Так и не решив, что сказать напоследок: «До свидания!» или «Хороших выходных!» — Бастиан лишь скупо кивнул и, захлопнув дверь, бегом спустился с пятьдесят второго этажа.

***

И ведь понятно было, что этим всё кончится. Он уже давно не мальчик и достаточно прожил в Нью-Йорке, чтобы верить в прекрасного лорда на жёлтом «бентли» и сказки со счастливым концом. Да и не обещал он ему ничего. Наоборот, саркастически заметил внутренний голос, был с тобой предельно откровенным. Всё это было так. И не так…

Бастиан покадрово вспоминал события минувшей ночи и дня и никак не мог вспомнить ничего, кроме искреннего участия, заботы и симпатии.

Этот долгий задушевный разговор в баре: Кристиан ведь проявил к нему неподдельный интерес — расспрашивал о детстве, семье, теперешней жизни и планах на будущее — не просто пара дежурных «съёмных» фраз. Этот завтрак: тосты, которые он ему намазывал маслом, крошки от круассана, которые он заботливо смахивал ему с подбородка, икра, которой он кормил его с ложечки. Комплименты, которые он ему говорил: не до, а после секса! Вроде бы такие мелочи, но… С мальчиками на одну ночь так себя обычно не ведут.

Так что же он сделал не так? Что и когда, чёрт побери, пошло наперекосяк?!

Секс был обалденным. «Для тебя, дружочек, — уточнил безжалостный внутренний оппонент. — А что дал ему ты? Задницу подставил? Так к нему при его бабках и внешности за этим делом очередь длиной от Гамбурга до Нью-Йорка».

Значит, секс. То единственное, для чего он понадобился Кристиану и чем его разочаровал.

Бастиан вдруг очень остро ощутил свою сексуальную ущербность: к девятнадцати годам у него было всего два партнёра. Да и то это громко сказано: встретились в студенческой общаге два прыщавых подростка, дёрнули для храбрости пива, потёрлись неуклюже пиписьками — вот тебе и весь сексуальный опыт. А этот развратный плейбой такое с ним вытворял, что он до сих пор не понимает, на каком он небе. Что он может предложить этому сорока-или сколько там ему?-летнему искушённому миллионеру, чтобы тому захотелось хотя бы ещё раз — нет, даже не встретиться — просто перепихнуться с ним? Не говоря уже о большем. Клюнул на смазливую мордашку, убедился, что не всё то золото, что блестит, и вернулся к «проверенной модели».

А с другой стороны, что он мог сделать? Кристиан с самого начала проявил ярко выраженную доминантность, гася любые проявления активности с его стороны. Даже не позволил ему раздеться: сам снял с него и с себя одежду, сам надел презерватив. Даже от оральной «помощи», и то отказался. Бастиану оставалось лишь кричать, стонать и извиваться, а он и рад стараться — работёнка-то не пыльная!

«Отменно… охуенно…»

О’кей, Дэвиду он солгал из мужского самолюбия, чтобы прихвастнуть, ему — из элементарной вежливости, лорд как-никак. Так что же ему стоило солгать в третий раз, из простого милосердия, — о неотложной встрече где-нибудь в Гонконге? Или как раз в этом вся фишка: мальчик сделал своё дело, мальчик может гулять смело? Дать недвусмысленно понять, что в его услугах больше не нуждаются. Скажи спасибо, что хотя бы денег в трусы не сунул. Бастиан обомлел. А «чаевые» в ресторане? Да он просто заплатил авансом! А то, что он скорее сам ублажал его, чем требовал чего-то от него… А откуда ты, друг, знаешь, как именно ведут себя клиенты со шлюхами? Некоторые и пороть себя заставляют, а у этого такая невинная причуда — ублажать хаслеров. «Время брать удовольствие, и время давать удовольствие». Не худший вид извращения. Интересно только, сколько удовольствия надо было получить в жизни, чтобы теперь захотелось его так щедро отдавать?

