Лица директора и его зама ничего не выражали, и Анника, набрав в грудь побольше воздуха, продолжила.

— Позвольте задать вам вопрос, герр Йост. Имя Андрея Пежича вам что-нибудь говорит?

Вальберг бросил короткий взгляд на шефа и тут же закусил губу, пытаясь подавить усмешку. Йост едва заметно прошёлся языком по губам и, глядя на неё в упор, выдохнул: «Д-да!», после чего тут же расплылся в насмешливо-похабной улыбке.

«Понятно, — подумала Анника. — В этом направлении и будем копать».

— Так вот, герр Йост, Пежич — это прецедент, а мы — уже тренд. Особенность нашей коллекции, герр Йост, — в третий раз повторила она,— в том, что всю её будут демонстрировать модели-юноши.

В глазах Йоста впервые за время встречи мелькнул проблеск интереса.

— А коллекция, я так понимаю, женская? — усмехнулся он.

— Именно, — улыбнулась она. — Представьте себе тридцать эффектных андрогинных юношей в откровенных нарядах.

Убедившись по лицу директора, что тот представил очень хорошо, Анника воодушевлённо продолжила.

— Мы наделаем шуму, герр Йост. О нас заговорят.

Директор и его зам смотрели на неё с неприкрытым интересом.

— Но главное не это, — Анника заговорщически понизила голос. — Уже давно не секрет, почему в модной индустрии стандартом стали анорексичные девушки-модели. Лучшие девочки — это мальчики. Прекрасно понимая это, мы, дизайнеры, однако, десятилетиями делали одну и ту же ошибку — пытались превратить женщин в мужчин, выбирая в модели девушек с мальчишескими пропорциями, вместо того чтобы воспользоваться готовым естественным решением.

Директор теперь был весь внимание.

— Только мужчина знает, что нужно мужчине. — Анника лукаво улыбнулась. — Женщины же пытаются понравиться вам, исходя из собственных представлений о прекрасном. Что, как вы понимаете, в корне неверно. Наши мальчики-модели научат женщин, что и как носить, чтобы это нравилось мужчинам, а мужчинам откроют глаза на альтернативную реальность.

Директор и его зам не сводили с неё взглядов.

— Ну и the last but not the least. — Анника перешла на шутливый тон. — Женщина никогда не простит другой женщине более узкие бёдра, чем у неё самой. А вот мальчику — ещё как!

Она вдохновенно и уверенно несла всю эту чушь и сама в неё верила. Словно не сочиняла на ходу, как нерадивая школьница на экзамене по прогулянному предмету, а докладывала результаты многолетних кропотливых научных изысканий, подкреплённых неопровержимыми социологическими исследованиями и статистическими данными. «А впрочем, — мелькнула в голове шальная мысль, — так оно и есть!»

Пять лет в слэш-фэндоме, на который она плотно подсела в юные семнадцать лет, бесследно не минули.

Было время, когда она, мучимая угрызениями совести за бесцельно потраченные на слэш-форумах годы, искренне сожалела, что ввязалась во всё это. Сейчас же приходилось признать: те умения и навыки, которые она приобрела в фэндоме, пригодились ей в дальнейшей жизни и работе не в пример больше, чем классическое филологическое образование, полученное в Стокгольмском университете.

Безжалостная фэндомная критика отточила стиль, а бесчисленные споры с идейными оппонентами — точность аргументов и формулировок. Но главное, что дал ей слэш, была даже не развитая логика и риторика, а оптимистическое мировоззрение. Необходимость жить и творить в жёстких рамках прокрустова ложа канона привнесла в её жизнь чёткое понимание того, что никаких границ и барьеров не существует и что если спереди никакого входа не наблюдается, возможно, стоит попытаться зайти сзади.

