— Шампанского всем! — вскинул руку Верховный лорд. Его распоряжение было тут же исполнено, и обстановка, напряжённая внезапным высоким визитом, тут же разрядилась. Парни радостно загалдели — они все были здесь «при исполнении» и в меру сил и способностей приступили к «налаживанию связей» с высшими лордами. Больше всех — что неудивительно — усердствовал Марк.

— А расскажите о своих увлечениях, баронеты, — внезапно попросил Второй лорд. Вопрос был явно с подвохом, и баронеты, желая блеснуть перед «тем, от кого зависело всё» своей незаурядностью, взахлёб принялись перечислять свои любимые занятия, одно другого затейливей и экзотичней. Майлз изучал на досуге войны двенадцатого века, Тэрри собирал старинный кельтский фольклор, Кайл предавался игре на диджериду. Японская каллиграфия, суфийские танцы, библейская археология… Седрик назвал производство коньяка — не то чтобы это хоть на йоту соответствовало действительности, но с его страстью к изучению биографии лорда Кейма и коллекционированию малоизвестных фактов из его жизни его наверняка сочтут подлизой и карьеристом. Да и личное это — он даже лорду ван дер Мееру не говорил о своём хобби. А так хотя бы есть надежда окончательно не поблёкнуть на фоне любителей охоты на единорогов и прочих последователей изощрённых кулинарных культов. К тому же, если лорда заинтересуют подробности, Седрику будет что ему рассказать. Но до вопросов не дошло.

— Секс, — с мягкой непринуждённой улыбкой ответил Марк, и все остальные «извращения» тут же померкли. В мальчишеской на миг повисла тишина — такая оглушительная, что казалось, барабанные перепонки вот-вот полопаются, — но её тут же разрушил громкий и довольный смех Верховного лорда.

— Браво, баронет! — сказал он, обнимая Марка за плечи. — Хоть один не ханжа — и единомышленник.

Со всех сторон раздались смешки, которые ещё больше накалили и без того наэлектризованную двусмысленностью атмосферу. Свита лорда, избегая его с Марком взглядов, виртуозно направила беседу в менее фривольное русло, её с преувеличенным энтузиазмом подхватили уязвлённые баронеты, а Второй придвинулся вплотную к Марку. Первым порывом Седрика было пересесть куда-нибудь подальше, чтобы не стеснять их. Но он тут же передумал: эти двое и без того не стеснялись — похоже, они даже не замечали присутствия Седрика, как и кого-либо ещё, настолько были поглощены друг другом, — а если он пересядет, остальные, включая Второго, ещё, чего доброго, подумают, что он считает его поведение чем-то предосудительным. Достаточно с него и того, как он первый раз из чрезмерной вежливости опозорился.

— И раз уж у нас возникло такое глубокое взаимопонимание… — Рука Верховного лорда легла на спинку дивана позади Марка, подушечки пальцев коснулись его шеи, голос заметно понизился. — Может, продолжим общение в более непринуждённой обстановке? Думаю, у нас найдётся, о чём поговорить.

— Я бы с удовольствием, лорд Хорст… Но у меня уже… есть… наставник…

Марк флиртовал филигранно — Второй был обречён. Впрочем, он не особо и сопротивлялся. Эти двое стоили друг друга.

— Это не ответ на мой вопрос. — Лорд намотал смоляную прядь на руку и с силой дёрнул. — И спрашивал я не об этом.

— Что, прямо так и сказал? — спросил лорд ван дер Меер, когда по дороге домой Седрик рассказал ему о визите Верховного лорда в мальчишескую. Седрик кивнул. Лорд нахмурился, но ничего не ответил. Седрик продолжать не рискнул, хоть в голове и роилась масса вопросов, — за год наставничества он уже достаточно изучил оттенки в тоне и выражении лица наставника, чтобы понимать, когда лучше прикусить язык и даже не пытаться что-то выведать.

— А зачем такая таинственность с этой «запретной половиной» для лордов? — сменил он опасную тему.

Лорд ухмыльнулся.