Надо было вернуть ему эти чёртовы баксы. «Угу, — ехидно поддакнул внутренний голос. — И добавить, как тот влюблённый оскорблённый хаслер из позавчерашнего порно: „Не надо, я с вами не за деньги был!“»

«Так, не психуй! — скомандовал он себе. — А как он, по-твоему, должен был поступить? Смешно думать, что такой мужик может быть свободным. Ещё вчера он понятия не имел о твоём существовании. О встрече со своим парнем тоже условился заранее. Что ему теперь, надо было в пять утра звонить: „Можешь не приезжать, я этой ночью внезапно в другого влюбился“? Люди иногда годами на два фронта разрываются, пока окончательно не определятся».

И он бы даже сам в это поверил. Но было одно «но» — Кристиан не попросил у него номер телефона, не говоря уже о том, чтобы дать свой. Вкупе с известием о постоянном парне и попыткой сбагрить его Лагерфельду это был исчерпывающий месседж.

Ладно, хватит. Это было офигенно. Но это было. Надо думать о будущем — пора звонить Карлу.

После такого странного прощания с Кристианом самооценка Бастиана резко пошатнулась. Он долго собирался с мужеством, прежде чем набрать номер Лагерфельда.

Карл ответил почти сразу, после второго гудка, и был весьма любезен — но с недавних пор это больше ничего не значило.

Король моды оказался весьма консервативен и назначил встречу в баре отеля «Плаза Атене».

Бастиан записал название и за пять минут до условленного времени поджидал у входа, справедливо рассудив, что без Лагерфельда в это пафосное место его вряд ли пустят.

Карл явился ровно в восемь.

— Что-то случилось? — встревожился он. — Ты неважно выглядишь. Особенно по сравнению со вчерашним вечером.

Н-да, предельная прямота в этой среде, видно, — неотъемлемый атрибут.

— Волнуюсь перед собеседованием, — отшутился он.

— Ты его ещё вчера прошёл, — затейливо скривил губы Маэстро — поди пойми: сделал комплимент или тонко посмеялся. — Рекомендация Кристиана дорогого стоит. Этот стервец в подобных делах никогда не ошибается. В остальных, впрочем, тоже.

«Значит, на личной жизни я могу поставить крест», — мысленно приспособил под себя «примету» Бастиан.

— Но уж если выпала оказия провести вечер с таким красивым парнем, — Карл грациозно поклонился, — то грех было бы не воспользоваться.

Пока они следовали за метрдотелем к забронированному Карлом столику, Бастиан во все глаза глядел по сторонам: такую концентрацию знаменитостей на один квадратный метр он вряд ли ещё когда-нибудь увидит. Впрочем, на него пялились не меньше: ещё бы, новая «муза» Лагерфельда! Не хватало только засветиться в завтрашних таблоидах. И тут Бастиан от неожиданности едва не споткнулся, завидев в углу знакомый силуэт.

— Кристиан тоже здесь, — заметил походя Маэстро.

— Вижу.

Напротив Кристиана сидел блондин с тонким породистым лицом и копной пышных волнистых волос, с виду — ровесник Бастиана.

— Это Алистер, — сказал Карл, подвигая ему стул. — Его парень.

***

— Это Алистер, — в голосе старика звучала неприкрытая гордость. — Мой сын.

Вошедший, парень лет семнадцати, был широк в плечах, узок в бёдрах и пленительно худощав.

Худоба отличала род Уинфилдов на протяжении всего его существования, но только на рубеже двадцатого и двадцать первого веков она приобрела особый статус. В сумбурное непредсказуемое время, когда миллионные состояния приобретались и терялись в одно мгновение; когда титулы дарились за заслуги, а потомственные аристократы во главе с королевскими отпрысками, казалось, соревновались в том, кто больше опростолюдится, самоконтроль превратился в единственный надёжный признак благородного сословия. И сводился он, в первую очередь, к самоограничению в пище. Еда — основной инстинкт. Справиться с ним может только тот, у кого благополучие пропечаталось на подсознательном уровне. А для этого необходимо, чтобы как минимум три предыдущих поколения предков не испытывали страха голода.