– Она заслуживает победы, – говорит кто-то еще.

– Мне нравится Дженнифер. Думаю, первое место ее, – замечает сестра Джо.

– Да, Дженнифер!

– Дженнифер стоит-то ровно с трудом, – возражает кто-то еще. – А вот Хелен полностью заслуживает победы.

Миссис Джо кивает, не отрывая глаз от телевизора с кадрами из прошлого выпуска шоу. Там две женщины в танцевальных вечерних платьях выгибаются и выполняют трендовые танцевальные движения.

– Хелен слишком старая, – говорит брат Джо. Его жена шлепает его по руке:

– Какая разница, кому сколько лет? Не будь идиотом!

– Не такая уж она и старая, – говорит чья-то еще жена. – Вроде, ей всего двадцать девять.

– Тебе тоже двадцать девять.

– Иди нафиг, – предлагает чья-то жена.

– Дженнифер лучше завлекает, у Хелен есть все плюсы зрелой женщины.

– О боже… – вздыхает кто-то.

– Плюсы зрелой женщины? Это что еще за бред?

– Это значит, что большинство мужчин проголосует за Дженнифер, – поддразнивает чей-то муж, – даже не сомневаюсь.

– Вы когда-нибудь перестаете думать о сексе, а?

Большая часть сидящих за столом мужчин качает головами.

– У Хелен больше таланта. Если она проиграет, я разочаруюсь в этом мире. Она заслуживает победы, – настаивает миссис Джо.

«Обалдеть, – думаю я. – А я-то думал, только я разочаровался в мире после реалити-шоу».

– Секс продается, – говорит сестра Джо.

– Вот почему ты за меня вышла? – спрашивает ее муж.

Она прячет голову в ладонях:

– Дон, только не при родителях!

– А как, по-вашему, вы пришли в этот сраный мир? – парирует Джо-старший.

Лицо сестры краснеет от стыда:

– Боже!

– Я просто говорю, что Хелен лучше танцует. Шоу же называется «Танцуй, Америка!». Победить должен тот, кто лучше танцует.

– По-моему, Дженнифер танцует лучше, – говорит брат Джо.

– Просто ты мужик!

– Ты тупой придурок! – возмущается брат.

– А ты ленивый мудак!

Сестра Джо – самая младшая из сестер, на вид лет двадцати с небольшим – встает и швыряет пустую тарелку об пол, чтобы все замолчали. Помогает. Все взгляды устремляются на нее.

– Всем насрать на «Танцуй, Америка!» – заявляет она. Все ловят каждое ее слово, готовые скандалить с новой силой. Она с улыбкой смотрит на сидящего рядом парня или мужа: – Мы ждем сраного ребенка!

Когда утихает бурная реакция, хлопки по спине и объятия, женщины начинают убирать со стола. Я прощаюсь и ухожу в шатер. Ханна остается. В конце концов к шатру приходит Джо-младший и стучит, прежде чем войти.

– Прости, – говорит он. – Моя семья – тот еще цирк уродов.

– Да ладно тебе, – отмахиваюсь я.

– Ну серьезно, хоть в реалити-шоу пробуйся. Люди с радостью посмотрели бы, как мы деремся, поспорив, кто выиграет в «Танцуй, Америка!».

Я хихикаю. Он чувствует мое настроение:

– Все в порядке?

– Да, просто нужно побыть одному. У меня была странная неделя.

Джо-младший берет сигарету, закуривает и ищет по кухне шатра пепельницу, а я пытаюсь вспомнить, какой сегодня день. Похоже, понедельник.

– Сегодня же понедельник? – уточняю я.

– Ага.

– Блин, – вздыхаю я.

– Тебе нужно быть где-то в другом месте?

– Вроде того.

– Джеральд, я сегодня серьезно говорил.

–Понимаю.

– У тебя есть выбор. Ты можешь столько всего сделать! – говорит он, разводя руки в стороны. – Столько всего!

– Ты тоже, – парирую я. – Или ты сидишь на цепи? Что-то я не заметил.

Он затягивается сигаретой. Я продолжаю:

– Я держал с тобой связь, потому что ты напоминал мне о свободе. Когда дома происходила хрень, я мог мечтать, что сбегу к тебе. Чтобы мы вместе мыли автобусы. Вместе ворчали про твоего папу. Чтобы ты научил меня курить.

– Именно поэтому зря ты сюда приехал. Тебе ни к чему учиться курить. Тебе незачем стремиться к такой жизни. Она может только достаться от рождения.

