— Баронет… — лорд неспешно подходит к нему и, присев рядом на подлокотник кресла, обнимает его за плечи. — Вы ничего не хотите мне рассказать?

— О чём, мой лорд? — Седрик от неожиданности прикрывает глаза, в висках бурлит, язык не слушается, — он и сам теперь не уверен, задал он этот — риторический — вопрос в голос или же мысленно.

— О том, что с вами происходит. — Ответ лорда свидетельствует в пользу первого варианта, но с другой стороны… лорду уже давно без надобности слышать его вопрос, чтобы на него ответить. И уж тем более ему не нужны ответы Седрика, чтобы понять, что с ним происходит. Лорд спрашивает не потому, что желает узнать ответ. Он спрашивает, чтобы дать ему повод выговориться.

— Баронет… — лорд вздыхает и отнимает руку. — Мне тоже когда-то — полжизни назад — было восемнадцать. Со всеми сопутствующими… осложнениями, свойственными этому переломному возрасту. — Худая холёная рука лорда описывает неопределённую дугу в воздухе. — Я, представьте себе, имею кое-какое представление о том, над чем ни вы, ни я не властны. — Лорд подносит к глазам свой бокал, на донышке которого плещется недопитое виски, и принимается внимательно что-то в нём высматривать. — И раз уж я есть ваш наставник, «и в горе, и в радости», — продолжает он, оторвавшись от созерцания, — я считаю своим долгом помочь вам с этим справиться.

Седрик сидит, затаив дыхание, да лорд, похоже, и не ждёт ответа.

— Я не требую, чтобы вы назвали мне имя… — «Потому что вы и так его знаете», — мысленно доканчивает Седрик. — И, тем более, не стану сам «наводить справки». — «Потому что „справка“ сама приходит к вам на дом», — так же мысленно продолжает Седрик. — Я даже пойму и приму, если вы… — голос лорда едва заметно меняется, всего на мгновение, так что Седрик даже не уверен, не показалось ли это ему, — не захотите больше приходить ко мне ночью. Я просто хочу, чтобы вы знали. Я ваш наставник, я давал клятву, и вы всегда можете рассчитывать на меня и мою поддержку. Разумеется, — тут же поправляется он — видимо, из опасения скатиться в пафос, — это относится только к форс-мажору, который, без сомнения, имеет сейчас место. Я уверен, что вам хватит интеллекта отличить форс-мажор от минутной слабости, к которой я как наставник должен — и буду! — относиться с такой же нетерпимостью и беспощадностью, с каким терпением и пониманием отношусь сейчас к форс-мажору.

— Спасибо. — Ответ выходит скупым и сиплым, но Седрик уверен, что лорд всё поймёт правильно, даже — и особенно! — то, что он хотел, но не сказал и вряд ли когда-либо скажет.

Лорд вопросительно протягивает ему свой недопитый бокал. Седрик с благодарностью его принимает и опрокидывает залпом.

— Спасибо, — повторяет он с чувством и, уже глядя лорду в глаза, твёрдо добавляет: — Я рад, что вы мой наставник. И буду ещё больше рад, если вы — несмотря на «форс-мажор» — не станете закрывать для меня дверь своей спальни.

Лорд смеётся и взъерошивает ему волосы на затылке.

— Обещаю, — говорит он, и в его тёплых подусталых глазах появляются такие дорогие Седрику смешинки. — Заходите, когда будет желание.

Лорд встаёт.

— Ловлю вас на слове, мой лорд. — Седрик поднимается вслед за ним. — Сейчас.

Его переполняет такое облегчение и благодарность, что, кажется, он сейчас просто взлетит. Лорд чувствует это, подхватывает его под локоть, «заземляет», и Седрик, прежде чем последняя мысль улетучивается, как гелиевый шарик, из его головы, успевает осознать, какое это счастье — наличие наставника, которому слова и объяснения не нужны. В эту ночь каждый из них отдаётся «своему», но при этом они едины, как никогда до этого.

***

Марк подъехал к Седрику под вечер. Открыл лорд ван дер Меер — он даже после переезда в Гамбург избегал личной живой прислуги и при первой же возможности, то есть когда рядом не было Седрика, старался облагодетельствовать Хендрика внеочередным выходным. Самодельная примета Марка не подвела.

— А Седрика нет, — сказал лорд. — Он только к семи вернётся.

— А… можно, я подожду тогда?

— Конечно. — Лорд посторонился, пропуская его в дом. — Проходите, баронет.

