последние несколько дней. А бег для него был самым надёжным способом упорядочить мысли.

— Прыгай! — прозвенел голос Соп, и она, вытянув медную голову из-под высокого воротника, вспыхнула, но он даже не ощутил жжения.

Вспышка пламени взмахом меча рассекла воздух. Сверху посыпался пепел. Земля уходила из-под ног. Он даже не понял, последовал ли предупреждению, но в следующий миг понял, что лежит на холодной земле, и в щёку ему впивается каменная крошка.

— Прости, мы припозднились, — сказала ему Соп.

— Где мы? — спросил он, ощущая на шее боль от ожога.

— Всё там же…

— Так почему же… Ох! — он схватился за голову, пытаясь подсчитать, сколько времени прошло. — Ты ведь не это имела в виду?

Стояли сумерки, красноватое солнце проглядывало сквозь тонкую тучу. Холод покалывал не защищённые перчатками пальцы. Змея спиралью из пламени зависла в воздухе вокруг него, но он не сразу ощутил исходящий от неё опаляющий жар.

— Так тоже можно, — пламя перестало обжигать.

Спокойствие Соп передалось и ему.

— Митири подумала, что я решил её проверить?

— Возможно, — Соп повернула голову к нему; глаза огненной змеи были тёмны, как ночь. — Она много чего могла подумать, за четыре-то месяца.

— Почти как в прошлый раз, — вздохнул Бризарис. — Но тогда была уважительная причина. А не мгновенное будущее…

— Зато в этот раз обошлось без серьёзных повреждений.

— Подумаешь, зубы, — понял, о чём она говорит, он.

Соп в ответ зашипела, а Бризарис вздохнул, надеясь, что змея не станет перечислять его неудачи. Внемля его мыслям, Соп отвернулась. Он двинулся вниз по склону. Озеро отражало горы и облака. Но движение на берегу нарушало безмятежность безлюдного места.

— Ты ведь сказала Митири, что с нами случилось? — уточнил Бризарис.

— Да. Мец еле отговорила её направиться прямиком сюда.

Бризарис не понимал, зачем она, говоря про себя, использует разные имена.

— Но ведь девушку ты сам назвал, — напомнила Соп. — А змеи постоянно спорили, кто первая, а кто шестая, но при этом шипели совершенно одинаково…

Она замолчала и погасла, обернувшись вокруг запястья незамкнутым металлическим браслетом с загнутыми с внешней стороны вверх и стороны краями.

Вереница напоминала караван с медленно бредущими людьми и вьючными животными. Но стоило ему приблизиться, как целостность восприятия куда-то пропала. Идущий по берегу караван состоял из камня и гальки. Всё это медленно двигалось вдоль озера, как бы пересыпаясь с одного места на другое. Ему даже показалось, что «оживают» каждый раз новые камни. Они поднимались и падали, создавая ощущение тяжёлых шагов.

А они не так уж были похожи на людей, как могло показаться вначале. Земля, подхваченная ураганом. И всё же он не мог отвести взгляда от каменной бури.