До начала показа оставалось ещё пять минут — целая вечность, если учесть, что всё, что она могла сделать, она сделала и теперь остаётся лишь ждать приговора. Чтобы хоть чем-то себя занять и унять волнение, Анника принялась за генеральный обход: в сотый раз придирчиво оглядела готовых к выходу моделей, наорала на некстати подвернувшуюся под руку гримёршу и выглянула за краешек кулисы в стремительно заполняющийся зал. И тут же отпрянула. В первое мгновение даже подумала, что показалось. Судорожно вдохнув-выдохнув, затаила дыхание и выглянула снова. Сомнений не оставалось. Этот холодный взгляд из-под узких прямоугольных очков нельзя было спутать ни с кем.

Бьёрн, поправлявший как раз воротник Люку, который должен был открывать показ, застыл посреди гримёрки, мучительно соображая, не разыгрывает ли его сестра — с неё станется! Но момент был слишком серьёзен для подобных шуточек, да и Анника уже нетерпеливо тянула его за руку к выходу на подиум, откуда ряды со зрителями хорошо просматривались.

— Да у них там целая делегация! — опешил Бьёрн, заметив, что все шесть мест в центре первого ряда, отведённых для спонсоров, заняты.

Анника тут же принялась шёпотом «знакомить» его с гостями.

— Это Франк Бригманн, — указала она на мужчину лет сорока пяти с живым обаятельным лицом, сидевшего справа от Вальберга, — президент лейбла «Юниверсал». Слева — Дэвид Йост.

— Это который со скучающей блудливой физиономией? — перебил Бьёрн. — Выглядит так, будто вместо борделя по ошибке попал на концерт камерной музыки и теперь лихорадочно соображает, удрать, пока не поздно, или дотерпеть до конца.

— В точку, братик.

Анника тихонько рассмеялась. Уж что-что, а создавать и подмечать точные образы её брат умел. Собственно, только это, увы, и умел.

— Мне это имя ничего не говорит, — сказал Бьёрн, подтверждая тем самым выданную ему только что мысленно нелестную характеристику.

— А имена тех, кто всё решает и от кого всё зависит, никогда никому ничего не говорят. За исключением тех, кто знает.

— А ты, разумеется, относишься к последним? — по старой привычке поддел её Бьёрн, хотя в душе чувствовал неприкрытую гордость — его старшая сестрёнка действительно знала всех и всё. Как же всё-таки хорошо, что она взяла на себя весь PR. Да что там говорить — она взяла на себя всё, ему досталось только чистое творчество. Эх, если бы не Анника…

— Разумеется, — с довольным смешком ответила Анника. — Это именно он утверждал нам грант. Шеф Вальберга, между прочим. А вот того, что рядом с ним, — Анника нахмурила брови, внимательно разглядывая мужчину слева от Йоста, — я вижу впервые.

— Ну, раз его не знаешь даже ты, — пошутил Бьёрн, — он и есть здесь самый главный.

Замыкали делегацию — справа от Бригманна и слева от неизвестного — двое парней: слишком эффектные, чтобы остаться без внимания, и слишком юные, чтобы иметь какое-либо значение. Особенно первый, совсем сопляк, лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. Да и второму, спутнику неизвестного, не дашь и двадцати.

…Это в Америке царила Анна. В европейском же от-кутюр безраздельно властвовал Флориан Вальберг.

Присутствие Вальберга на модном показе было единственным верным признаком его важности. Ни место, ни время показа, ни даже имя дизайнера не значили ровным счётом ничего, если в первом ряду зрителей за очками с прямоугольными стёклами не поблёскивали внимательные серые глаза человека, которого с подачи одного остряка-журналиста называли не иначе как «директор по контроллингу моды».

Вальберг никогда заранее не предупреждал о своём посещении. Считалось, что дизайнер должен сам понимать, насколько его коллекция достойна высокого визита. Недооценка, равно как и переоценка собственных сил жестоко карались. Вальберг считал в равной мере оскорбительными для себя оба варианта: и если кто-то из дизайнеров сомневался в его способностях оценить его творения по достоинству, и если кто-то имел наглость возомнить, что созданный им китч способен привлечь его внимание. В итоге, каждый мало-мальски уважающий себя модельер оставлял свободным место в центре первого ряда, которое на профессиональном жаргоне именовалось «креслом Фортуны».