Я думаю о том, что досталось мне при рождении. Джо снова затягивается:

– А если такое достается от рождения, это, на самом деле, не так уж и круто. Но это значит, что у меня есть… как корни, только не совсем.

– Ты знаешь, кто я? – Кажется, мой язык мне больше не повинуется.

– В смысле? А что… должен?

– Не знаю, возможно.

Он всматривается повнимательнее:

– В списке самых опасных преступников я тебя вроде не видел. У тебя же нет проблем с законом?

– Помнишь маленького мальчика по имени Джеральд? Из шоу «ТелеТётя»?

Он склоняет голову набок и задумывается:

– Не-а, не помню. Когда оно шло?

– Когда мы были мелкими. Нам было лет шесть-семь. Мальчик постоянно на все срал.

Джо-младший ухмыляется:

– А, ты про Сруна! Слышал про него, но ни разу не видел. Папа все время шутит, что у него настолько плохо с артистами, что можно было бы нанять на второй акт Сруна, и все такое.

Он говорит и довольно кивает, пока не понимает, кто перед ним.

– Погоди, – спрашивает он, – это был ты?

Я поднимаю брови и ухмыляюсь. «Я требую право быть Сруном и гордиться этим!»

– Вот блин, – произносит Джо. – Прости.

– Не ты один вырос в цирке, – отвечаю я. – Так что, может, я неплохо впишусь в вашу компанию.

– Да, только без шансов. То есть… сейчас не сезон. Мы еще месяца полтора никуда не едем. Вся труппа разъехалась по домам. И до нового сезона никто не будет тебе платить.

– Ясно, – отвечаю я со смутным облегчением, потому что на самом деле мне не так уж и хотелось драить автобусы за минимальный оклад.

– Как-то так, – Джо тушит кончик сигареты о пепельницу. Мы выходим из шатра в темноту, и он спрашивает: – Нет, ты правда Срун?

– Ага.

– Ни разу не видел тебя в деле. Но слышал много…

– Догадываюсь.

– Ты ведь не засрешь мне шатер?

Я бью его по руке:

– Чувак, мне семнадцать.

– И что?

– И то, что не насру я никуда.

– А серьезно, зачем вы сюда приехали? – спрашивает Джо.

– Мы хотели сбежать и решили осесть, например, у вас. А еще я смотрел видео… – Я замолкаю. Не хочу, чтобы он знал, как я одержим видео.

– Порно? – спрашивает он.

– Нет, ты что!

– Чем плоха порнуха? – удивляется Джо.

– Видео с трапецией. Из Монако, – отвечаю я.

– Оно охрененно! То, с китаянками?

– Ага, – киваю я. – Просто охрененно.

Мы идем к дому, почти не разговаривая. Я почему-то знаю, что мы с Джо-младшим будем дружить всю жизнь. Я уже вижу, как вожу детей на выступления его цирка. Как летним вечером мы, скажем, пьем пиво на моем заднем крыльце. Мы некоторое время стоим у задней двери их дома и слушаем перебранку. Она не утихает. Кто-то стучит по столу. Кто-то хрипло смеется. Кто-то яростно вопит, порождая новый взрыв смеха.

– Добро пожаловать в мой ад.

– Если хочешь, приезжай к нам в Нью-Йорк, – предлагаю я.

– Я думал, ты из Пенсильвании.

– Я думал, ты думал, что я из Нью-Йорка.

Мы переглядываемся. «Зачем я прогнулся под него и сказал, что живу в Нью-Йорке? Я требую права требовать права жить в Пенсильвании. Я требую, чтобы мной было сложнее манипулировать».

– Забудь, – отмахиваюсь я. – В любом случае, ты всегда можешь вынуть корни из земли и приехать к нам, где бы мы ни жили.

Мы входим в дом, где уже бушует веселье. Кто-то нашел бутылку шампанского, и все празднуют зачатие новой жизни. Кто-то до сих пор нудит, что Дженнифер не должна выиграть и из-за таких как она мир помешан на сексе. Ханна сидит одна посреди всей заварухи и улыбается. При виде нас она улыбается еще шире. Я сажусь рядом с ней, и мы держимся за руки.

– Всегда хотела большую семью, – говорит она.

Не знаю, намек ли это на будущих совместных детей, но мне плевать. Я не могу себе представить семнадцатилетнего парня, которого бы не ужаснули такие перспективы. А меня вот не ужаснули. Я отлично представляю, как у нас будет большая семья. Я так и вижу наше будущее, в котором мы будем делать что хотим и станем тем, кем хотим. У нас будет много аквариумов, домашнее печенье и право ни под кого не прогибаться.