Опытный тренированный мозг бывалого слэшера, готовый в любой момент выдать чёткое мнение по любому поводу и снабдить внятным комментарием любое событие, со скоростью сверхсовременного компьютера обрабатывавший поступающую информацию, мгновенно отфильтровывал то, что не вязалось в удобную картину мира, а тому, что отфильтровать не получалось, придавал новую окраску и трактовку и ловко подтасовывал факты, представляя их в нужном свете, так что объективная реальность вдруг больше не казалась надёжным безопасным местом для существования, а поражённый безупречной иезуитской логикой оппонент вывешивал радужный флаг.

…Отведённое ей время уже давно было исчерпано, но ни директор, ни его зам этого не замечали.

— Итак, — подвела итог Анника, — мы убиваем трёх зайцев. Выбиваем почву из-под ног воинствующих радетелей о «нормальных здоровых женщинах на подиуме», одеваем женщин так, как того хотят мужчины, и завоёвываем сердца самих мужчин. Triple win situation — выигрывают все: дизайнеры получают идеальных моделей, мужчины — ориентиры, кого искать, а женщины — что покупать.

В кабинете директора по контроллингу воцарилась тишина. Слышно было только, как тихо шуршит жёсткий диск в компьютере Йоста.

Директор коротко переглянулся со своим замом, а потом повернулся к Аннике и смотрел ей в глаза долгим пытливым взглядом, словно впервые осознал её присутствие.

Анника так же, не опуская глаз, молча и спокойно выжидала. Всё, что она имела сказать, она сказала. Главное, не поддаться первому порыву и не совершить типичную ошибку просителей-новичков — не начать сбивчиво и путано разъяснять всё по второму разу, иначе весь эффект сойдёт на нет.

Йост первым прервал эту игру в гляделки. Вскинув руку в сторону Вальберга, в которую тот тут же услужливо вложил папку с их заявкой, он поставил на ней размашистую визу, состоящую из лаконичного «ОК. J». Поднявшись на ноги, он протянул папку Аннике и впервые за время встречи улыбнулся:

— Удачи!

***

«Удачи!» — шепнула она Люку, открывавшему показ.

Люк — самый опытный из моделей, имевший за плечами уже десяток дефиле, — уверенно поплыл по подиуму. Сопровождавший его Даниэль, новичок, смотрелся на его фоне весьма неуклюже. Но так даже лучше — это только добавляло ему брутальности и подчёркивало летящую походку и воздушный наряд Люка.

Эта идея осенила Аннику уже после визита в Корпорацию. Не просто облачить юных андрогинных мальчиков в девичьи наряды, но и выпустить каждого на подиум в сопровождении ярко выраженных мачо — будет эпатажно, спонсоры оценят.

Всё шло по плану.

Дефилировали эльфоподобные создания. Развевались длинные волосы и полы из шёлка и шифона. Но главное шоу происходило не на подиуме. Анника упивалась выражением зрительских лиц: восторженно-восхищённых женских, ошалело-потрясённых мужских. Женщины алкали нарядов, мужчины — того, что под ними.

Приближалась «кульминация».

Эмиля она взяла исключительно из-за типажа: прямые огненно-рыжие волосы до середины плеч, модельный рост, две трети которого составляли ноги — идеально ровные, с тонкими лодыжками и филигранными икрами. Образ возник сам собой, как только она его увидела.

Шёлковая петролевая мини-туника едва прикрывала ягодицы, являя миру ноги во всей своей красе. Босоножки на десятисантиметровых шпильках только усиливали эффект.

Эмиль уже дошёл до конца подиума и повернул обратно.

И тут случилось нечто из ряда вон выходящее.

В первом ряду, вскочив на ноги, неистово зааплодировал Дэвид Йост.

— Браво! Бис!

Зрители дружно уставились на экстравагантного ценителя прекрасного. Эмиль от неожиданности оступился. Нога подвернулась, Эмиль споткнулся и начал падать. И он бы свалился прямо на зрителей, но на помощь ему тут же пришёл сопровождавший его парень, который в последний миг подхватил его под руку и, потянув на себя, поднял на ноги.