Видно, лицо Седрика слишком уж явно выражало его детский незамутнённый восторг, потому что лорд, прежде чем приземлиться, сделал несколько дополнительных кругов над Корпорацией, давая ему возможность полюбоваться видом центра города и самой Корпорации с высоты птичьего полёта. Осталась позади мерцающая гладь гамбургской гавани, утыканная белоснежными океанскими лайнерами и гигантскими яхтами, напоминавшими с высоты бумажные кораблики, проплыла внизу подсвеченная городская ратуша, а впереди уже манили залитые огнями берега Внутреннего Альстера. Но все эти старые добрые гамбургские достопримечательности затмевали монолитные прозрачные небоскрёбы штаб-квартиры Корпорации — в вечерних сумерках и с умелой подсветкой они казались парящими в воздухе инопланетными кораблями, опережающими своё время как минимум на столетие.
Толком рассмотреть Корпорацию с земли не удалось — на стоянке уже поджидал присланный лордом Коэном аэромобиль, в считаные минуты домчавший их в расположенный на берегу Внешнего Альстера живописный идиллический Харвестехуде — излюбленное место жительства корпоративной элиты ещё со времён лорда Кейма, — в котором находился и дом лорда Коэна.
***
Встречал их сам хозяин, уже знакомый Седрику по лондонскому «Merit Club», со своим подопечным, в котором Седрик с изумлением узнал Марка. Седрик обрадовался Марку как старому знакомому, хотя после их первой встречи и знакомства в мальчишеской они ни разу больше не виделись. Седрик слышал о неприятностях Марка, равно как и о том, что после потери наставника он вернулся домой в Швейцарию. Поначалу Седрик пытался разузнать о его делах у общих знакомых, но, так и не добившись ни от кого чего-либо внятного, сдался. Тем более что программа второго года наставничества была ещё более интенсивной, чем первого, и времени ни на что другое не оставляла. Тем неожиданней, а оттого приятней было видеть сейчас Марка — такого же беззаботного, весёлого и вызывающе красивого, как в тот злосчастный вечер, — словно и не было никакого скандала, отголоски которого не стихли до сих пор. Несмотря на серьёзное «должностное преступление», он заслуживал своего «повышения» до воспитанника старшего советника. Седрик был уверен, что такой ослепительный и гордый красавчик не то что не вспомнит о нём, а даже не заметит его, и был немало обрадован и польщён, когда Марк, с обаятельной неповторимой улыбкой перебив лорда ван дер Меера, попытавшегося было представить ему своего подопечного, сказал:
— Мы уже знакомы. Ты ведь Седрик, да?
— Он самый, — улыбнулся Седрик, пожимая протянутую руку. Надо же — даже имя запомнил! Было приятно.
Лорды, убедившись, что их воспитанники и без них найдут общий язык, повернулись друг к другу и сердечно, как братья, обнялись.
— Как добрались? — Лорд Коэн явно намекал на организованный им VIP-приём в аэропорту, за который лорд ван дер Меер не удосужился его поблагодарить. Седрику стало неловко.
— Твоими стараниями — мгновенно, — ухмыльнулся лорд ван дер Меер, но тут же посерьёзнел: — Спасибо, конечно, но VIP был лишним. Преждевременно это. Привлекает ненужное внимание и, как следствие, разговоры.
— Пустяки, — отмахнулся лорд Коэн. — Имею право. А ты мой гость.
Их прервал чопорный дворецкий, доложивший о прибытии ещё одного гостя. Им оказался лорд Мюррэй, президент американского представительства Корпорации, со своим воспитанником — Теренсом, как тут же стало известно после знакомства. Видимо, больше никого не ждали, потому что хозяин тут же пригласил всех к столу.
Чтобы подчеркнуть дружеско-неформальный характер встречи, лорд Коэн отказался от помощи слуг и сам обслуживал гостей за ужином. Ужинали в приятной и расслабленной обстановке, и всё же атмосфера за столом была неуловимо сдержанная. Седрик уже достаточно долго вращался в корпоративном обществе, чтобы понимать причину. В присутствии подопечных лорды блюли лицо и авторитет и вольностей, даже во время приватных дружеских посиделок, как сейчас, себе не позволяли. Как обычно во время подобных смешанных сборищ, Седрика не покидало ощущение, что лорды взвешивают каждое выражение на предмет соответствия рейтингу «baronet-free». Баронеты в подобной обстановке тоже заражались подозрительностью и тщательно подбирали слова, которые собирались сказать в присутствии наставника и посторонних лордов. Наверное, в этом изначальном неравенстве и коренился тот феномен, что лорды, едва оказавшись в компании себе подобных, тут же норовили уединиться в своём кругу равных, к которому баронеты, разумеется, не допускались. Сегодняшний вечер не стал исключением. После общего ужина лорды распрощались со своими подопечными — «Только не ложитесь спать — наш с вами досуг ещё не закончен» — и поспешили в домашний аналог клубной «лордовской половины».
Была всего половина одиннадцатого, баронеты, разумеется, спать не собирались и тут же спонтанно созрели для собственного «мальчишника». Марк на правах хозяина занялся организацией.
— Если нас не позвали, — сказал он, когда гости вольготно расположились на ярких разноцветных креслах-мешках в его комнате, — значит, нам нежелательно видеть, чем занимаются наши почтенные наставники в наше отсутствие. Да мы и так догадываемся, что статус лорда гарантирует своему обладателю кое-какие бонусы и помимо общеизвестных. Верно, парни? А чтобы не быть голословным… — Марк выдержал красноречивую паузу и, достав из кармана маленький прозрачный пакетик, бросил с довольным видом на низкий передвижной столик с кислотно-оранжевой стеклопластиковой столешницей под стать креслам.
Седрик никогда не видел — не говоря уже о том, чтобы пробовать, — но сразу понял, что это: легендарный «порошок», как его называли на корпоративном сленге, хотя баронеты — чтобы отмежеваться от лордов и подчеркнуть независимость своей субкультуры — предпочитали называть его «котиком». Поговаривали, что это средство изобрели в тайных химических лабораториях Корпорации для стареющих лордов, которые, несмотря на возраст, горели рвением продолжать свою доблестную службу на ниве воспитания молодёжи и при этом желали восхищать своих юных подопечных не только умом и характером. «Порошок» позволял существенно пополнить запасы «пороха» в истощившихся «пороховницах» лордов. «В сорок пять лорд баронет опять», — говорили о таких в Корпорации.
Теренс присвистнул.
— Нехило. Откуда такое богатство? И главное, лорд Коэн в курсе?
Марк хохотнул.
— Очень надеюсь, что нет. Потому что у него я этим добром и разжился. Полгода по крупице собирал, чтобы он не заметил.
Теренс ухмыльнулся.
— И принимаешь тоже… по крупице? Чтобы он действия не заметил?
Марк пнул его носком ботинка.
— Я ещё не пробовал. Всё ждал подходящего случая. И компании. Думаю, сейчас как раз идеальный момент. Что скажете, парни?
— Не думаю, что это хорошая идея, — с сомнением сказал Седрик. — Вряд ли лорды ничего не заметят…
— Да ладно, — нетерпеливо отмахнулся Теренс. — Они сами не лучше будут. Уж мне случалось видеть своего в таком состоянии, что он меня не узнавал.
— Насколько я знаю, у них с этим очень строго, — не унимался Седрик.
— У них с нами очень строго, — отозвался Марк, сосредоточенно разделяя содержимое пакетика на три равные части. — А между собой у них гораздо больше понимания и снисхождения.
— А что… — Теренс замялся. — Твой без этого уже не может?
— Мочь и мочь столько, сколько надо мне, — усмехнулся Марк, — это разные вещи. Мне восемнадцать, ему сорок пять. Лорд Коэн умный — всё понимает, и понимает правильно: мне это надо, и мне, — Марк украдкой бросил взгляд на своё отражение в зеркальной столешнице, — не составит труда добрать это на стороне, если я не получу это от него.
Седрик лишь мысленно хмыкнул. Марк неисправим. Ему, после всего случившегося-то, держаться бы за своего наставника руками, ногами и прочими частями тела. А он опять за своё. Такому всё нипочём. Впрочем, чему тут удивляться — ещё лорд Кейм говорил: «Мы правим миром, а нами правит красота».
