Белки его глаз блестят в тусклом свете масляной лампы.

По одной его щеке стекает кровь, пачкая белоснежную тогу.

Я смотрю на Друса.

- Уверен, что хочешь оставить его в живых?

Коленопреклоненный у моих ног, Кальв хнычет, как напуганный ребенок.

Друс кивает.

- Зная, что услышат все жители Помпей с рассветом? Мне нужно, чтобы он остался в живых и стал свидетелем собственного краха.

Я фыркаю.

- Тогда пошли отсюда. Он скоро придет в себя.

Но ужас в глазах патриция продолжает расти.

Друс наклоняется, почти соприкасаясь лицом с окровавленным напуганным лицом отца.

- Никогда не забывай об этой ночи и никогда не забывай мое лицо. Если с моим сыном что-то случится или если его нет там, где ты сказал, я найду тебя. И убью.

Кальв смотрит на него, сломленный и беспомощный, и я сомневаюсь, что он бы смог заговорить, даже не будь его рот заткнут тряпкой.

Друс плюет ему в лицо. Кальв зажмуривается и снова начинает дергать веревки, но не может ни сдвинуться, ни вытереть лицо. Когда Друс отходит, я последним ударом в висок отправляю Кальва на пол.

- Слишком долго я ждал этого, - говорю, стряхивая с руки боль от удара, пока Кальв валяется без сознания.

- Не ты один, - тихо смеется Друс. – Пошли. Тот работорговец может покинуть Помпеи в любой момент.

Мы оставляем Кальва видеть сны в луже собственной крови и уходим, аккуратно закрыв дверь за собой.

Мама Геласия смотрит нам вслед, но не произносит ни слова.

- А теперь, - говорит Друс, проскальзывая рукой мне под локоть, когда мы выходим в ночь, - мы найдем этого проклятого Махарбаала.

========== Глава 16 ==========

Кальв благоразумно сказал правду, и мы находим лагерь работорговцев рядом с городом.

Стоя на невысоком холме, мы с Друсом видим пылающие костры и прогуливающихся охранников.

- Вопрос в том, как нам вывести оттуда Каесо, - я хмуро смотрю вниз, - тут стражи больше, чем на вилле твоего отца.

- Первым делом попробуем договориться. Это безопаснее.

- Думаешь, сработает?

Он кивает.

- Я знаю работорговцев. Мерзавцы, но деловые мерзавцы. Если мы сторгуемся, у нас будет больше шансов получить Каесо живым.

- Тебе точно хватит денег?

Друс сухо усмехается.

- Их достаточно, чтобы вернуть сына и безбедно прожить много лет.

Мне нечего ему возразить. Мы опустошили казну лудуса, оставив его обитателям вольные и средства на то, чтобы начать новую жизнь.

Бросаю еще один взгляд на лагерь.

- Думаю, будет лучше, если я пойду один, а ты подождешь здесь.

- Нет, - спорит Друс, - я должен…

- Если переговоры зайдут в тупик, драться ты не сможешь.

- Как и ты.

- Но если придется выбирать, для Каесо лучше, чтобы в живых остался ты.

Глядя на огни, Друс хмурит брови.

- Просто подожди меня тут, - я поворачиваю его лицом к себе и целую в лоб, - я приведу мальчика.

Делаю первый шаг, но Друс хватает меня за руку.

- Стой!

Я удивленно замираю.

Он сглатывает.

- Ты уверен, что узнаешь его, когда увидишь?

- Да, - я целую Друса в губы, - поверь, я узнаю его.

- Спасибо тебе, Севий, - шепчет он, - ты уже сделал для меня гораздо больше, чем я мог просить, и это…

Я останавливаю его еще одним поцелуем.

- Позже сочтемся. Когда увезем твоего сына из этого проклятого города.

Друс кивает, проведя языком по нижней губе, и отпускает меня.

- Я зажгу костер, - он указывает нам за спины, - его не увидят из лагеря, и буду ждать тебя здесь.

- Хорошо. Надеюсь, это не займет много времени.

- Я тоже надеюсь, - он быстро меня целует. – Да пребудут с тобой боги.

После последнего быстрого поцелуя мы расстаемся, и я направляюсь в лагерь торговца.

- Эй, ты! – рявкает охранник, направляя на меня копье. – Стой на месте!

- Я хочу увидеть Махарбаала, - спокойно отвечаю я.

- Махарбаала? – он не опускает оружие. – Тогда приходи днем, как и все.