Зияющее, как чёрная дыра, пустое «кресло Фортуны» во время показа становилось той Летой, в которую суждено было кануть коллекции и, скорее всего, её автору тоже.

В модных кулуарах ходила байка о некоем подающем большие надежды дизайнере. Дизайнер оказался не в меру находчив и, зарезервировав для Вальберга его коронное место, предусмотрительно пригласил ещё и друга. Когда начался показ, а царское место осталось пустым, дизайнер выпустил на поле запасного игрока. Вальберг явился минуту спустя. Увидев с порога, что его здесь не ждут, он тут же повернул обратно. Больше о том дизайнере никто не слышал.

***

— А это интересно, — хмыкнул Вальберг и потянулся к телефону. — Дэйв, можно к тебе на пару минут?

Получив утвердительный ответ, он поднялся на ноги и дал ей знак следовать за собой.

Они вошли в огромную приёмную, на дверях которой красовалась табличка «Дэвид Йост. Директор по контроллингу». При виде двух дивоподобных секретарей-ассистентов Анника понимающе улыбнулась.

— Дэвид, это фру Анника Хёдегард, — представил её Вальберг. — Я тебе на днях говорил о ней.

Йост, если и помнил об этом разговоре, вида не подал.

— А это Дэвид Йост, мой шеф и человек, от которого зависит судьба вашей заявки.

— Что там у вас? — нетерпеливо спросил Йост, не отрываясь от монитора.

— Смотри, какой необычный замысел. — Вальберг, бесцеремонно присев на краешек стола шефа, принялся листать перед ним папку с их презентацией. В его голосе зазвучали неприкрытые нотки гордости, словно он сам был соавтором коллекции. — Мне кажется, на это стоит сделать ставку. Это будет продаваться.

— Фло, зачем ты мне это суёшь? — Йост, бросив беглый взгляд на тщательно отрисованную коллекцию, отшвырнул папку на стол. — Я, в отличие от тебя, — Аннике показалось, что директор посмотрел на своего зама чуть насмешливо, — в бабских тряпках не разбираюсь.

Аннику комментарий озадачил: на дамского угодника Вальберг не походил. Но, присмотревшись внимательней к покрою его рубашки, вернее блузы, начала понимать.

— Меня интересует не творческий концепт, а бизнес-план. Уважаемая фру!

Анника вздрогнула. До этого момента Йост общался исключительно со своим заместителем, не обращая на неё никакого внимания, как будто её здесь и вовсе не было. Резкое обращение выбило её из колеи.

— Да, герр Йост.

— У него, — Йост кивнул на Вальберга, — в рассмотрении сейчас… сколько, Фло?

— Семьдесят две, — подсказал заместитель.

— Семьдесят две заявки на спонсорство, — повторил Йост, — которые ничем, смею вас уверить, не отличаются от вашей.

Вальберг явно так не считал, но спорить с шефом не стал.

— Даю вам три минуты, фру. Убедите меня, почему из почти ста претендентов я должен выбрать именно вас?

Йост откинулся на спинку своего директорского кожаного кресла и, заложив руки за голову, выжидающе уставился на посетительницу.

— Вы совершенно правы, герр Йост, — мягко улыбнувшись, начала Анника. — Мы очень молодые, начинающие дизайнеры, и наша первая коллекция вряд ли вызовет сенсацию в мире моде. Герр Вальберг, — лёгкий наклон головы в сторону директорского зама, — очень великодушен к нам, и мы ему за это очень благодарны. Но мы отдаём себе отчёт, что нам ещё только предстоит оправдать его — и, надеюсь, ваше тоже — доверие.

— Наша особенность, герр Йоост, — с дежурными реверансами было покончено, и голос Анники вдруг приобрёл твёрдость и уверенность, которых никак нельзя было ожидать от этой маленькой, щуплой, похожей на мальчика-переростка женщины, и только по-скандинавски затянутые гласные выдавали её волнение, — наша особенность, герр Йоост, не в творческой концепции, а в её подаче.