— Должен же у вас быть хоть какой-то стимул стать самим лордами — хотя бы для того, чтобы узнать, чем же мы там на самом деле занимаемся.

2.

Марк слонялся по дому неприкаянной тенью, стараясь без острой надобности не покидать своей комнаты.

А ведь так всё начиналось!

Старший сын, гордость и надежда семьи. Редкая красота, большие амбиции, да и умом, что бы там злые языки ни болтали, природа тоже не обделила. А всё вместе — сказочные перспективы. Мало кому в жизни так повезло, как ему. И так закончить…

Нескрываемое презрение отца, плохо скрываемое разочарование матери и холодная ненависть младших братьев, которая сменила былую зависть: он не только так бездарно профукал свой собственный шанс, но и лишил какой-либо надежды братьев. Один из них, как ни крути, должен был жениться, но второй-то имел все шансы найти наставника и стать лордом-по-заслугам, а не по рождению. Но после того, что натворил он, Марк, на братьях можно поставить крест — кому из лордов захочется связываться с парнем, готовым поменять его на первого более успешного встречного? Дурной характер — это или гены, или воспитание. И то и другое присуще, как правило, всем членам семьи. И с тем и с другим бороться бесполезно.

Опять же наследство, с первого дня его, Маркового, наставничества негласно поделённое между братьями, теперь придётся делить на троих. А учитывая теперешнее отцовское отношение к нему, оставят ему целый пшик. Если вообще что-то оставят.

Но больше всего бесило то, что его прежние дружки — не разлей вода, ни одна из вылазок и гулянок которых не обходилась без его, Марка, участия, теперь дружно воротят от него нос и знать его не желают. Ну конечно! Им же надо «заводить и поддерживать нужные связи». А какая польза теперь от него? Только время зря тратить. Сборище малолетних ханжей и карьеристов, достойных воспитанников своих наставников. Да они в тот вечер все готовы были от зависти удавиться. Ни один не отказался бы оказаться на его месте хотя бы на минуту. Взять хотя бы того же вандермееровского лягушатника: до последнего задницу с дивана не сдвинул, всё надеялся, что и ему толика лордового внимания обломится. Да вот только обломался сам лягушатник.

Если бы Второй не снял его так откровенно на глазах у всех, дело наверняка удалось бы замять — уж его-то наставник сумел бы договориться о «компенсации» с Хорстом, ещё спасибо сказал бы за то, что он, Марк, сделал Второго его должником. Ведь всё можно было решить тихо и полюбовно: огласка в таком деле даже всемогущему Второму ни к чему, и за свою слабость он бы щедро заплатил — благо должность позволяет. Да и с наставником у Марка особых проблем бы не возникло. Наставник совсем из-за него голову потерял — и его можно понять. Марк усмехнулся, окинув себя откровенным взглядом в зеркале, — он всё бы простил, останься всё между ними тремя. Но наставник прежде всего был лордом, а корпоративные лорды — гордое племя. Второй в мальчишеской перешёл все границы, и выбор у наставника был небольшим: или всю жизнь сносить насмешки коллег по цеху, или сохранить достоинство, вышвырнув Марка за дверь. Что он, собственно, и сделал. Впрочем, в накладе он не остался: чтобы замять скандал и возместить моральный ущерб, ему быстренько состряпали внеочередное повышение и сплавили от греха подальше в Нью-Йорк, пока в Европе стихнут пересуды. Второй тоже отделался разве что испугом. А расхлёбывать всё теперь ему, Марку.

Марк ступил на вторую половину лестницы и мысленно чертыхнулся — он настолько ушёл с головой в перемалывание по сотому кругу своих обид и всемирной несправедливости, что совершенно не заметил гостя. Хотя «гость» — это, конечно, слишком скромно сказано. Учитывая то, сколько раз за последний месяц этот тип к ним приезжал и сколько времени здесь провёл, он уже, скорее, член семьи. Интересно, что ему здесь надо? Наверняка пытается загладить вину своего шефа — теперь уже перед отцом. А отец, похоже, в кои-то веки решил показать характер и набить себе цену, раз «миротворец» всё ещё здесь.