- Я не могу ждать до рассвета. Дай мне поговорить с ним, и я пойду своей дорогой.

Охранник молча изучает меня, затем резко взмахивает копьем,

- Пошли.

Он отводит меня к хорошо охраняемой палатке в центре лагеря и бесцеремонно вталкивает внутрь.

Работорговец – мужчина гигантского роста, наверно, на голову выше и угрожающе шире меня в плечах. Он восседает на груде мехов, за его спиной в полумраке виднеются два телохранителя, и, когда он опускает бокал, в его взгляде нет и следа радушия.

- Пол! Чего тебе? – брюзжит он. - Я не занимаюсь делами посреди ночи.

- Я хочу купить у тебя раба, - быстро говорю я.

Выражение его лица не меняется.

- Я же сказал, что не…

- Особого раба.

Он хмурится.

- Какого раба?

- Ты купил в Помпеях мальчика. У патриция, Кальва Лауреи.

Работорговец морщит лоб, но качает головой.

- Не припоминаю.

- Ты не ведешь учет? – я смотрю на него сверху вниз. – Какой работорговец не записывает, кого и где он покупает?

- Хорошо, я делаю записи, - он откидывается на спину и скрещивает руки на груди, - но тебя они не касаются.

- Я пришел сюда не для того, чтобы играть в игры. Мне нужен мальчик.

- Какой мальчик?

- Мальчик, которого ты купил у Кальва Лауреи. Я знаю, что он у тебя, так что давай не…

- Он у меня, - не шелохнувшись соглашается Махарбаал. - Частью сделки было то, что я не продаю мальчишку, пока не увезу его подальше от Помпей, - он ухмыляется, - а я не нарушаю договоренности с теми, кто постоянно пополняет мой кошелек.

Делаю шаг вперед и понижаю голос:

- У тебя есть выбор. Ты можешь продать мальчишку мне или я просто заберу его и тех, кто попадется мне на глаза.

Торговец вскакивает и бросается на меня. Он хватает меня за горловину туники:

- Хочешь, чтобы я перерезал тебе горло, ты?..

Внезапно он замирает, почувствовав лезвие моего меча, прижатое к его животу. Двое телохранителей выныривают из тени, держа оружие наготове, но Махарабаал предупреждающе поднимает руку. Они останавливаются, но не отступают.

- Я не закончил, - рычу я, - я освобожу мальчишку и всех рабов, оказавшихся рядом, и прикончу любого, кто попытается остановить меня. Включая тебя.

Он открывает рот, но я сильнее нажимаю на меч, едва не взрезая его плоть.

- Тебе выбирать, торговец, - тихо продолжаю я, - я куплю мальчишку или просто заберу. И не думай, что убив меня, ты что-то изменишь, потому что, будь уверен, я работаю не один.

Он криво ухмыляется и отпускает мою тунику.

- Пятьсот сестерциев.

Я моргаю.

- За маленького мальчика?

Ухмылка превращается в торжествующую улыбку.

- Хочешь его? Тогда плати мою цену.

- У меня только двести.

Он пожимает плечами:

- Тогда никакого мальчишки.

Я стискиваю зубы.

- Это во много раз больше той суммы, которую ты заплатил за него, и за которую сможешь продать его в Карфагене. Я отдам тебе все деньги, что у меня с собой, ты получишь огромную прибыль, и я больше не причиню тебе неприятностей.

Махарбаал молча обдумывает мое предложение. Затем кивает.

- Хорошо. Двести сестерциев.

Он протягивает руку.

Я не двигаюсь.

- Хочу сначала его увидеть. Лучше ему быть живым и без клейма.

Работорговец раздраженно вздыхает.

- Ты получишь двести сестерциев за мальчишку, - со злостью говорю я, - я не расстанусь с деньгами пока не увижу, за что плачу.

- Хорошо, - он поворачивает голову и рявкает, - Акбар! – один из стражников заходит в палатку. Махарбаал делает ему знак рукой. - Приведи мальчишку-слугу. Того, что высокородный дурак продал нам сегодня утром.

Тот отвечает что-то на непонятном языке и уходит. Спустя пару минут он возвращается с маленьким мальчиком, и я понимаю, что узнаю эти черты где угодно. Ребенок смотрит на меня слишком знакомыми голубыми глазами и пятится от страха.

- Каесо? – шепотом спрашиваю я.

Он вздрагивает. Кивает.