Марк проследовал в просторный зал, отделённый от совмещённой с кухней столовой длинной барной стойкой из белого каррарского мрамора.

— Располагайтесь. — Лорд широким жестом обвёл диваны в центре гостиной. Марк с заторможенной грацией взобрался на барный стул. — Выпьете что-нибудь? Марк вяло попросил кофе, который лорд тут же сварил с проворностью заправского баристы.

— Но я, к сожалению, не смогу уделить вам внимания, — сказал он, подвигая гостю чашку. — Пора готовить ужин.

— Вы… сами готовите?! — услышанное было настолько невероятно, что Марка на мгновение выбило из его непроницаемого апатичного кокона.

— Ну, это громко сказано, — рассмеялся лорд, громыхая кастрюлями в глубине кухни, и неожиданно смутился: — Но да, случается. Как говорил незабвенный лорд Вальберг, мужчина за плитой — это эротично.

— С ним сложно не согласиться, — отозвался Марк, поигрывая ложечкой в чашке и внимательно наблюдая из-под опущенных ресниц за слаженными действиями лорда.

— А коли так, — отозвался тот, доставая из шкафчика пакет картошки, — то давайте помогайте, баронет.

Марк тут же соскользнул с барного стула, словно только и ждал приглашения.

— Только я… ничего не умею.

— Не беда. Будучи наставником, я привык к девственным подопечным.

В воздухе повисла неловкость. Марк поспешил сменить тему.

— Что готовим? — спросил он, но особого интереса в его голосе не слышалось.

— Стамппот! — гордо возвестил лорд и в ответ на недоуменный вопрос в глазах Марка сказал: — Старинное голландское национальное блюдо. Я вчера проспорил Седрику.

Лорд вручил Марку нож для чистки овощей, но, заметив, как у того дрожат руки, тут же сжалился и велел доставать из холодильника грюнколь.

— Такие зелёные капустные листья, — тут же пояснил он, предваряя вопрос «поварёнка», и, окинув взглядом замысловатую рубашку Марка, добавил: — Кружевные.

Лорд споро чистил картошку и лук, Марк с отсутствующим видом мыл капусту. Тугая струя воды разбивалась о тугие капустные листья, брызги летели во все стороны.

— У вас всё в порядке, баронет? — лорд выключил воду и внимательно посмотрел на Марка. Марк догадывался, как сейчас выглядит: лицо бледное, какое-либо выражение на нём отсутствует, а глаза неестественно блестят.

— Да, конечно, — быстро ответил он, отводя взгляд.

Лорд пожал плечами и вернулся к прерванной работе. Марк с неприкаянным видом торчал рядом, наблюдая за его спорыми ловкими действиями. Лорд тем временем порезал картошку на четвертинки, мелко порубил капустные листья, сложил слоями в кастрюлю, посолил, залил водой и поставил на плиту.

— А это… долго готовится? — спросил Марк. Мыслями он был далеко — там, куда собирался, — не только язык, всё тело одеревенело и плохо слушалось. Холод бил изнутри и дрожью прорывался наружу. Раздобыть хоть немного живого тепла было жизненно необходимо.

— С учётом закипания — полчаса, — ответил лорд.

— Тогда у нас… есть время. — Марк резким отчаянным движением головы откинул назад волосы, закрывавшие половину лица, облизнулся и, положив лорду руку на грудь, медленно провёл по ней раскрытой ладонью. Лорд вздохнул и так же решительно её убрал. Марк отвёл взгляд и опустил голову.

— Я вам противен, да? — еле слышно спросил он.

— Если бы вы были мне противны, вы бы здесь сейчас не стояли, баронет.

— Тогда что? — в голосе Марка зазвучало ожесточение. — Неужели он лучше меня?

— Вопрос не в том, кто лучше, а в том, что правильно.

— Пожалуйста… — голос Марка дрожал. — Мне это… надо.

— Тебе не это надо.

— Простите. — Марк попытался отстраниться, но лорд притянул его за плечи к себе. — Я… устал. Запутался…

Лорд ничего не ответил, просто положил ему руку на голову, запустил пальцы в волосы и принялся рассеянно перебирать смоляные шелковистые пряди. То ли этот интимный жест, то ли рвавший все шаблоны внезапный переход на «ты», то ли неожиданное сочувствие в голосе лорда было всему виной, но Марка внезапно прорвало. Слёзы текли непрерывным потоком, тело Марка содрогалось. Лорд обнимал его одной рукой за плечи, а другой прижимал к себе и поглаживал по спине, тихо приговаривая: