Похороны лорда Кейма и речь лорда Йоста произвели на живых столь неизгладимое впечатление, что с тех пор все лорды-по-заслугам завершали свой земной путь так же, как и жили — горели, а не гнили, предпочитая традиционному погребению экологически чистую и этически корректную кремацию. Они оставляли после себя не только дело, но и древо жизни — нет лучшего последнего пристанища для настоящего лорда, чем священный дуб. В каждом значимом европейском городе Корпорация покупала землю под рощи славы, где каждому из местных лордов выделялся участок, на котором их воспитанники после их смерти сажали в память о них дуб.

За очередным крутым поворотом показались высокие, в полтора человеческих роста, старинные чугунные ворота, левую створку которых украшала корона эрлов Кеймтона, а правую — логотип Корпорации.

В привратницкой у входа их встречал сам смотритель, старый почтенный лорд. Пенсия как награда за труды и стиль жизни существовала для тех, кто свои лучшие годы вынужден был потратить на чужое, а оттого изнуряющее и бессмысленное занятие, от которого на склоне лет имел полное право отдохнуть. Лорды-по-заслугам всю жизнь не работали, а играли в любимую игру, и в отдыхе они не нуждались, даже в весьма преклонном возрасте. Они просто меняли игру — передавали дело своей жизни в надёжные руки воспитанных самолично преемников, а сами предавались делам не столь великим, но не менее важным: благотворительности, волонтёрству, просвещению и прочей почётной и социально значимой деятельности. Лорд Брэдли, смотритель Кеймтон-Хауса, в прошлом возглавлявший Тринити-колледж Кембриджского университета, был страстным знатоком английской истории и сейчас на добровольных началах, вдобавок к своим основным обязанностям, проводил для «паломников» экскурсии по «святой обители».

Обменявшись со смотрителем приветствиями, лорд ван дер Меер представил ему Седрика и объяснил цель их визита.

— Мы первым делом к Дубу, — сказал он. — Поместье посмотрим после.

Смотритель кивнул, пропуская их внутрь.

— Тогда не буду вам мешать. Дорогу вы знаете.

Лорд ван дер Меер поблагодарил, и они с Седриком неспешным шагом направились по усаженной вековыми каштанами подъездной аллее к главной цели своего путешествия. Шли молча. Седрик, преисполнившись торжественности момента, ушёл в себя, настраиваясь на предстоящий обряд, а лорд, видимо, почувствовав это, не хотел ему мешать, а может, и сам нуждался в моральной подготовке не меньше. Чтобы унять волнение и не отвлекаться на мелкие суетные мысли, недостойные предстоящего ритуала, Седрик сосредоточился на пейзаже.

Сегодня всё было особенным — под стать событию. Утро, несмотря на раннее время, выдалось солнечное, яркое, бодряще-свежее. Птицы приветствовали радостным заливистым щебетом не только новый день, но и начало новой жизни Седрика. На бархатных изумрудных лужайках крохотными бриллиантами поблёскивали капельки утренней росы, суля избранному путнику несметные сокровища на его пути. И казалось, что даже солнце сегодня взошло исключительно для того, чтобы осветить ему дорогу к мечте. В воздухе пьяняще пахло свежескошенной травой — Седрика этот запах сводил с ума, уже ради него одного стоило переехать в Англию: в родных краях, в Гранд-Шампани, под палящим южным солнцем трава выгорала очень быстро, едва успев зазеленеть. Здесь же даже в конце августа она оставалась в полном соку.

— Это он, — негромко и с большим почтением, которое чувствовалось даже в таких скупых словах, нарушил сакральное молчание лорд ван дер Меер, кивая на мощное дерево на горизонте.

Седрик посмотрел в указанном направлении, и сердце его учащённо забилось. Да, это мог быть только он.

