Лорд прибыл в полдень.
Был он очень хорош. Тридцать пять лет, как не преминула сообщить тётка. Идеальный возраст, цокала она языком: достаточно взрослый, чтобы крепко стоять на ногах, и достаточно молодой, чтобы солидное положение не стало его единственным преимуществом. Лорд привлёк бы внимание Седрика, даже если бы не был лордом. Высокий, худощавый, по-мужски статный и по-юношески подвижный, с непослушными песочными вихрами на голове и редкими бледными веснушками на носу, он пленял той особой притягательной красотой, которая всегда отличала людей незаурядных, какими бы внешне неброскими они ни были. Впрочем, не будь он лордом, он вряд ли выглядел бы так.
Лорды и лордессы все были хороши собой, как на подбор. Некоторые злые языки утверждали, что так оно и было: мол, внешняя красота — первый критерий, по которому лорды-по-заслугам выбирают себе воспитанников и преемников, а уж среди тех, кто вышел лицом и телом, проводится отбор умных и одарённых. В хвалёном прогрессивном двадцать втором веке, говорили злопыхатели, первичные инстинкты так же сильны, как и на заре человечества, и Корпорация этим умело пользуется. Им сложно было возразить — роскошный экстерьер был визитной карточкой Корпорации. И понятно почему: красивые и харизматичные умные властители мира всегда будут иметь гораздо больше влияния, чем просто умные. Но даже между собой злословы не были единодушны. Находились среди них и такие, кто утверждали, что всё намного проще и прозаичнее: пластическая хирургия творит чудеса, а лорды могут позволить себе её лучшие достижения. Ходили даже слухи, что Корпорация держит самые передовые разработки в этой отрасли медицины в строжайшем секрете — сугубо для личных нужд, так что «простые смертные» даже не догадываются, какие возможности предлагает она сегодня.
Седрик не верил ни тем, ни другим. Ему эти пересуды казались кощунством. Красота лордов была особого рода, какой не добиться искусственным путём, сколько прославленных визажистов, стилистов и пластиков ни старались бы. Эта красота шла от интеллекта, силы духа, уверенности в себе и осознания своего превосходства, заслуженного, к тому же. Так выглядел успех, и он же был тайным магическим ингредиентом. Уж в чём-чём, а в этом Седрик был уверен — у него был прекрасный пример перед глазами. Даже два — его отец и тётка, младшая сестра отца. Он видел их юношеские фотографии. Обычные подростки, ничем не примечательные — ни в ту ни в другую сторону: не уроды, но и кастинг в топ-модели тоже не прошли бы. И вот, четверть века спустя, тётка в свои сорок даст фору многим юным красоткам, а отец, старше её всего на пять лет, — подзаборный сорняк, который зачах, так и не распустившись в полную силу. Успех — лучшее удобрение и самое эффективное красотворное.
Мысли Седрика оседлали любимого конька и плавно покатили проторённой многолетними размышлениями колеёй.
Отец был единственным сыном в семье потомственного барона де Сен-Венана, и это решило судьбу — его и его сестры. Отец мечтал о карьере, тётка — о семье, но дед, заботясь о престиже и сохранности рода, решил иначе, и дети ослушаться не посмели. Отец продолжил род, а тётка — его славу.
Франция всегда очень рьяно защищала своё историческое наследие: сыры, вино, шампанское, архитектуру, язык, — а с недавних пор и самое ценное национальное достояние — генофонд. Опасаясь бума меритократии и вызванного им резкого падения рождаемости, французский парламент принял закон, согласно которому только один ребёнок в семье мог избрать путь лорда-по-заслугам, да и то при условии, что у него имеется ещё хотя бы один брат или сестра, которые согласны продолжить род. Поговаривали, что этот закон лоббировали представители самых старых и влиятельных французских семей, обеспокоенных пандемией карьеризма и бездетности среди собственных отпрысков.
Традиции в их кругу были очень сильны, но и с современными реалиями нельзя было не считаться. Полностью упразднить институт наследственности Корпорации до сих пор не удалось. Но она одержала другую, возможно, даже более важную победу — контроль над ключевыми постами и должностями в экономике, политике и науке, на которые назначались только несемейные и, главное, бездетные люди. Общественные роли уже полвека назад распределились так, как изначально задумывал лорд Кейм, легендарный основатель Корпорации: одни, наследники, поддерживали естественный порядок вещей — физическое воспроизведение и обеспечение жизнедеятельности человечества, а другие, меритократы, продвигали человечество вперёд. Одни рождали будущее, другие его создавали. Поэтому многие потомственные аристократы, не желая оставаться в арьергарде, играли на два фронта — заводили двоих детей, в идеале — мальчиков, будущее которых было определено и предрешено задолго до их рождения. Одного — как правило, старшего — ждали слава, успех и вершение судеб человечества. Уделом второго, младшего, было продолжение рода. «Сын на расплод», как метко прозвала их народная молва. Справедливости ради Седрик не забывал, что продолжатели рода, вместе с обязанностями перед семьёй, наследовали и всё отцовское состояние — лорды-по-заслугам, как то предписывал Статут Корпорации, должны были жить, как видно из самого титула, по заслугам, то есть исключительно на средства, заработанные собственным умом и способностями. Но, получив в распоряжение неограниченные возможности Корпорации, воспитанники и преемники лордов за рекордно короткие сроки делали карьеры и состояния и добивались богатства и положения, которые их наследным братьям даже не снились, — знания, информация и связи по-прежнему правили миром. Седрик с братом не были исключением.
Седрик не любил старшего брата. Брат был любимцем отца и — что гораздо важнее — баловнем тётки. В Корпорации, где красоту ценили наравне с умом, Амели де Сен-Венан пользовалась немалым влиянием — она была лордессой-по-заслугам и креативным директором модного дома «Бьёрн Хёдегард». «Бьёрн Хёдегард» одевал корпоративную элиту. Что в следующем сезоне будет украшать цветник Корпорации, определяла Амели де Сен-Венан. Однако за свою власть и влияние она, как и все остальные лорды-по-заслугам, платила безбрачием и бездетностью. Но от родительских инстинктов, в отличие от семьи, отказаться было намного сложнее, и все свои нерастраченные материнские чувства лордесса направила на старшего племянника. Отцу это было только на руку — уж Амели наверняка обеспечит их общему любимцу местечко под солнцем.
Амели не подвела. Хотя Париж уже давно потерял своё звание мировой столицы моды, сама мода настолько прочно укоренилась во французском национальном сознании, что любой причастный к ней автоматически становился во Франции видной персоной, а такие, как Амели де Сен-Венан, — и вовсе культовой фигурой. А если дом моды при этом ещё и находился в Гамбурге, имел вековую историю и входил в альянс с Корпорацией… В общем, тётка в родных краях — и особенно в семейном кругу — слыла небожительницей. И когда такая легендарная личность обращается к вам с просьбой о «небольшом одолжении», очень сложно устоять. Лорд Бетанкур и не устоял.
Но полгода назад Этьен лишился с таким трудом добытого наставника. Открыто о причине в доме не говорили, но Седрик и сам догадался — наставник брата стал импотентом. Насколько Седрик понял, Этьен предлагал ему договор молчания, лишь бы дотянуть оставшиеся три года наставничества, после которых он мог ходатайствовать о вступлении в Корпорацию, а оттуда к вожделенному званию лорда-по-заслугам рукой подать, но лорд Бетанкур, в силу своей чрезмерной щепетильности, отказался от исполнения обязанностей наставника. Седрик увидел в этом свой шанс и, едва ему исполнилось шестнадцать, подал тайком прошение о наставничестве, пройдя предварительно сложнейший психологический тест, разработанный специально для этих целей знаменитым психологом Тило Вальдорффом. С тех пор прошло полгода, но никакого ответа он не получил. Сначала Седрик воспринимал отсутствие известий спокойно — при том количестве соискателей, которые осаждали Корпорацию, смешно и глупо было бы надеяться на мгновенный ответ. Зато сегодня в поместье внезапно объявился новый кандидат в наставники братца, да не сам, а с тёткой. Ну, тут Седрику сразу всё стало ясно: опять тётя Амели приложила свою холёную цепкую ручку — позаботилась о нивелировании его заявки и замолвила словечко за своего любимчика.