В прекрасном месте и в достойном облике возродился к жизни человек-легенда — прах великого лорда послужил удобрением великому дереву. Посреди открытой, светлой, безупречно ровной и ухоженной английской лужайки гордо возвышался черешчатый дуб, впитавший в себя лучшие качества своего «донора»: мощный, высокий, с крепким стройным стволом и широкой раскидистой кроной, он и сам походил на лорда. Рядом рос ещё один, высаженный тремя годами позже — дерево жизни лорда Йоста. Оба дуба разрослись, переплелись ветвями, и сейчас Седрику казалось, что это не ветер перебирает и шелестит матовой тёмно-зелёной листвой, а два великих и достойных человека продолжают начатую ещё при жизни тихую и неспешную беседу. Чуть поодаль, словно не желая мешать им, тянулись к небу сравнительно молодые и немногочисленные — пока — дубки — преданные последователи Великого лорда, которые и после смерти хранили ему верность. Только Верховные и особо заслуженные высшие лорды удостаивались подобной посмертной чести — права прорасти и «вернуться в строй» рядом с лордом Кеймом, как это было при жизни.

Они приблизились к Дубу. Лорд ван дер Меер остановился в сени ветвей, Седрик же подошёл к дубу вплотную, прикоснулся к стволу, осторожно провёл ладонью по шероховатой тёмной коре. Взгляд задержался на аккуратной табличке из бронзы, прикреплённой к одной из нижних ветвей: «В этом дубе с 3-го апреля 20.. года живёт и продолжает служить человечеству лорд по рождению и лорд по заслугам Кристиан Уильям Малкольм Кейм». Седрик прижался щекой к стволу, на мгновение прикрыл глаза, но тут же, устыдившись своей чрезмерной сентиментальности, отступил в сторону. Под каблуком что-то хрустнуло. Седрик, мельком взглянув под ноги, тут же отпрянул, будто наступил на ядовитую змею, а не на безобидный жёлудь. Видно, ужас, обуявший его от осознания своего непреднамеренного кощунства — из желудей с дуба лорда Кейма выращивали саженцы древ жизни для остальных лордов, а потому они были не менее святы, — слишком явно отобразился на лице Седрика, потому что лорд ван дер Меер тут же поспешил его успокоить: «Ничего страшного. Это первые жёлуди, слишком слабые и подпорченные вредителями, а потому непригодные для проращивания. Высевают только поздние, самые спелые, крупные и здоровые плоды». Седрик невольно улыбнулся — в Корпорации даже жёлуди проходили строгий отбор. От слов наставника у Седрика отлегло от сердца, но он всё же принялся подбирать неудавшихся «баронетов» и складывать их в небольшое, образованное корнями углубление рядом с дубом — собирая жёлуди, он собирался с духом.

Последний жёлудь увенчал импровизированную «братскую могилу». Седрик выпрямился. Пора. Дольше тянуть нельзя — лорд, чего доброго, ещё подумает, что он колеблется.

Воспитанник добровольно отдаёт себя в наставничество, потому и оммаж начинает он. Дух превалирует над материей, поэтому сначала, в первом оммаже, баронет отдаёт лорду себя и лишь во втором предлагает ему своё тело. Седрик подошёл к наставнику.

Лорд ван дер Меер стоял неподвижно. Бесстрастное лицо, гордо вскинутый подбородок, устремлённый в даль взгляд. Настоящий лорд, который носит свой титул по заслугам. Такому не зазорно покориться и в радость отдаться. Седрик, признавая верховенство наставника и обязуясь ему подчиняться, опустился перед ним на колено и протянул к нему сложенные ладони.

— Сим отдаю себя, мой лорд, — срывающимся от волнения голосом начал Седрик клятву воспитанника, заученную так, что он мог бы повторить её даже в беспамятстве, — под ваше покровительство и наставничество, дабы под вашим чутким и мудрым руководством стать настоящим мужчиной. Обязуюсь с должным тщанием, послушанием и прилежанием исполнять свои обязанности воспитанника и с честью носить титул баронета-по-заслугам. Клянусь сделать всё от меня зависящее, чтобы оправдать те честь и доверие, которые вы мне оказываете, соглашаясь стать моим наставником.